Тринадцать месяцев

Только один мужчина в отделе был приличным, но он вообще не обращал на неё внимания. Может, поэтому и казался лучше других. Он был стройный и симпатичный, может, слегка неряшливо одетый, и наверняка он был занят. Так всегда бывает – все самое приличное расхватывают еще до завтрака. Паша как-то брякнул подружке из отдела кадров, что этот парень пишет картины. Админ его называл Художником, а как его на самом деле зовут, она и не знала.

Немного повозившись с ногтем, она уткнулась в компьютер. В конце концов, у неё есть двое мальчишек, а больше ничего и не нужно. Дотянуть до весны, а там будет легче. Весной будет меньше грязи.

Начальник попросил их задержаться, чтобы завершить согласование работы сегодня – у него горели сроки. Она может опоздать в школу, а забрать детей как назло сегодня некому. Время поджимало, а совещание все не начиналось. Как же она все это ненавидит! Она уткнулась в компьютер и принялась стучать по клавишам. Серое небо за окном исторгало на город грязный мокрый снег.

***

На листке в клеточку, вырванном из блокнота, постепенно проступали очертания пагоды. Ему нравилось делать ни к чему не обязывающие наброски японских пейзажей, которых он никогда не видел вживую. Этой весной все-таки нужно туда съездить. Это будет просто чудесно – найти в цветущих вишневых садах тихое спокойное место и нарисовать такое же, только с натуры. Он добавил несколько легких штрихов, закончив ими склон крыши. Разговор за спиной, на который он в задумчивости не обращал внимания, становился все громче, в нем появились резкие интонации. Она о чем-то спорила с начальником. Художник прислушался.

– Николай Николаевич, вы прекрасно знаете, в какой я ситуации! В семь мне нужно быть в школе, я все закончила, если будут вопросы…

– Через пятнадцать минут совещание. Мы и так отстаем от графика, сегодня нужно все доделать.

– Вы же знаете, что это надолго! Если бы вы предупредили заранее…

– Решайте этот вопрос, я не могу вас отпустить.

– Но мне нужно забирать детей!

Он уже мог идти домой – отдела поддержки горящие сроки бухгалтерии совершенно не касались. Через пять минут рабочий день заканчивается, он свободен…

Шальная мысль молнией осветила сознание, ударила в сердце, вызвав в груди пожар эмоций. Он развернулся в кресле и посмотрел на неё – она была бесподобна в гневе. На щеках играл румянец, глаза горели, грудь высоко вздымалась от волнения. Он чувствовал – ещё немного, и она заплачет. Или бросит на стол начальника заявление. Скорее второе. Он не понял, как оказался на ногах.

– Давайте я заберу ваших мальчишек.

Повисла оглушительная тишина. Николай Николаевич с недоумением посмотрел на него, но он этого не заметил. Он смотрел ей в глаза, и чувствовал, что тонет. На её лице читалось растерянное удивление, которое постепенно сменялось подозрением. Боже, что он наделал! Пожар в груди продолжал бушевать, но не мог растопить ледяной иглы, внезапно проткнувшей сердце.

Она смотрела на него, и разные странные чувства сменялись в ее душе, одно за другим. Зачем он… почему… чего он хочет… она его едва знает… доверить детей…

Она быстро строила между ними стену из предрассудков и недоверия, камень за камнем, вот ещё один ряд кирпичей и все, привычный порядок вещей восстановлен! И тут она, наконец, заглянула ему в глаза.

Говорят, что надежда заразна. А еще говорят, что чем она сильнее, тем заразнее. Он отдал ей свой единственный шанс, и у него больше ничего не осталось. Он так думал, пока не отдал его. Но он ошибался – у него ещё осталась надежда, и она была сильна – ведь кроме неё, у него больше ничего теперь не было. Он тонул в её глазах, погружаясь все глубже и глубже, чувствуя, что вместе с ним тонет и его способность видеть этот мир глазами художника. А она все молчала, и это было самое громкое молчание, которое можно было себе представить.

Художник смотрел на неё, и в глазах его была надежда. Что-то шевельнулось у неё внутри, она вдруг вспомнила, что у неё дома висит маленькое чёрное платье, которое, она уверена, ему непременно понравится. Необычное чувство становилось все сильнее – это было так странно, как давно забытый запах, который будит множество приятных воспоминаний. Этот запах вытеснил все остальные – и запах грязи, и бензина, и мокрого снега. Она поняла, что улыбается. А потом поняла, что улыбается ему.

А потом она ответила:

– Хорошо.

Одно слово потушило пожар, пролившись на него тропическим ливнем. Он не испытал облегчения, на него обрушился шквал других ощущений – ему казалось, что он может прямо сейчас взять и полететь, куда захочет, только если она будет рядом. Он не знал, что улыбается. Но он знал, что теперь все получится – он подружится с мальчишками, он покажет ей свои картины, и ему не придётся ничего объяснять – она все увидит своими глазами, и ямочку на щеке, и длинные ресницы.

Ведь она сказала – хорошо.

А это значит, что весна пришла.

Февраль 2019 года

Москва

Март

Мартовские зайцы.

Почему именно мартовские? Потому, что в марте они самые безумные. В марте вообще все становится слегка безумным. Погода безумно мечется между зимней метелью и весенним солнечным теплом, зверье мечется в поисках подходящей пары, а люди мечутся в неистовом порыве понять, что же им нужно в этой жизни. Это вообще их нормальное состояние, но в марте оно достигает своего апогея.

Сыну Зайчихи уже стукнул год, а он все так же задает бессмысленные вопросы.

– Мама-мама-мама!

– Что, дорогой?

– Почему все зайцы за тобой гоняются?

– Потому, что сейчас весна.

– А почему они не гонялись зимой?

– Потому, что зимой холодно.

– А почему зимой холодно, а весной тепло?

– Потому, что так все устроено. Во всем лесу зимой холодно, а летом тепло.

Зайчиха нервно огляделась – ей казалось, что за ней наблюдают.

– Мама-мама-мама!

– Что?

– А за лесом тоже зимой холодно?

– За лесом поле. Там тоже зимой лежит снег.

– А за полем что?

– За полем река.

– А за рекой?

– За рекой лес.

– А за лесом?

– Поле.

– А за полем?

Она отодрала длинный лоскут ивовой коры со ствола и принялась жевать.