Дочь священника

– Конечно! Это всё так называемое свободомыслие! – воскликнул он, возобновив нервные движения по оранжерее. А всё эти свиньи-атеисты – Бертран Рассел и Джулиан Хаксли и всё их сборище. А Церковь разрушает именно то, что мы, вместо того, чтобы остроумно отвечать им и выставлять их дураками и лгунами (каковы они, собственно говоря, и есть), сидим себе тупо на месте и даём им возможность распространять их зверскую атеистическую пропаганду как им вздумается! И, несомненно, это всё вина епископов! (Как любой англокатолик, Виктор глубоко презирал епископов.) – Все они прислужники власти! Разрази меня гром! – добавил он весело и помедлив спросил: Вы видели моё письмо в «Чёч Таймсе» на прошлой неделе?[26 - Бертран Артур Уильям Рассел (1872–1970 гг) – британский философ, логик, математик и общественный деятель. Известен своими работами в защиту пацифизма, атеизма, либерализма и левых политических течений.Джулиан Сорелл Хаксли (1887–1975 гг) – английский биолог, эволюционист и гуманист, политик.Термины англокатолицизм, англиканский католицизм и католическое англиканство относятся к людям, убеждениям и практикам в рамках англиканства, которые подчёркивают католическое наследие и идентичность различных англиканских церквей.]

– Нет. Боюсь, что нет, – ответила Дороти, удерживая ещё одну пуговицу большим пальцем в том месте, куда нужно было её пришить. – О чём оно?

– О! О епископах-модернистах и всём таком прочем. Хорошо я разделал старину Барнса!

Редкая неделя проходила, чтобы Виктор не написал письмо в «Чёч Таймс». Он был в гуще всех споров и в первых рядах нападающих на модернистов и атеистов. Он дважды участвовал в схватке с доктором Мэйером, писал полные испепеляющей иронии письма декану Инджу и епископу Бирмингемскому, не побоялся напасть даже на самого ужаснейшего Рассела – да Рассел, конечно, не осмелился ему ответить. Дороти, сказать по правде, очень редко читала «Чёч Таймс», да и Пастор начинал злиться, стоило ему завидеть хоть один экземпляр этой газеты в его доме. Единственной газетой, которую они еженедельно получали в приходе была «Хай Чёчменз Газет» с очень небольшим, доступным немногим тиражом – замечательный анахронизм Высоких тори.[27 - Высокие тори – приверженцы Высокого торизма, т. е. старого традиционного консерватизма. Высокий торизм часто находился в противоречии с прогрессивными элементами в консервативных партиях.]

– Эта свинья Рассел, – сказал Виктор, засунув руки глубоко в карманы и что-то припоминая, – У меня от одного его имени кровь закипает.

– Это он умный математик? Или кто-то в этом роде? – спросила Дороти, откусывая нитку.

– Я бы сказал, что он умен в своей области, – признал неохотно Виктор. – Но какое это имеет отношение к делу? Если человек умело управляется с числами, это отнюдь не говорит, что… ну, в другом смысле… Вернемся-ка лучше к тому, о чём я говорил. Почему так получается, что мы не можем привлечь людей в Церковь в нашем регионе? Это все потому, что службы мрачные и нечестивые, в этом всё и дело. Люди хотят богослужение как богослужение, настоящее, католическое богослужение настоящей Католической церкви, той самой Церкви, к которой мы принадлежим. А от нас они этого не получают. Всё, что они получают, это старая протестантская жвачка, а протестантизм мёртв, как трухлявый пень, и все об этом знают.

– Это неправда! – довольно резко парировала Дороти, прижимая третью пуговицу к положенному для неё месту. – Вы знаете, что мы не протестанты. Отец всегда говорит, что Англиканская церковь – это Католическая церковь. Уж и не знаю, сколько проповедей он прочитал об апостольской преемственности. Поэтому-то лорд Покторн, да и многие другие не приходят в нашу церковь. Он только не хочет соединяться с англокатолическим движением, потому что считает, что они слишком привержены ритуализму ради него самого. Да и я тоже так думаю.

– А я и не говорю, что ваш отец не следует доктрине. Очень даже следует. Но если он считает, что мы Католическая церковь, то почему он не проводит службу на католический манер? Просто стыд, что у нас нет благовоний, хоть иногда. А его представление о церковном облачении! Если позволите мне так выразиться, они просто ужасны! В Пасхальное воскресенье он был просто в готической ризе с современным итальянским кружевным стихарём. Да это, черт побери, все равно, что надеть цилиндр с коричневыми сапогами.

– Ну знаете, я и не думала, что церковное облачение так для вас важно, – сказала Дороти. – Я думаю, дух священника, вот что важно, а не то, что он носит.

– Так говорят только первобытные методисты![28 - Первобытные методисты – представители Христианского течения внутри традиции Методистов, которое началось в Англии в начале 19 века под влиянием американского евангелиста Лоренцо Дау (1777–1834 гг).] – воскликнул с отвращением Виктор. – Несомненно, облачение важно! Да где ж тогда чувство поклонения Богу, если мы не можем как следует выполнить свою работу? Если вы теперь захотите посмотреть, какова может быть настоящая католическая служба, посмотрите на Св. Видекинд в Миллборо! Ей Богу, у них стиль – во всём! И образы Девы Марии, и атрибуты церковных обрядов! Уж и агрессивные протестанты на них три раза наезжали, а епископа они просто игнорируют.

– О! Я видеть не могу, как они проводят службы в Св. Видекинде, – сказала Дороти. – Они слишком тяготеют к католицизму. Из-за облаков благовоний невозможно рассмотреть, что происходит на алтаре. Думаю, таким людям нужно просто перейти в римский католицизм, вот и всё.

– Дорогая моя Дороти! Вам следовало стать нонконформистом. Просто необходимо. Плимутские братья, или Плимутские сёстры, – как-то так они себя называют. Думаю, вашим любимым гимном должен быть номер 567: «О, мой Бог, я боюсь тебя, Ты в Вышине».[29 - Плимутские братья – консервативная религиозная группа протестантской направленности, образовавшаяся в первой четверти 19 века на территории Англии и Ирландии. Нонконформизм – направление в протестантизме, которое отделилось от Англиканской церкви.]

– А вашим – номер 231. «Каждую ночь ставлю я шатер всё ближе, ближе к Риму», – парировала Дороти, закручивая нитку вокруг четвёртой, последней пуговицы.

Спор продолжался несколько минут, в течение которых Дороти украшала барсучью кавалерийскую шапку (это была её собственная старая черная фетровая шапка школьных времён) плюмажем и ленточками. Стоило им с Виктором остаться вдвоём на какое-то время, как неизбежно возникал спор о «ритуальности». По мнению Дороти, Виктор из тех, кто готов «перейти к римлянам», если на этом пути не будет препятствий, и она была почти права. Хотя сам Виктор ещё не осознал этой вероятности в своей судьбе. В настоящий момент лихорадка, присущая англо-католицизму, с беспрестанными военными действиями на три фронта: против протестантов справа, модернистов слева, и, к сожалению, римских католиков на хвосте, готовых в любой момент дать пинка под зад, – свирепствовала в пределах его ментальных горизонтов. Победить доктора Мэйора на страницах «Чёч Таймса» было для него важнее всех самых серьёзных в его жизни дел. Однако при всей этой церковности, в его природе не было и грамма подлинного благочестия. Привлекала его лишь игра в религиозное противостояние – самая захватывающая из когда-либо изобретенных игр, ибо продолжается она бесконечно, а жульничество в ней допускается лишь в небольших дозах.

– Слава Богу, закончила! – сказала Дороти, покрутила на руке кавалерийскую бобровую шапку и отложила её в сторону. – Но, Господи, сколько ещё нужно сделать! Как хотелось бы мне выбросить из головы эти несчастные ботфорты! Который час, Виктор?

– Почти без пяти час.

– О, Боже! Я должна бежать! Нужно будет приготовить три омлета. Не могу доверить это Эллен. Да вот ещё, Виктор! Не дадите ли вы нам что-нибудь для распродажи? Было б лучше всего, если бы у вас нашлись старые брюки. Мы всегда сможем их продать.

– Брюки? Нет, брюк нет. Но я уже говорил вам, что у меня есть. Экземпляр «Путешествия пилигрима», да ещё «Книга мучеников» Фокса, – давно уж я мечтаю от них избавиться.[30 - «Книга мучеников» Фокса – исторический труд Джона Фокса (1517–1587), повествующий об истории протестантизма. В книге Фокс описывает христианских, в основном, британских мучеников с 37 года до начала 16 века. «Путешествие пилигрима» – речь идёт о знаменитом аллегорическом романе английского писателя Джона Буньяна (1628–1688) «Путешествие пилигрима в небесную страну». В книге описывается путь исканий человеком Бога, его сомнения, покаяния и процесс духовного роста.] Гадкий протестантский мусор. Моя старая тётя, нонконформистка, отдала их мне… А вам всё это не надоело? Выпрашивать такую мелочь? Вот если бы мы проводили как следует службу в церкви, на католический манер, у нас была бы достойная конгрегация, и тогда бы нам не нужно было…

– Великолепно! – сказала Дороти. – У нас всегда есть прилавок для книг. Берем по пенни за книгу – и почти все они продаются. – Мы во что бы то ни стало должны провести успешную распродажу, Виктор! Я рассчитываю на мисс Мэйфилл – она отдаст нам что-нибудь стоящее. Очень надеюсь, что она отдаст её прекрасный старый чайный сервиз, лоустофт, и мы сможем продать его фунтов за пять, не меньше. Сегодня я всё утро читала особую молитву, чтобы она отдала нам этот сервиз.

– Ох, – произнес Виктор с меньшим, чем обычно энтузиазмом. Как и Проггета сегодня утром, слово «молитва» его смутило. Он готов был говорить весь день напролёт на тему ритуалов, но упоминание о личном аспекте веры он воспринял как слегка непристойное. – Так не забудьте спросить у отца о процессии, – сказал он, возвращаясь к более приятной теме.

– Хорошо, я спрошу. Но вы знаете, что из этого получится. Он только разозлится и скажет, что это римская лихорадка.

– Да чёрт с ней, с римской лихорадкой, – сказал Виктор, который, в отличие от Дороти, не накладывал на себя епитимью за сквернословие.

Дороти поспешила на кухню. Здесь она обнаружила, что для омлета на троих есть только пять яиц, и решила сделать один большой омлет, придав ему объем за счёт холодной картошки, оставшейся со вчерашнего вечера. Прочитав короткую молитву за успех омлета (учитывая, что омлеты имеют отвратительную склонность разваливаться, когда их выкладываешь из сковороды), она начала взбивать яйца, а Виктор тем временем выезжая на дорогу и полумечтательно-полутоскливо напевая: «Славься, славься, праздничный день», встретил уродливого вида слугу мисс Мэйфилл с двумя туалетными горшками без ручек – дар мисс Мэйфилл к благотворительной распродаже.

§ VI

Было чуть больше десяти. За сегодняшний день много произошло всякого – но ничего особенно важного: обычные рутинные дела в приходе, которые заняли у Дороти весь день и весь вечер. Теперь, как и запланировала в начале дня, она в гостях у мистера Уорбуртона пытается отстаивать свои взгляды в замысловатых спорах, в которых хозяину доставляет удовольствие её запутывать. Они говорят (по правде говоря, мистеру Уорбуртону всегда удаётся направить разговор в это русло) о вопросах религии и веры.

– Дорогая моя Дороти, – мистер Уорбуртон говорил убедительно, прохаживаясь взад и вперед, держа одну руку в кармане брюк, а другой рукой ловко манипулируя бразильской сигарой. – Дорогая моя Дороти, вы же не собираетесь серьёзно утверждать, что в вашем возрасте – двадцать семь, я полагаю – и с вашим умом, вы, в большей или меньшей мере, продолжаете придерживаться религиозных убеждений в целом?

– Конечно собираюсь. И вы знаете, что это так.

– О! Неужели? Вы верите всем этим сказкам? Всей этой ерунде, которой вас научили, когда вы сидели у мамы на коленях? Да нет! Не собираетесь же вы мне доказывать, что вы до сих пор во всё это верите? Конечно же нет! Быть такого не может! Вы боитесь признаться, только и всего. Здесь незачем этого бояться, вы же знаете. Жена сельского декана нас не слышит, а я вас не выдам.