Давид

Политик закрыл себя руками, боясь, как бы его не побили.

– Меня заставили!

– Кто? Назови имя!

– Назови имя! Кто? Скажи нам!

– Назови по-хорошему, – произнес трансгендер. – Иначе философ сейчас внесет поправку в наш устав: «Любого, кто отступится от клятвы верности гедоническому ордену “Греческий сувенир”, ждет казнь».

– Философ… – повелительно потребовал трансгендер.

– Я записал…

– Ну что? Политик, говори! Кто тебе нас заказал?

И трое встали в круг позора и казни, обрамляя ссутулившееся тело политика.

– Трансгендер, – в отчаянии начал политик. – Ты же умный, ты все понимаешь…

– Допустим. Расскажи нам, кто ты есть на самом деле. Бежать тебе некуда – тебя бросили свои же подыхать в этом дерьме вместе с нами. Один – телесно красивый. Эталон красоты. Другой – величайший композитор тяжелой музыки. – И на этих словах музыкант встрепенулся. – Да, да, я узнал тебя, музыкант! Ты знаменит своей музыкой «Вечерний ноктюрн»! Я слушал его очень часто… Дальше. Третий – философ. Философ как футурист, как мыслитель будущего! No-no FUTURE! NO FUTURE! Черт побери, как же актуален «SEX PISTOLS»! – горячо воскликнул трансгендер.

– То есть все три среза общества, которые отвечают за тело, душу, общество в целом – должны быть уничтожены?

– Я этого не говорил… – со стыдом в голосе выдавил из себя политик.

Музыкант не выдержал:

– Мужики, надо искать выход. Родненькие, у меня гастроли! Меня ребята из группы не поймут!

– И величайшее искусство живописи тоже должно быть уничтожено? Вы там все с ума посходили, что ли? – зло спросил трансгендер.

– Какой тяжелый разговор! – Философ не выдержал. – Какой тяжелый разговор! Я сойду с ума!

– Прекрати скулить, философ! – остановил его трансгендер.

– Это что же? Мужики, мы должны жить в клетке? – пораженный собственным открытием, проговорил музыкант. – Я в жизни никогда не жил в клетке! Никогда! Слышите! Никогда! Я всегда был свободен! И душой и телом! Я – свободный художник! Я – свободный музыкант!

– Кому это интересно? – сдержанно проговорил трансгендер. – Сейчас нигде и ни у кого нет никаких прав!

– Не-ет! Не-ет! Так не пойдет! Так не пойдет! Я так не играю! – агрессивно заключил музыкант.

– Да подожди ты, музыкант… Дай подумать, – сказал трансгендер.

Он сидел и думал, понимал, что от музыканта толку мало – его первого и единственного нужно отсюда выкинуть. Только мешает. И… И у него, возможно, есть будущее. Парадокс?

«Философ… Философ – крепкий мужик. За идею, за искусство жизнь отдаст. Он – на своем месте.

Политик… Политика нельзя отпускать. Эта гнида вместе со мной уйдет под воду: должно же быть воздаяние за грехи здесь и сейчас на этой грешной земле?»

Трансгендер облегченно и незаметно вздохнул. Уже было легче. Он разобрался в ситуации. Хотя бы частично.

На ночь трансгендер расписал план побега музыканта:

– Философ, – он подозвал философа в сторону. – Ты будешь сидеть рядом со связанным политиком и охранять его. Он не должен сбежать. Мы все здесь остаемся. Мы не знаем, что будет завтра. Но мы должны выпустить только одного из нас – музыканта.

– Почему?

– Потому что только он способен дать будущее этой планете. Ты понимаешь, о чем я?

– Не совсем, – растерянно проговорил философ.

– Ну, малыш, соберись, ты же ученый!

– Ха! Я ученый… Ученый – дурак!

– Ну-ну! Не надо! Не унижай себя! Ты способен на подвиг. Ты способен на жертву. Я верю в тебя! Ты – мой герой!

– Как? Трансгендер? Ты что? Это ты – мой герой!

– Перестань! Ты все понял? Политика надо остановить!

– Я понял.

– Ну вот и хорошо. Посиди рядом со мной – мы свяжем с тобой политика. Но вначале я переговорю с музыкантом.

– Музыкант, – трансгендер подошел к музыканту. – Есть разговор.

И трансгендер с музыкантом отошли к окну. И стали они разговаривать. Очень долго разговаривать. Трансгендер задавал вопросы, музыкант отвечал. На лице трансгендера не дрогнул ни один мускул: он был как сама скала, сама сталь. А музыкант оживился. Повеселел. В его жизни наметились перспективы…

«Много счастья не бывает… Только на одного. Счастье всегда есть только на одного. И, спасая его, мы, возможно, спасаем какую-то девчонку, которая влюбится в него и родит ребенка. И тем самым продлит наш общечеловеческий род», – размышления заставили трансгендера действовать.

Он нашел отличную веревку, как раз приготовленную для крепежа картин, и вместе с философом подошел сзади к сидящему политику. Трансгендер подумал, что неплохо было бы его удавить прямо сейчас. Но на такое тяжелое решение даже он – радикально настроенный – не мог пойти.

Они сделали все молча.

Политику заткнули рот кляпом, который сделал из собственного носового платка философ. Усадили на диван.

«Всё – игрушки закончились», – так подумал трансгендер. Так же подумал и философ. Так же подумал политик.

На всех троих внимательно, по диагонали от окна, посмотрел музыкант, и этот тревожный взгляд перехватил трансгендер. Он почувствовал недоброе.

Музыкант…

Этой ночью трансгендер и музыкант собрались бежать.

Точнее, трансгендер должен был обеспечить ему «гуманитарный коридор» – провести через светошумовые растяжки, заграждения с колючей проволкой, сторожевые вышки, автоматчиков, – и его образ трансгендера идеально для этого подходил. Он сможет разыграть любую сценку: и как женщина – защитит, и как мужчина – трахнет. Жизнь – такая сложная и такая простая одновременно! Ты вся состоишь из актерства! Ты вся лжива! Ты вся правдива в своем каждодневном подвиге! Ведь ты каждый день даешь надежду на жизнь!

Они прошли по переходу, ведущему от галереи к мосту. Необходимо было попасть на мост. Он выводил их к пристани. От пристани можно было бежать, то есть плыть на лодке к материку. Все просто! Так просто было в мирное время! А сейчас часы пробили ровно двенадцать. И они остановились у моста.