Когда кончаются цвета

Я никого не виню в своей смерти. Это будет выглядеть как самоубийство, потому что это самоубийство и есть. В чистом виде.

Я умер осенью 1680 года. Сам. Сознательно привязал бечевку в деревянной балке у потолка, встал на скрипящий табурет и ушел из этого мира. Навсегда.

Не знаю, будет ли вам дело до всего этого, но я чувствую, что если не изолью своей печали хоть кому-нибудь, то боги разгневаются, а после смерти я превращусь в злого и мстительного призрака и буду гореть в аду.

Да простят меня мои друзья, да запомнят меня враги мои. И ты моя любимая, помни, как я полюбил тебя, и как расцвела в душе моей любовь к тебе, так и умрет она вместе со мной.

Я работал скульптором с 13 лет. Этому ремеслу меня научил мой отец. Его наставлял его отец и так дальше. Из поколения в поколение. Я работал в своей мастерской, день за днем. Не спал ночами. Кофе из старой турки отца – единственное спасение.

Мои работы почти не пользовались спросом. В 1680, во Флоренции, рядовых скульпторов вроде меня огромное множество, потому почти нет работы, а ту, что есть, таким как мы не доверяют.

Мне повезло было получить работу от человека благородных кровей. Спасало то, что про отца и деда ходили слухи. При самом королевском дворе скульптуры были возведены, различные кованы украшения и заборы мастерами из моего рода.

Я работал над очередной скульптурой, которую надеялся продать старому музею за копейки, как в мою лачугу зашел он. Мой спаситель.

В красивом, а главное чистом костюме с иголочки, гладко выбритым лицом и начищенными ботинками спаситель обошел всю мою мастерскую в два шага, трижды пристукнул новым каблуком блестящего ботинка по деревянному полу и только после того, посмотрел на меня.

Мои старые пыльные тапки, брюки, испачканные в глине, слегка порванные и зашитые на скорую руку рубашка и накидка, а так же давно забытая неухоженная поросль на подбородке и в подметки ему не годились.

Он искал мастера, проверенного поколениями, которому можно доверить свои самые непостижимые желания. И пожелал он, чтобы я сотворил ему для начала розу, самую искусно выкованную, идентичную самой настоящей пышной розе. Я очень обрадовался, ведь ковке я обучался у самого знаменитого мастера Флоренции, моего деда.

Я сделал то, что он просил пока он завтракал в соседней булочной. Он еще допивал последнюю чашку кофе, когда я, сбившись с ног, принес ему еще горячий цветок. Он был очень поражен моими способностями и сказал, что скоро отправит мне письмо, за которое я смогу выручить очень хорошую сумму.

Я поспешил домой, выспаться и привести в порядок голову. С полученной суммы за розу я смог купить новые инструменты для заказа господина.

Спустя пару дней мне и вправду пришло письмо. Будто игрушечным каллиграфическим почерком было написано, что хочет господин украсить свою спальню.

Хочет, чтобы в спальне его встречала самая красивая девушка, которую только можно было представить одинокому богатому мужчине. Я даже руки опустил по началу, как узнал, что спаситель хочет, чтобы я выдумал и сделал ему из гипса красивую девушку. Где же возьму я такую диву? Я всю жизнь прожил без жены и детей. Были у меня конечно девушки, но так, чтобы самую красивую, я не встречал.

Я вновь открыл письмо, написанная сумма заставила задуматься. Вряд ли у меня был выход отказаться. Сумма помогла бы решить мне все мои долги и удовлетворить все мои нужды. Хватило бы даже моим будущим детям на хорошую жизнь. Не мог я отказаться.

Сроки он дал удовлетворительные. Целый год на создание скульптуры, за что мысленно я поблагодарил его. Я решил отметить эту чудесную сделку. На оставшиеся деньги я купил себе хороший ужин, достал из мешка вещи поцелее.

Вскипятил воды, набрав железную ванну в которой хорошо отмыл въевшуюся в кожу краску и гипс. Гладко сбрил запущенную бороду. Хорошенько поужинал, запив отличным вином, которое делали из настоящего винограда на ферме поблизости. И лег спать.

На сытый желудок и отдохнувшую свежую голову выполнять заказ намного лучше. Но как не старался я заснуть, не мог. Я все думал, как же выглядит для господина спасителя идеальная девушка. Я должен был воссоздать идеальную девушку из собственной головы. Но ответного импульса мой разум так и не послал.

Мои мучения продолжались до конца года, и последние месяцы я уже не терзал собственный мозг в поисках образа. Последнее время я доживал словно тень. Вечный кофе, бессонница, закаты и вновь рассветы. Я полностью вымотался. Надевал носки наоборот или вообще без них, путал свои инструменты, где-то посеял турку отца.

Я перестал выходить из дома, за исключением раннего утра, за очередной порцией горячего кофе. До конца сдачи срока оставалось пара месяцев.

По уму нужно конечно было написать письмо спасителю и все ему рассказать. Я побоялся расплаты. Она, так или иначе, настигнет меня, но лучше позже, чем раньше.

Ранним утром в субботу я, как и всегда, отправился в соседнюю булочную. Купил кофе, табак, горячий хрустящий батон, свежую газету и еще не такую свежую, как хотелось бы, сельдь. Клюя носом, еле собрав все покупки в руки, я попрощался со старым продавцом и вышел на улицу.

Прямо перед глазами выскочил и мелькнул серый в яблоках мускулистый жилистый бок, да пара копыт, так быстро, что я сразу пришел в себя.

Я хотел было наругать паршивца, мол, не видишь куда прешь? Молодежь, носятся как угорелые! Хоть и самому мне всего-то немножко за 30.

Мне нравилось иногда притворяться стариком, вредным и противным. Это веселило детей по соседству, да и сам я так меньше людей привлекал к себе. Создавалось некое ощущение двоякости моей жизни. Я бы очень хотел прожить не только свою жизнь, но и многие другие. Что-то я отошел от темы.

Только я поднял газету в руке над головой, как с лошади спешился и повернулся ко мне ангел. Я и сам сначала не поверил. Девушка, точно ангел, уставилась на меня большими глазами цвета василька.

Я стоял, изредка двигая нижней открытой челюстью как рыба, и смотрел на нее. Она все интересовалась в порядке ли я, все ли со мной хорошо. Повезло, что она была только немая, ведь понимать жесты я мог, но изобразить точно никогда бы не смог. Руки мои давно огрубели от тяжелой работы.

Мне показалось, что даже конь смотрит теперь на меня так, будто меня удар хватил.

Я подумал, что просто не могу упустить ее, не познакомься я с ней сейчас, то жизнь моя прожита зря и я так до конца дней своих не найду себе пристанище.

Я сказал ей, что последний раз, когда я видел так свободно и легко передвигающихся по городу лошадей, была «Кавалькада магов». Ну, вы знаете, такое праздничное зрелище, представляющее собой библейский сюжет о поклонении волхвов. Она продолжала смотреть на меня, будто я сильно ударился головой.

Ей нельзя было говорить с незнакомцами. Оказалось, что она приезжая. Но откуда она так и не сказала. Я шел за ней по пятам пытаясь вытянуть из нее хоть какую-то информацию. Как можно больше узнать о ней. Я делал не смелые комплименты, боясь спугнуть, но все что я смог узнать это: совершеннолетняя, приезжая особа, родители которой остались на родине, а конь прилагался к старому дому, где теперь она и проживает.

И еще. Я смог уговорить ее на целое одно свидание рано утром. Она снова села верхом на лошадь, и тепло улыбнулась, подтягивая узду на себя, чтобы конь подготовится к прогулке рысью.

Я еще долго стоял и смотрел ей в след. Кофе мой давно остыл, а вокруг меня люди куда-то спешили, занимаясь каждый своим делом.

Есть такая примета: не сбривать бороду перед свиданием, а то сглазишь. Так я и поступил. Я решил, что если буду такой, какой есть, то все обязательно получится, а если и нет, то я хотя бы не буду мучить совесть. Я был такой, какой я есть, кажется это залог хорошей и здоровой любви, и потерпел поражение я тот, кем я являюсь. Без притворства.

Естественно я помылся, ведь приметы типа не мойтесь перед свиданием, и она упадет к вашим ногам, не существует.

Я снова всю ночь не сомкнул глаз, думал с чего начать диалог, рассказать ли что-нибудь о себе, может о работе, или лучше попытаться еще разузнать о ней. Думал куда отвезти ее, в сады за деревней или может к мельнице, а может взять горячих булочек и кофе и отправиться в центр города? Мысли разрывали голову.

Я решил не тратить время и завел тесто. Разжег печь для обжига глины, установил на дно печи деревянный плот и положил булочки, которые очень быстро стали румяными. Посыпав их сахаром, я выглянул на улицу.

Я не заметил, как наступил рассвет. Быстро закинув в старую сумку завернутые в газету булочки, перелил кофе из турки в более прочный горшок и вышел на улицу.

Я смотрел по сторонам, но ее так и не видел. Город был пуст. Кажется, благодаря этому даже воздух казался чище. Приближалась зима, и холодный свежий воздух при выдохах превращался в пар. Немой полупрозрачный пар. Это ли не магия природы? Кое-где еще не спал утренний туман, и целые улицы были покрыты пеленой. Я вглядывался в невидимые для меня переулки и ждал, что она вновь как ангел выйдет из тумана.

Сначала будут видны ее стройные ноги, потом очертания лица, контуры станут все четче и вот, она здесь. Рядом со мной. Я выждал еще полчаса, булочки, скорее всего уже остыли, а во мне поселилось горькое разочарование и медленно, но верно впивающиеся как пиявка сомнения.

Отдаленно я слышал звуки цокающих копыт. Новые подковы так и лязгали о каменную кладь дороги. Я подпрыгнул к туману, и уже начал было разоряться о том, сколько прошло времени, и что она совсем забыла о встрече, как из тумана выпрыгнула и чуть не стоптала меня обычная деревянная телега. Старый седой деревенщина смотрел на меня как на сумасшедшего, я ужасно смутился и кажется, покраснел.

За спиной раздался тихий легкий смешок. Нахмурившись, я повернулся, чтобы рассмотреть забияку, но впал в ступор. Моя дражайшая дева и была той самой забиякой. Она стояла и смотрела на меня в упор, половина ее лица была закрыта шеей лошади, хоть она и закрыла рот рукой, но я видел, ее глаза смеялись.

Я готов был быть для нее дураком, каких не видел еще белый свет, лишь бы она улыбалась. И хмурость моя тут же спала с лица.

Сегодня моя незнакомка была одета легко, не по погоде, простого скромного кроя платье чуть ниже колена, на тонкой талии красовался поясок, на ногах туфли на бескаблучной подошве. Сверху тонкая накидка из шерсти. Все так незамысловато, но со вкусом.

Серьезным тоном я сказал ей, что она опоздала. Она лишь выжидающе кивнула и убрала руку ото рта. В глазах промелькнул страх и дискомфорт, но я поспешил ее отвлечь. Я протянул ей руку и спокойным тоном предложил не терять времени.

Она вцепилась в узду коня, но я спокойно выждал, пока она изменит решение. Минуту погодя она протянула руку в сторону побережья, а другой указала на себя, что на ее языке означало: пойдем со мной. Я кивнул и всю дорогу шел за ней следом.

Ветер доносил мне запах ее волос, от которых пахло сладковатым душистым мылом и свежим сеном, который совсем не портил впечатление, а наоборот добавлял некой деревенской романтики.

Мы дошли до побережья, она расседлала коня, дав ему полную волю. Она полностью подчинила коня, да так, что он даже и не думал о побеге, и все-то время, что мы провели там он спокойно объедал луга поблизости. Но это и было не самое главное. За то время, что мы были там, она полностью подчинила меня.

Я готов был жевать траву, зарыть себя по горло в холодный мокрый песок и петь ей серенады, прыгнуть с самого высокого обрыва в ледяную и поглощающую пучину, если бы она приказала мне. Но мы лишь устроились у корней холма, где меньше всего дул ветер. Я отдал ей свою куртку и протянул булочку, вновь напомнив о том, что если бы она не опоздала, то они были бы горячими. Она вновь улыбнулась, откусив булочку.