Моя миссия в Москве. Дневники посла США 1936–1938 года

Москва, 25 января 1937 г.

В дипломатическом корпусе есть большое волнение по поводу следующего факта: что-то около семнадцати старых большевиков судят в Верховном суде СССР по обвинению в государственной измене. Они называют этот процесс «Суд над Радеком». Карл Радек – очень известный публицист и блестящий человек, у которого много друзей за границей. Судебный процесс открылся сегодня утром, и мне сказали, что проходит он в Доме Союзов, здании, которое при прежнем режиме называлось Благородным собранием и служило местом общения московской знати.

В 12 часов дня в сопровождении советника Хендерсона я пошел на это испытание. Специально были приготовлены билеты для дипломатического корпуса в ложу для приглашённых. Судебный процесс длился до 3 часов дня, после чего наступил перерыв до 18:00. Я побывал и на вечерней сессии с шести вечера до половины одиннадцатого. Для меня это было особенно увлекательно и интересно. По окончании вечернего заседания газетные репортёры, так же как и я, двинулись в буфет за пивом с бутербродами. Они с удовольствием уступают мне дорогу, понимая, что я гость, и помогают ориентироваться в ситуации.

Москва, 25 января, 1937 г.

Согласно протоколу, весь персонал посольства был обязан сопровождать меня в Кремль по случаю вручения моих верительных грамот. Все они были официально представлены президенту (Калинину). Затем мы (я и он) удалились в его офис для разговора тет-а-тет.

После церемонии для меня и всех сотрудников посольства русские устроили очень хороший обед.

Икра, икра везде и ни одного яйца, кроме как на столе комиссаров!! Мы просто не могли этого понять, почему! Я за обедом ненавязчиво поднял эту тему – мне сказали, что так принято, мы же гости.

Джон Д. Стамм, мой личный секретарь, сделал хорошие фотографии с этого обеда в большом зале.

Отчет президенту по вопросам долга и встрече с Калининым

Москва, 25 января, 1937 г.

ДОСТОПОЧТЕННОМУ

ФРАНКЛИНУ Д. РУЗВЕЛЬТУ

Уважаемый господин Президент!

К счастью, обычай выступать с официальными речами на процедуре представления верительных грамот отменён. У меня было двадцать минут с Калининым. Его приветствие было сердечным, и когда я сказал ему то, что вы лично говорили о нём, он захотел непременно ответить любезностью со своей стороны. И чтобы я её вам передал, выразив словами «приветствую вас, очень великий человек». Встреча была радушной.

Он заявил, что считает, что в разнице взглядов наших стран на одни и те же вещи всё имеет значение, но всё может быть скорректировано. Мой ответ был нашей домашней заготовкой: я выразил искреннюю надежду на то, что обе стороны подойдут к вопросу ответственно и с пониманием. Я сообщил, что наши предложения были спроектированы президентом США, и что я буду рад заняться делом по возвращении Литвинова в удобное для него время. Я стремился создать у них впечатление, что для нас это дело не столь большой важности, как для них. Калинин выразил удовлетворение тем, что, по его мнению, моя профессиональная подготовка достаточна для того, чтобы судить обо всём объективно и вне зависимости от того, что я, предположительно, мог бы слышать из дипломатических источников о враждебном характере Москвы.

Жду возвращения Литвинова, чтобы посмотреть, будет ли он затягивать долговой вопрос. Есть сведения, будто бы они вообще хотели бы забыть об этом спорном моменте. Если это окажется действительно так, буду придерживаться установленных вами направлений ведения переговоров.

С большим уважением,

Искренне ваш Джозеф Дэвис.

Москва, 25 января, 1937 г.

ПРЕЗИДЕНТ КАЛИНИН О СОВЕТСКИХ УСЛОВИЯХ

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

ОТЧЕТ ПОСЛА ДЭВИСА

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ МОИХ ПОЛНОМОЧИЙ МИСТЕРУ KALININ

Строго конфиденциально

Сэр!

Имею честь сообщить следующее со ссылкой на официальное вручение верительных грамот Президенту Калинину.

Президент, г-н Калинин, принял меня в своём офисе, сел за стол и предложил мне стул. Так, чтобы я сидел лицом к г-ну Крестинскому с г-ном Нейманном. Присутствовали еще двое: г-н Уншлихт*, секретарь Союзного Совета Центрального Исполнительного Комитета, и г-н Хацкевич*, секретарь Совета Национальностей Центрального исполнительного комитета.

Президент Калинин предложил мне сигарету, и я поблагодарил его по-русски словом «спасибо», которое вызвало смех. Я сказал, что хотел бы выразить от себя лично, моей семьи и персонала посольства признательность советской стороне за любезность, проявленную советскими служащими на границе, а также помощь во время путешествия по советской территории до Москвы. Я подчеркнул, что это было комфортно и приятно. Затем я представил документ об отзыве моего предшественника и мои собственные верительные грамоты.

После чего я заявил, что моё правительство через госсекретаря г-на Халла, пожелало передать привет г-ну Калинину и добрые пожелания от всего сердца. Добавив, что перед отъездом у меня была беседа с президентом Рузвельтом, и что он упомянул президента Калинина лично. Г-н Калинин выразил удовлетворение тем, что его упомянул наш «великий президент», и заявил, что разногласия между странами [по долговым обязательствам СССР перед США] могут быть урегулированы к удовлетворению обеих сторон. На что я немедленно отреагировал, сказав, что тоже на это надеялся и в это верил.

Я заявил, что не являюсь профессиональным дипломатом и привык говорить прямо, без сглаживаний углов и без посредников. Калинин мне ответил, что их правительство основывается на народной поддержке и что их лидеры тоже предпочитают говорить прямо и открыто.

После этого я сказал, что нашему правительству повезло, потому что мы формировались, прикрытые от угроз других государств океанами, и потому привыкли к прямой дипломатии. Тогда как европейская дипломатия всегда находилась под прессом учёта интересов многих наций, национальных страхов или амбиций.

Калинин заметил, что Россия не боится внешней агрессии, потому что уверена, что её народ сумеет защитить её и себя от любого врага. Затем он добавил, что надеется, что мои впечатления от пребывания здесь будут благоприятными, а я сообщил ему, что Москва, на мой взгляд, очень красивый город, что в ней повсюду заметны строительство и прогресс, а люди выглядят приветливыми и постоянно занятыми своими мыслями.

Калинин подчеркнул, что пока то, что производится, расходуется быстрее, чем они рассчитывали, но русское правительство надеется, что добьётся ускорения развития своей промышленности и полностью удовлетворит спрос населения.

Затем он заявил, что они рады видеть посла, который будет иметь объективный взгляд на ситуацию, наблюдая её собственными глазами и не торопиться выносить своё суждение до тех пор, пока все факты не будут взвешены, оценены и рассмотрены в проекции на перспективу.

Затем он намекнул, что я могу быть впоследствии удивлён и поменять своё мнение о людях, которые мне поначалу могли показаться слишком холодными в общении. Он заявил, что не следует делать поспешных официальных суждений и выводов – они могут оказаться ошибочными.

«Это, например, то же самое, что увидев однажды пьяного на улицах Москвы, решить, что все русские – алкоголики. А ведь это не так», – резюмировал он.

Калинин выразил надежду, что американский посол увидит как можно больше из того, что они делали и пытались сделать для людей и оценит это по справедливости и объективно.

На это я ответил, что, хотя и являюсь продуктом индивидуалистической и капиталистической систем, я всю свою жизнь много работал, и мои симпатии всегда были на стороне простых людей, которых я знал. И могу заверить их, что моя цель состоит в том, чтобы попытаться увидеть всё непредвзято, прийти к выводам объективным и сообщить о них моему правительству. Что в этом они могут быть уверены в моём следовании именно такой схеме, и это не только моя цель, но результат тренировок моего ума и обобщения моего многолетнего прошлого опыта.

Честь имею, сэр.

С уважением Джозеф Дэвис

Москва, 25 января 1937 г.

Калинин живет в Кремле. И прихожая, и его кабинет, в который меня провели, были аккуратны и просто обставлены. Калинин, похоже, хороший типаж русского. У него серьёзные глаза и простая, добрая манера вести себя. Считается, что он очень популярен среди советских людей.

Начинал он рабочим на одном из литейных заводов. Он во всех смыслах удобный, как пресловутый «старый башмак». Калинин произвёл на меня впечатление доброго, хорошего и очень способного человека.

Калинин в описаниях Дэвиса имеет совершенно не такой образ, к которому мы привыкли за многие десятилетия чтения различных материалов о нём. И при жизни и после неё, в период развитого социализма (позднее названного эпохой застоя отъявленными перестройщиками) и в эру нормализации ощущения российской истории (начавшейся в нулевых годах XXI века) Михаил Иванович представлялся таким бойким добродушным старичком. Из которого могли вить верёвки все, кому не лень.

Детишки видели в нём этакого Дедушку Мороза, которого можно попросить о чём угодно с гарантией, что он всё беспрекословно выполнит, каким бы чудом это ни представлялось. Взрослые дяди-политики думали, что Всероссийским (по определению Троцкого), а позднее и Всесоюзным Старостой можно помыкать, не задумываясь о возможном прилёте ответки. А сам Иосиф Виссарионович выставлялся по отношению к Калинину каким-то паханом, измывавшимся над интеллигентом-терпилой и таская того за бороденку (да-да именно за бородёнку, а не за бороду).

И вот – взгляд американского гостя. Человека, не ангажированного никакой частью российской-советской государственной или оппозиционной пропаганды. Калинин предстаёт добрым, но уверенным и достаточно жёстким руководителем, знающим цену себе и своему слову, умеющим тихим голосом проводить свои решения, так, что их даже никто и не пытается обсуждать. Честное слово, иногда чтобы оценить политика-соотечественника надо послушать вменяемых людей из-за границы.

Неготовность Франции

Москва, 26 января 1937 г.

Пресса сообщает, что Поль Рейно приводит некоторые интересные и доступные ему в Париже факты о военных силах в Европе. По его словам, фактор скорости на стороне Германии у неё уже 2000 самолетов, у Италии – 1900, в то время как во Франции только 1300. Пока сделано немного; Франция имеет один свой бомбардировщик против двух немецких. Против нескольких сотен французских танков у Германии и России их тысячи. Мне кажется, что все говорят о неизбежности европейской войны, но никто за исключением Германии и России, похоже, не воспринимает это серьёзно.

Мой главный источник текущих новостей – коротковолновое радио. Я слушаю его ежедневно, делаю заметки, чтобы иметь представление о европейских событиях.