Босиком через кактусовое поле

Босиком через кактусовое поле
Джулия Леви

Не каждому выпадает удача родиться в счастливой, любящей семье. Эта удача благополучно миновала и Полли, девушку, мечтающую о простом человеческом счастье. Мать и отец жили своими проблемами, мало интересуясь жизнью родных детей. Отец занимался мелким мошенничеством, перепродавая ворованные автомобили, мать работала в местном салоне красоты. Чтобы выжить после смерти матери и гибели старшего брата, чтобы не зависеть от отца который ее ненавидел, считая дочь никчемной, Полли по глупости связывается с плохими парнями, которые предлагают ей наркотики и втягивают в переправку незаконных партий за границу. Но однажды ее задерживает полиция. Не смотря на несовершеннолетний возраст ее приговаривают к тюремному сроку за употребление и сбыт наркотиков. Через десять лет Полли выходит на свободу и возвращается к новой жизни на воле. Но что ждет ее в мире, где она никому не нужна?

Джулия Леви

Босиком через кактусовое поле

Страх – это слабость, взращивая которую, мы обрекаем себя на одиночество…

Глава 1

Она сидит напротив меня и дерзко, я бы даже сказал, с вызовом смотрит в мои воспаленные, слипающиеся от усталости глаза. Я стараюсь не подавать виду, что выдохся за последнюю неделю, гоняясь за долбаными малолетками, возомнившими себя хозяевами своих никчемных судеб. С самого утра у меня ноет под левым подреберьем. Эта боль так мучает меня, так мешает сконцентрироваться на работе, что вызывает чувство неуверенности и раздражение. Эта пытка выводит из себя, хочется бросить все к чертовой матери и вырваться отсюда. Хочется исчезнуть из этой душной комнаты, окутанной полумраком, убежать от слабоосвещенных ламп, от серых, покрытых плесенью стен, от звенящей тишины и давящей пустоты, но больше всего хочется избавиться от смердящей вони, исходящей от этой малолетки. Вначале я решил, что причиной моего дискомфорта стала подгоревшая яичница с беконом, которую проглядела Сабина, но нет, это не из-за яиц и даже не из-за слишком жирного куска мяса.

Только теперь до меня дошло, откуда возникла эта вонь. Я понял, что мне не дает покоя, что меня так раздражает. Ее волосы. Ее грязные, всклоченные рыжие волосы, торчащие в разные стороны перекрученными сосульками. Они образуют такой уродливый ком, что его хочется немедленно содрать и сжечь.

Я тоже не отвожу взгляда, сдерживаясь из последних сил, чтобы не наброситься с кулаками на эту дрянь. Да, мне хочется разрядиться, сбросить накопившуюся злость, может, даже неудовлетворенность последних дней.

Я несколько напрягся, когда она медленно стала наклоняться ко мне, пальцы невольно потянулись в карман брюк за кастетом, чтобы в случае чего врезать как следует. Но она наклонилась всего лишь для того, чтобы прилепить жевательную резинку к носу обшарпанного ботинка. Странно, но мне вдруг стало так легко, я даже почувствовал гордость, что сдержался, не замарав руки об эту суку.

Когда она наклонилась, мое внимание невольно привлекла черная татуировка в виде якоря, украшавшая ее костлявую спину. Наколку можно было без труда разглядеть сквозь прозрачную сетчатую майку. Такой нательной живописи я еще не видел. Мне вдруг захотелось спросить, зачем уродовать себя этим огромным идиотским рисунком, но сдержался, понимая, что этим лишь обозначу усталость, а может, праздное, даже глупое любопытство. Вернувшись в исходное положение, она снова вальяжно развалилась на стуле и уставилась на меня, как будто специально хотела вывести из равновесия. Злобная ухмылка рыжей бестии намекала на то, что отвечать на вопросы она не собиралась.

– Ну?

– Ну?

– Я спрашиваю, мы можем продолжить нормальный диалог?

– Ха! Нормальный диалог? Здесь? Разве в этом месте возможно нормально разговаривать?

– Послушай, я четвертый день пытаюсь достучаться до тебя и…

– Тебя и вправду зовут Марк Радеки? – издевательским тоном спросила Полли. Демонстративно наклонившись вперед, она прищурила глаза и несколько раз полушепотом повторила фамилию детектива.

– Да. А что? – поправив бейдж, переспросил Марк.

– Да нет, ничего.

– А все-таки?

– Да странная фамилия какая-то у тебя.

– Ничего странного. Мои родители из Канады. Перебрались сюда, еще когда были студентами.

– А, теперь понятно, – хихикнула Полли.

– Вернемся к нашей теме?

– Ага, валяй.

– Не валяй, а продолжайте, – поправил ее Марк.

Ничего не ответив, Полли лишь издевательски присвистнула, качая в такт правой ногой, к которой только что прилепила жевательную резинку.

– Сколько еще ты собираешься упорствовать, а? Всего-то надо назвать имя человека, который снабжает тебя товаром, назначает место передачи, – Марк пристально посмотрел на Полли в надежде, что она все же сдастся и начнет отвечать. Но девушка продолжала ухмыляться, глядя сквозь Марка в пустоту.

– Можно воды?

– Держи, – поставив перед Полли стакан, Марк расплескал часть прозрачной жидкости на стол, ясно давая понять, что крайне раздражен.

– Так и будешь пялиться на меня? – цыкнула Полли, заметив, что Марк продолжает сверлить ее взглядом.

– Ты бы лучше ширинку застегнула, – в ответ предложил он, вернувшись на свое место. Пока Полли демонстративно медленно цедила из стакана воду, от скуки Марк решил осмотреть себя. Брезгливо стряхнув со светло-серого пиджака невидимые пылинки, он лишний раз убедился, что зря все-таки послушал жену и надел этот костюм: мало того, что он был неудобным и тесным, так еще не добавлял лоска его внешности, впрочем, и солидности тоже.

– Ха! Ха-ха-ха! Ширинку, говоришь, застегнуть? – расхохоталась в ответ Полли, до конца опустив собачку на молнии. Она не знала, почему, но ей нравилось злить детектива. Не придумав в очередной раз ничего оригинального, она вскочила со стула и, со всей злости отшвырнув его, повернулась к Марку, оголяя и смачно шлепая себя по округлым ягодицам.

– Не впечатлила. Вчера сиськи, позавчера вибрирующий язык. Не надоело? – устало спросил Марк.

Не удостоив детектива ответом, Полли развернулась к нему в пол-оборота и, молча подняв стул, снова вальяжно развалилась на деревянном сиденье.

– Что? Нечем больше хвастаться? Я так и думал, что твоей тупой фантазии ни на что другое не хватает. Ладно, начнем все сначала. Но это будет последний шанс для тебя, – Марк снова нажал на кнопку диктофона, продолжив допрос: – Назовите свое имя.

– Полли Адамс.

– Сколько вам лет, где проживаете?

– Пошел на хер.

– Ваше имя?

– Полли Адамс.

– Сколько вам лет, место жительства? – теряя остатки терпения, Марк подумал, что если Полли и дальше будет отказываться нормально отвечать на стандартные вопросы, то он все-таки вмажет ей, и если его, детектива из отдела убийств, отстранят и от этого дела, ему вовсе будет наплевать на свою репутацию. – Кому и где должны были передать товар?

– Пошел ты, – равнодушно ответила Полли. Втянув в себя щеки, она сложила бантиком пухлые губки и, смачно причмокнув, послала Марку воздушный поцелуй.

– Фу-у-у…

Расхохотавшись на всю комнату, раздражитель нервов детектива принялась раскачиваться на стуле, уверенная, что если продержится еще хотя бы пять минут, то Марку надоест продолжать бесконечный допрос, ее снова уведут в камеру, а завтра детективу ничего не останется, как освободить Полли за недостаточностью улик.

– Еще одно оскорбление при исполнении – и ты сядешь за решетку на двадцать лет. Это ты можешь понять своими куриными мозгами? – вскочив на ноги, процедил сквозь зубы Марк и вцепился в стол, прикрепленный к бетонному серому полу. – Думаешь, мне интересно здесь с тобой возиться?! Я, детектив из отдела убийств, вынужден разгребать это дерьмо, – со всей силы Марк несколько раз ткнул пальцем Полли в грудь, отчего девушка поморщилась от боли. Она готова была вцепиться детективу в лицо, но вовремя сдержалась, решив, что лучше в данной ситуации будет просто не отводить взгляда. – Последний раз спрашиваю: кто снабжает тебя товаром? Кому и когда ты должна была передать черную сумку?!

– Какой товар? Какая сумка? Я вообще не понимаю, о чем вы, – таким же тоном ответила Полли, стараясь держаться уверенно и не подавать виду, что дико боится. Она злилась на себя за слабость, что в любой момент не выдержит и расплачется перед детективом, что начнет заикаться и задыхаться, как это бывало в минуты сильного стресса. Нервно проводя подушечкой большого пальца по кончикам пальцев правой руки, Полли только сейчас почувствовала ноющую боль на среднем пальце. Невольно опустив глаза, она с удивлением дотронулась до мякоти и не сразу сообразила, как так получилось, что ноготь был сломан до середины, но боль она почувствовала только сейчас. Рана уже не кровоточила и немного затянулась. И тут в памяти возникла недавняя картина. Она вспомнила, как брыкалась в руках Марка и еще одного полицейского, пытаясь вырваться и убежать. – За что же тебя, такого серьезного чувака, окунули в дерьмо? – ехидно хмыкнув, спросила Полли, поднимая на Марка зеленые глаза, полные слез.

Выключив диктофон, Марк сел на угол стола и, наклонившись, устало произнес:

– Как же у меня чешутся руки врезать тебе. Сколько у меня было возможностей на протяжении этих дней. Но даже сегодня я не позволю себе испытать такого удовольствия. Сейчас я закончу допрос и вызову дежурного. Завтра я передам твое дело прокурору штата. В течение пары дней тебе вынесут приговор. Тебя… – Марк замолчал на секунду, надеясь увидеть в глазах Полли хотя бы каплю сожаления. – Тебя упрячут за хранение и сбыт наркоты на двадцать лет, – расстегнув пуговицы на пиджаке, он наклонился к Полли и, задержав взгляд на ее лице, подумал, что все бессмысленно, эта малолетка с отвратительным, упрямым характером все равно не собирается сотрудничать, он не сможет ничего добиться от нее. – А теперь я отвечу на твой сраный вопрос. До того как очутиться здесь, в Куинсе, я работал в центральном управлении. У меня был напарник, с которым я в одно время окончил академию. Вместе бок о бок мы проработали с ним больше трех лет, – Марк на несколько секунд прервал свой рассказ, и пока доставал из кармана пиджака «Мальборо» и несколько раз прикуривал сигарету от позолоченной зажигалки, внимательно разглядывал Полли, как будто изучал ее. Но на самом деле его мысли блуждали далеко отсюда. С удовольствием затянувшись, детектив прикрыл веки и на мгновение отключился от всего происходящего.

– И? – прервала Полли тягостное молчание Марка.