Οβίδιος. Тайна золотого времени

Сказать правду или промолчать? Молчание было бы благоразумным, но выпитое «ракы» делало свое темное дело.

– Знаете, мне почему-то кажется, точнее, я почти уверена, что вы – шпион, сэр Дэвид! – воскликнула девушка.

Капитан резко поднялся из-за стола.

– Подобные заявления оскорбляют меня! Пойдемте, сеньорита, обед закончен.

Лусии ничего другого не оставалось, как последовать за Дэвидом. И они покинули кают-компанию…

Ванты, такелажи, снасти рангоута и крепкие, тугие от ветра паруса… Перед глазами стоял туман. Она ничего не видела и упала бы, если бы ее вовремя не поддержала сильная рука… Почему-то она решила, что капитан не намерен с ней продолжать разговор, что она спокойно может следовать в свою каюту. Но вскоре девушка поняла, что в очередной раз ошибалась…

– Наложница, моя наложница, – произнес Дэвид Мирр, усмехнувшись. – Да вы вообще имеете представление о том, кто такие наложницы?!

– Да.

– Вот как?!

– Наложницы несут повинности до тех пор, пока не выплатят налог, если, конечно же, кто-то не возьмет обязательства по выплате их долга или если их не простят… Вы тоже назначите для меня работу?

– Вы это серьезно?! Это вы только что придумали? Иншалла! – воскликнул капитан, и глаза его засверкали. – Вы… вы…

Девушка не успела опомниться, как крепкие руки Дэвида подняли ее в воздух и опустили возле незнакомой прежде двери. То была каюта капитана. Лусию снова стала бить дрожь, но выбора не было: либо шагнуть за дверь, либо вновь очутиться в объятьях Дэвида Мирра. Видя ее неуверенность, он с улыбкой произнес:

– Не волнуйтесь, я не буду покушаться на вас. Вы не в моем вкусе…

Но поскольку Лусия еще пребывала в нерешительности и видя, как его люди с интересом наблюдают за ними, капитан поспешно добавил:

– Не бойтесь меня. Сегодня повинностей не будет…

– Я вас не боюсь.

– Вот и хорошо.

Лусия задержала вздох и шагнула за дверь.

Войдя, она первым делом осмотрелась. Каюта была уютной, довольно большой; стены, задрапированные светло-голубым гобеленом, позолоченный потолок, выше обыкновенного; дубовый пол, скрытый за старым, но довольно дорогим персидским ковром, – все это передавало ощущение бесконечного простора.

Посредине каюты стоял стол из сиамского палисандра, и солнечные блики играли с его причудливой резьбой. На столе были разложены карты, книги, перья, что создавало некую ауру творчества. На потолке, над столом, качалась старинная люстра с множеством подсвечников, напомнившая о временах рыцарей. И – изобилие всяких шкафчиков, полок, предназначавшихся главным образом для книг. А их, как она уже успела заметить, было сотни, десятки сотен…

В углу расположился массивный диван с потертой от времени, но весьма дорогой обивкой кофейного цвета. Напротив, на стене, скрытой за дверью, находилась коллекция холодного и огнестрельного оружия. Там были шпаги, кончары, мечи, сабли, модфа, петриналь, аркебуза, арбалет и кинжалы разных видов, собранные, вероятно, в разное время и разными людьми.

«Зачем ему все это?!» – подумала Лусия и поежилась. Однако теплые лучи солнца, падавшие на нее через раскрытые окна каюты, успокаивали, согревали надеждой…

Капитан стоял молча и в то время, пока девушка разглядывала каюту и не могла видеть его, любовался ею, ее роскошными черными волосами, спадавшими до тонкой талии, лучистыми черными глазами, взиравшими на мир с такой доверчивостью и любопытством; любовался ее красиво изогнутыми бровями, мягкими, напоминавшими экзотический цветок, девичьими губами, бархатистой белизной лица и тонкой длинной шеи… И алый шелк ее платья, к которому так и хотелось прикоснуться… «Совсем еще ребенок…», – подумал он, и, чтобы девушка не поймала его взгляд, неохотно отвернулся и подошел к одной из книжных полок.

– Вы читали что-нибудь из Овидия? – спросил он, нарушая молчание.

Лусия вздрогнула от его голоса. Она не расслышала вопроса и посмотрела на его руки, которые в ту минуту показались почти родными… Просто поразительно, насколько знакомы были его руки! А руки, действительно, были необычными: большие, сильные, с длинными цепкими пальцами, напоминавшими когти хищной птицы – орла или, точнее, ястреба. И во всем облике Дэвида было что-то ястребиное. Нет, своего он уж точно не упустит, – подумали бы вы.

– Вы читали Овидия? – капитан повторил вопрос.

– Нет. А что он написал? – девушке было неприятно от осознания того, что она может что-то не знать.

Франсиско Тенорио был очень разборчив в отношении того, что предназначалось его дочери, и поэтому античную литературу она почти не знала. В дом допускался только Сенека и Гораций. Поэмы Гомера и какие-то выдержки из сочинений Цицерона и Геродота Лусия тоже знала и с удовольствием цитировала их. В основном же ее чтение сводилось к духовной литературе: молитвам, агиографии, святочным рассказам. Кроме того, от своей кормилицы девушка восприняла многое из фольклора.

– Да, как же я посмел забыть, что католичке не пристало читать языческую литературу! – воскликнул Дэвид с усмешкой.

– Ваш корабль носит имя «Овидиос». Почему? – спросила Лусия, отступая от капитана на несколько шагов.

– Хм… Мой корабль назван так в честь римского поэта. ??????? – это мой знак, знак моей судьбы… Как вам это? Варваром я здесь слыву: моя речь непонятна туземцам, Слова латинского звук смех вызывает глупцов… ??????? был изгнан из своей страны, изгнан за правду… Ну а теперь… теперь я понимаю, что ??????? был прав… Правда дороже жизни… Кстати, вы знаете историю Пигмалиона?! О, конечно же нет. Если на то будет воля Аллаха, я когда-нибудь расскажу его историю. Но, – с поспешностью добавил Дэвид, – вы хотели знать, кто я? Вы действительно полагаете, что я – шпион?!

Лусия уже давно пожалела о том, что назвала Дэвида шпионом. Но он, к великому сожалению, об этом не забыл. И теперь настойчиво чего-то от нее требовал.

– Простите, мне и правда иногда лучше молчать. Я сказала не подумав, – произнесла она, краснея под его пристальным взглядом. Как он может на нее так смотреть! Это уже есть грех! Но разве язычнику объяснишь, что такое грех?!

– Я не осуждаю вас. Но не хочу, чтобы вы так думали. Вот, пожалуйста, посмотрите сюда, – Дэвид выдвинул ящик стола и достал оттуда какую-то блестящую вещь.

Чтобы рассмотреть то, что протягивал ей капитан, Лусия подошла ближе. Это было что-то круглое, золотое, усыпанное мелкими и крупными бриллиантами на длинной золотой цепи толщиной в два ее пальца; под стать самой королеве или, точнее, королю. Неожиданно круглый затвор щелкнул, и Лусия поняла, что это часы.

– Осторожно! – предупредительно воскликнул он, – Это единственная вещь, проливающая свет на мое прошлое… Давайте присядем.

Капитан указал девушке на стул.

Лусия поспешно села. Все ее внимание было поглощено часами. Она никогда не видела прежде столь изящной работы. Маленькая точеная золотая стрелка совершала круг, открывая изображенный на циферблате герб со львами. На задней стенке часов стояли инициалы «D.M.» со звездой Давида.

– Наверное, эту вещь мог сделать только самый искусный в мире мастер?!

Лусия взглянула на Дэвида. Она ждала его объяснений.

– Эти часы – единственная вещь, которая была при мне в тот далекий день. Я был еще младенцем, когда под вечер убогая старушка принесла меня в дом Мулай Рашида (ныне, как вам известно, правителя Феса). Ее пытались схватить, но она с неимоверной прытью, неожиданной для ее возраста, вырвалась и убежала, оставив меня на попечение мусульман… Кто была эта женщина, неизвестно… На следующее утро несчастную старушку нашли в пустыне, растерзанную гиенами… Так вот, как видите, меня не убили, а оставили в живых. Согласуется ли это с вашим представлением о мусульманах?! Часы не могут быть дарованы простым смертным, так полагали во все времена. И Аллаху было угодно, чтобы я жил. Меня назвали Давидом. Моим приемным отцом стал правитель Марокко… Султан воспитал меня как сына, подобно другим своим сыновьям, и дал не худшее, если не сказать лучшее, образование. Правда, наследником его имущества я не являюсь, но это, признаться, оказывается не так уж и плохо… Через какое-то время у меня появилось свое дело; я стал лечить людей, открыл аптеку в Фесе, затем в Сале… И все бы хорошо, только мысль, что я не знаю ничего ни о своем рождении, ни о том, кто мои настоящие родители, не давала мне покоя… Итак, я начал выяснять обстоятельства, приведшие меня в дом султана. Эти обстоятельства убеждают меня в том, что я – испанец.

– Вы совершенно не похожи на испанца! – воскликнула Лусия.

– Вы правы, но есть косвенные свидетельства, указывающие на то, что я – испанец. Во-первых, та женщина, которая принесла меня в дом Мулай Рашида, была испанкой. Она была одета как испанка, при ней были обнаружены испанские вещи. И записка тоже была на испанском.

– А где сейчас эта записка?

– К сожалению, записка была утеряна… Потом мне удалось выяснить, что старушка была с испанского корабля, потерпевшего кораблекрушение у берегов Сале. Так я постепенно пришел к заключению, что мои родители из Испании, возможно даже, из Кадиса. Единственное, чего я не мог понять, – почему со мной были эти часы. Ведь испанка могла продать их, чтобы не умереть с голода!.. Видите, вот… Герб со львами, инициалы на часах… Тогда я стал думать, кто и где мог сотворить подобную вещь. Как вы думаете, кто мастер?

– Право, даже не знаю…

– Я снарядил экспедицию в Республику[14 - Имеется в виду Голландия.] и пробыл там несколько месяцев, пока след не привел меня к мастеру.

– И?!

– Это был Христиан Гюйгенс[15 - Христиан Гюйгенс ван Зёйлихем – голландский математик, физик, механик, астроном; один из основоположников теории вероятностей. Первый иностранный член Лондонского королевского общества (1663), член Французской академии наук с момента её основания (1666) и её первый президент (1666–1681).].

– Гюйгенс? Математик?!