Фиктивная жена генерального

Меня интересует, почему он не входит в число тех, кто любит резать безбожно мое имя, как на то повернется язык? Все вечно жалуются на длину, на то, что в одном имени два и непонятно, какое из них выбрать.

А Макс смог. Нашел вариант, которым до него еще никто не подумал воспользоваться.

Поэтому в благодарность и растущее уважение в его адрес я не игнорирую его обращение.

– Да.

– Он не спит.

– Ну, а кому легко? – заявляю безапелляционно.

– Сегодня ночной няни не будет. Никто из знакомых владельцев агентств по подбору персонала мне ничего толкового не смог предложить.

– Я бы удивилась, если бы было наоборот. И что ты предлагаешь?

– Может быть, ты его все-таки возьмешь к себе?

– Нет.

– Как это нет? Давай я тебе оплачу за ночную смену.

– Спасибо, но я откажусь.

Не сказать, что я не нуждаюсь в деньгах. Иногда даже очень. Но вот то, что свои проблемы он так виртуозно решает спихнуть на меня одну, совсем не вариант.

И, возможно, я бы даже сжалилась над этим серьезным и суровым мужчиной, но сегодня я в праве ему отказать.

Кстати, он уже второй, кому не нравится мой ответ. Сегодня. Но ничего не поделать. Так бывает, не все вращается вокруг денег. И, видимо, для Макса это новый опыт: ребенок, к которому не знаешь как подойти, и женщина еще не соблазняется на деньги.

Я развожу руками и поворачиваюсь на пятках, чтобы достигнуть своей цели – наконец-то помыться.

Макс очень тяжело вздыхает. Давит на жалость. Но я не реагирую, а продолжаю идти к своей цели, в данном случае – к ванной.

– Да что ты за женщина такая жестокая? – кидает обиженно Ржевский мне в спину.

А я из-за плеча проговариваю в ответ:

– Самая лучшая.

Да. Вот так. И нет, я не преувеличиваю. Себя надо любить, а главное – не потерять. Хотя очень и очень иногда мы пытаемся раствориться в другом человеке. С горечью вспоминаю Матецкого. А я ведь практически поверила ему, эх…

Когда я оказываюсь наконец-то в постели, в теле образуется определенная тяжесть. Тяжесть уходящего дня. Веки наливаются словно свинцом, и, не помня себя, я погружаюсь в глубокий сон.

Правда, совсем ненадолго.

Зайчик оповещает в два часа ночи, что чем-то недоволен. Я пытаюсь заткнуть уши руками, затем прикрываю голову подушкой.

Ребенок не замолкает и продолжает раздраженно кричать.

Каково же было мое удивление, когда, войдя в спальню Макса без приглашения, я вижу его спящим и Зайчика, который надрывается рядом.

– Совсем совесть потерял, – говорю громко, чтобы Ржевский не делал вид, что спит.

Но после третьего моего комментария я понимаю, что не все так-то просто. Макс спит, причем богатырским сном. И даже когда я пробегаю пальцами по футболке на его спине, он и не думает двигаться.

Отлично устроился! Мне приходится брать малыша на руки. Первые несколько минут я тихонько его укачиваю, но нет, не помогает. Затем уже с видом профессионала решаюсь на самый отчаянный шаг – его распаковать из пеленок.

Не так страшно, но один день опыта по пеленанию не очень меня обнадеживает. Мне нужен в этом Макс. С ним я себя чувствую более спокойной и уравновешенной. Могу сосредоточиться на деталях и не паниковать.

Замечаю на подоконнике небольшую лейку с водой, забытую кем-то из персонала, и рядом цветочный горшок с лимонным деревом, на котором уже имеются приятные желтого цвета плоды.

Я, пританцовывая, начинаю двигаться с Зайчиком к окну. Малыш на какое-то время замирает в моих руках и даже, как мне кажется, успокаивается. Я останавливаюсь, уже передумав воплощать свой неидеальный план в жизнь, но Зайчику такое положение не нравится. Ему хочется, чтобы тетенька танцевала с ним до утра. И в этом мы с ним совершенно расходимся. К возникшему недопониманию я все-таки решаюсь привлечь Ржевского. Поэтому, оттанцевав туда и обратно, но уже с лейкой в руках, мы с Зайчиком застываем над спящим Максом.

И когда я решительно наклоняю носик лейки, в этот момент мой воинственный, но погруженный в глубокий сон богатырь внезапно открывает глаза…

***

О том о, что в лейке будет какая-то химия, я и подумать не могла…

Макс подлетает на кровати как ужаленный. Орет так, что, глядя на Зайчика, я подмечаю, как малыш морщит носик, затем поджимает нижнюю крохотную губку и тоже заходится, но только в самом настоящем плаче, а не крике.

Зайчик краснеет, личико становится морщинистым, а горячие горючие слезы начинают заливать мне кисти рук.

– Все-таки ты с прибабахом! – доносится из ванной комнаты самое обидное, что можно было высказать девушке, которая помогает как может, практически в поте лица.

Признаться, что я неимоверно сглупила, гордость не позволяет, и поэтому, тяжело вздохнув, я перекладываю малыша поудобнее и освободившейся рукой подхватываю кокон.

– Жжет! А если я ослепну, придушу!

И вот угрозы Ржевского мне уже совсем не нравятся. Я, как нашкодивший домашний питомец, ныкаюсь в самый надежный угол – к себе в комнату, закрывшись изнутри.

Проверяю Зайчику подгузник, после того как осмеливаюсь его все-таки распеленать. Замечаю, что малыш немного вспотел, поэтому быстро нахожу пакет, что предусмотрительно взяла, когда на цыпочках проходила мимо гостиной, пока большой тигра плескался в своей раковине, промывая глаза.

Снаряжаю Зайчика в милый слитный комбинезон, надеваю крохотные носочки на его маленькие пяточки. А затем начинаю снова укачивать.

Вот что мне мешало поступить так же, пока Макс спал?

Глупость моя. Удивительное желание, чтобы мучилась не я одна, приводит меня к совершенно ненужным для меня последствиям.

– Владислава, открой, – почему-то сипит Ржевский, нервно дергая дверную ручку в мою комнату.

– Нет, – быстро отвечаю и отступаю к стене у окна.

А в окно пробивается лунный свет и падает ребенку на личико. Пока я ищу положение поудобнее, чтобы малыш не щурился и глазки не слезились, замечаю, как замок в ручке начинает проворачиваться. Наивно было полагать, что у Макса не будет ключа. Только оттянула свою казнь, не более того.

– Что ты за женщина такая невыносимая? Тебе что, цирка не хватает?! Ты посмотри, что натворила!

Мужчина в несколько широких шагов пересекает пространство комнаты и угрожающе нависает надо мной сверху.