Очищение

Пи-пец, как все оказалось серьезно… Отец вместе с наследством передал ему какую-то важную информацию. Настолько важную, что из-за нее уже не первый месяц гибнут люди. Ему вдруг вспомнилась Сандра, совсем юная наивная девчушка, недавно потерявшая отца и проникшаяся страхом за свою жизнь. Выходит, не напрасно. Что такого важного хранится на карте, если за ней тянется шлейф из трупов? И кто за всем этим стоит? Явно не сельхозлаборатория.

Ник вдруг почувствовал себя шпионом. Ощущение было не из приятных. Сразу показалось, что шикарный люкс дорогого отеля напичкан скрытыми микрофонами и камерами, внизу на улице стоит неприметный фургончик с группой захвата, а на крыше стоящего через реку здания его в прицел рассматривает снайпер, хладнокровно выбирая свободный ход курка перед выстрелом.

Отбросив леденящее душу наваждение, он тряхнул головой.

Так. Надо успокоиться. Ну какой он, нахрен, шпион. Он вообще ни при чем. Ничего не знает об отцовских делах и не хочет в них вмешиваться. Он обычный богатый счастливый парижанин, обладатель студии в престижном районе, дорогущей тачки и солидного счета в банке, оставленных отцом после смерти. Вот именно – оставленных отцом…

Черт подери, какая же он малодушная дрянь.

Отец, которого он почти не знал, обеспечил ему безбедное будущее, придумал хитроумную комбинацию, чтобы карта памяти попала к нему в руки, надеясь на то, что его неблагодарный сыночек ее хотя бы прочитает. Потому что это очень важно. Потому что из-за хранящейся там инфы, возможно, и погиб отец, и его коллеги, и отец Сандры, и сама Сандра, и тот неизвестный журналист из Скандинавии. А он, боевой офицер Первого парашютного, ведет себя, как последний слюнтяй.

Тьфу! Капитан раздосадованно сплюнул прямо на пол, сгреб со стола фотографии, прошел в спальню и аккуратно упаковал их на дно чемодана.

Нет. Хотя бы из уважения к старику и в знак благодарности за наследство он вскроет карту и просмотрит, что там на ней такого секретного. Но сделать это надо так, чтобы те, кто за ней охотятся, ничего не узнали. Он бросил скептический взгляд на свой смарт. Им пользоваться нельзя. Аппарат наверняка под контролем контрразведки полка. Это стандартная практика. Но ничего. Он найдет выход. И сделает это уже завтра.

От принятого решения на душе сразу стало как-то легче. Ник вдруг вспомнил, что с утра ничего не ел, и почувствовал себя чертовски голодным. Он спустился в ресторан заказал плотный ужин и бутылку хорошего красного. Для бодрости духа и, чтобы лучше спалось. Желательно без снов, глупого чувства вины и шпионской паранойи. Потому что утром его ждал рейс в Байонну. Там, в Первом парашютном, он должен оформить досрочное завершение контракта.

Франция. Байонна

Еще в Мали Ник решил, что полетит в Байонну из Парижа на самолете. Пилить на юг больше семисот километров на поезде или на машине он посчитал бесполезной тратой времени. Теперь билеты на внутренний рейс оказались очень кстати. Он где-то слышал или читал, что самолет в плане отслеживания извне действий на мобильном устройстве одно из самых сложных мест. Значит, на борту он и вскроет информацию отца так, чтобы это оставило минимум следов.

После сектора контроля багажа в Орли[41 - Один из парижских аэропортов.] он зашел в бутик электроники и купил дешевый китайский смарт, в котором был слот для карты памяти. После взлета удобно устроился в почти пустом салоне бизнес-класса, принял от стюардессы бокал игристого и, откинув столик, выложил на него свою покупку. Повозившись пару минут, он активировал аппарат через локальный WiFi, вставил карту памяти в слот, быстро установил настройки и открыл папку управления файлами. Как и ожидалось, карта была запаролена. Тихо выругался. Сделал глоток вина и задумчиво посмотрел в окно. Потом, понимающе хмыкнув, ввел в окошко пароля дату, которая была на рамке с фотографией. Файл открылся. Здесь отец не очень заморачивался. Подсказка находилась на самом видном месте.

Папка содержала всего один текстовый файл.

«Дорогой Николя,

я совершил в жизни две главные ошибки. Первая – это то, что не смог сохранить нашу семью. Не смог дать вам с мамой достаточно солнца, моря и счастья, как на фотографии. За это я был наказан одиночеством и приступами жестокой тоски, от которой не спасала даже работа. Вторая ошибка еще более ужасная. Я, возможно, стал причиной гибели в недалеком будущем сотен миллионов или даже миллиардов людей. Из-за меня может измениться сам ход человеческой истории. Это жутко, трагично и невыносимо больно. Мысль о глобальном геноциде, который разразится по моей вине, пожирает меня изнутри. Она не дает мне спать. Она сводит с ума. Я слишком поздно понял, что натворил. Слишком поздно осознал, в чьих руках оказалось мое кошмарное детище. Молить Бога о прощении бессмысленно. Моим грехам прощения нет. У меня есть только одно утешение: нелюди, на которых я работал, не оставят меня в живых. Вскоре я предстану перед творцом и получу по заслугам.

Но у меня есть и надежда. Это ты, мой дорогой Николя. Мой маленький мальчик, жизнь которого я разрушил своими непомерными амбициями. У тебя есть шанс сохранить миллиарды человеческих жизней, остановить сумасшедших маньяков и спасти историю рода человеческого. Если ты готов, ты исправишь мои грехи и проживешь оставшуюся жизнь, чувствуя себя спасителем людей, даже если об этом никто не будет знать. Если ты не готов, я тебя не виню. Живи. Наслаждайся. Наблюдай за тем, как лет через семь мир начнет пожирать адская чума, от которой нет и не может быть лекарства, и наступит зомби-апокалипсис, который уже нельзя будет остановить.

Решение за тобой, мой маленький Николя. Ты можешь удалить это письмо или читать дальше.»

Вот дерьмо. Ник взял бокал с игристым и отвернулся к окну. Похоже, что старик конкретно съехал с катушек. Судя по наградам и номинациям, он был крутым биохимиком, хотя и работал во второсортной лаборатории при Минсельхозе, пусть даже и в секретной секции. Но что там такого он мог наизобретать, чтобы погибли миллиарды. Чушь.

Хотя… Если это чушь, то что стало причиной непонятных смертей вокруг отца. Случайность? Вряд ли. Значит, что-то во всем этом есть. Движением пальца по экрану он перелистнул страницу и продолжил читать.

«…Если ты все же решишься остановить это безумие, то знай. Если ты обратишься к правительству, ты погибнешь. Если ты обратишься к журналистам, погибнешь ты и погибнут они. Если ты обратишься в ООН, погибнешь ты и те, к кому ты обратился. Все, кому ты расскажешь о чуме, умрут. Я знаю только одну силу, способную тебе помочь, – это русские. Беда в том, что и там ты можешь найти свою смерть. Потому что не все русские теперь по-настоящему русские. Поэтому, Николя, если ты вдруг захочешь спасти мир, тебе надо будет найти правильных русских. А если нет, то наслаждайся жизнью, пока есть такая возможность.»

– Охренеть… – вслух пробормотал капитан.

Русские, мать их, захватчики, агрессоры, напали на Украину. Они – потенциальный противник Франции и НАТО. Из-за них в Европе цены, инфляция и долбаный кризис. С какой стати старик видит в них спасителей? Это вообще за пределами понимания. Ник в недоумении пожал плечами.

Письмо заканчивалось точными GPS-координатами. Поисковик на карте показал локацию – Лионский вокзал Парижа. Капитан вывел на экран схему. Увеличил. Точка указывала на зал № 3 рядом с выходом на улицу Де Берси. Что там может быть? Просмотрел еще несколько схем. На одной из них в месте координат стоял значок камеры хранения.

Отец, видно, не читал шпионских романов, если почти открытым текстом указывал на место тайника. Впрочем, Ник тоже не читал. То, что он все же сумел найти карту памяти, казалось ему невероятно большой удачей. Здесь они со стариком были на равных. Два любителя, которые, возможно, столкнулись с хорошо отлаженной и беспощадной организацией, проводящей какую-то глобальную тайную операцию. Что это может быть? Ковид? Но пандемия, несмотря на истерию, сошла на нет, по уровню опасности сравнявшись с гриппом. Какая-то новая болезнь? Но он, доктор, очень смутно представлял себе вирус, способный выкосить миллиарды. Хотя кто его знает, что сейчас варится в американских лабораториях. А в том, что там что-то варится, он был совершенно уверен. И причем здесь зомби-апокалипсис? Здесь отец уж точно перебрал.

Ну что ж. Ник сделал знак стюардессе, чтобы она принесла еще бокал игристого. Придется проверить, что лежит в отцовской закладке. Может, ее содержимое внесет ясность в эту туманную историю. А то и правда придется жить в ожидании нашествия зомби. Старик нагнал такой жути, что даже боевому капитану Первого парашютного стало не по себе.

С другой стороны. Через пару часов он уже будет капитаном запаса. Свободным гражданским человеком с кучей денег и минимумом забот.

Самолет пошел на снижение. Ник выключил купленный в Орли смарт. Достал карту памяти, вынул батарейку, все тщательно протер салфеткой, чтобы не осталось отпечатков, сложил все в находящийся в кармане сидения напротив санитарный пакет и засунул его в небольшую дорожную сумку. Он выбросит ненужный аппарат в урну на выходе. А карту сожжет при первой же возможности. То, что он прочитал сообщение отца в самолете, никто знать не должен.

* * *

Лет тридцать назад Первый парашютный был полноценным полком. Но после завершения колониальных войн в Северной Африке командование решило перейти на ставшую модной в НАТО бригадную структуру. Полк был фактически сведен до уровня батальона, состоящего из пяти рот, и вошел в состав бригады сил специальных операций. Тем не менее название «полк», как и символику, было решено оставить в знак уважения к славным традициям.

А еще в Первом парашютном остался полноценный полковой штаб с неимоверно раздутым штатным расписанием. Такое решение было проведено специальным приказом Минобороны для того, чтобы дать возможность изнеженным сыночкам политиков и генералов в начале своего резюме написать строку о прохождении воинской службы в легендарном спецподразделении. В большинстве случаев, если, конечно, отпрыск не был стопроцентным дебилом, это давало неплохой толчок для начала успешной политической карьеры. И пусть «спецназовец» провел три года в чистенькой канцелярии под жужжание мух, оцифровывая архивные документы, и всего пару раз в году держал в руках оружие, по результату он все равно принадлежал к элите французской армии. Такая порочная практика привела к тому, что в полку осталось всего две боевые роты и целые три роты обеспечения и поддержки. Ну и своя медслужба, к которой был приписан Ник.

В штабе дежурный попросил капитана подождать, потому что с ним хотел лично поговорить комполка. Тот освободился минут через двадцать и пригласил в свой обставленный дорогой мебелью кабинет.

– Капитан Шерно! Я хотел бы лично поблагодарить вас за безупречную службу в Первом парашютном. Франция гордится такими офицерами, как вы, – не без пафоса провозгласил полковник. Он поднялся со своего кресла и вышел навстречу, чтобы пожать ему руку, затем вернулся к столу и взял листок бумаги. – За два года – семнадцать выходов на боевые миссии и в составе патрулей. Десятки случаев оказания экстренной помощи. Самые лучшие рекомендации от коменданта базы в Госси. Но. К сожалению, времена сейчас сложные. Франция сворачивает многие миссии за рубежом и оптимизирует структуру своих вооруженных сил, чтобы подготовить ее к новым вызовам, которые бросает нам Россия. Поэтому Министерство обороны вынуждено прервать с вами контракт.

– Понимаю, господин полковник, – по-военному четко кивнул Ник. – Мне комендант Госси уже сообщил о возможном решении.

– Вот и хорошо. Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы сообщить вам следующее. Ваш контракт заканчивается только в сентябре. Прерываем мы его на четыре месяца раньше по инициативе Министерства обороны. Весь оставшийся срок вы будете получать стандартную зарплату, положенную капитану сил специальных операций, проходящему службу на территории Франции. После даты окончания контракта вам будет начисляться половина от этой суммы в течение полугода. Кроме того. За безупречную службу вы награждаетесь Медалью Заморских Территорий и Медалью за Ранение в Бою, которое вы получили в последний день вашей командировки, попав под обстрел вражеского ПЗРК. Вам также вручается почетная грамота и специальная рекомендация Министерства обороны, которая значительно облегчит поиск работы, – полковник взял со стола две лакированные коробочки и с торжественным видом прикрепил награды к кителю Ника на уровне кармана.

– Спасибо, господин полковник. Служу Франции и Первому парашютному, – браво козырнул капитан.

– Это еще не все. От Первого парашютного и от меня лично за безупречную службу примите эти именные часы, – комполка взял со стола еще одну коробочку с Type 13 от Dodаne[42 - Type 13 – «командирский» хронограф с функцией обратного хода, производимый ограниченными сериями французской компанией Dodane по заказу Министерства обороны Франции.] и, крепко пожав руку, протянул ее Нику. – Носите их с гордостью, капитан.

– Я буду дорожить этим подарком, – снова кивнул тот.

– И еще… – глаза полковника чуть сузились. Казалось, он пытался разглядеть во взгляде Шерно что-то, что до сих пор от него ускользало. – Я знаю о трагедии с вашим отцом. Вирус во Франции унес многих достойных людей. Хотите совет. Не ворошите прошлое. Что произошло, то произошло. Я бы очень не хотел, чтобы такой достойный офицер, как вы, сломал себе жизнь, пытаясь разобраться в вещах, далеких от его понимания и компетенции.

– Я подумаю над вашим советом, – медленно проговорил Ник, не отводя взгляд от пронзительных глаз полковника.

– На этом все, капитан Шерно. Удачи вам, – подвел итог короткого разговора комполка и вернулся за свой рабочий стол.

Следующие несколько часов Ник провел в канцелярии, оформляя документы на увольнение. В процессе заполнения всяких форм и общения с кадровиками он не переставал думать о последних словах командира. Не ворошите прошлое. Это могло означать только одно. Все это время он был под наблюдением. И тот, кто за ним следил, давал понять, что не стоит ворошить недавнее прошлое отца и выяснять реальную причину смерти или, еще хуже, детали его работы. То, что это сообщение было передано через контрразведку полка и его командира, говорило об уровне сил, с которыми он столкнулся. Ник вспомнил фразу из письма отца. Если обратишься в правительство, погибнешь. Теперь он понимал, что тот имел в виду. А еще это предупреждение подтверждало, что старик вовсе не сошел с ума. С большой долей вероятности то, что он написал, было правдой. Миру действительно угрожает катастрофа, и в этой катастрофе было каким-то образом замешано правительство Франции.

Был в последней фразе командира и положительный момент. То, что его предупреждали по-хорошему, означало, что никто не знает о карте памяти, которая была прикреплена к фотографии с белым попугаем, и про то, что он ее уже прочитал.

Закончив с формальностями в штабе, капитан заскочил в медслужбу, чтобы сменить жесткий пластырь на ребрах, потом вызвал такси и отправился в аэропорт. Завтра в Париже он получит отцовскую посылку, хранящуюся на Лионском вокзале, и решит, стоит ворошить прошлое или нет.

Франция. Париж

В Байонне вечерний рейс на Париж задержали на пару часов. В Орли приземлились ближе к полуночи. Изрядно подуставшего от перелетов Ника встречал Мерседес из Cheval Blanc, в которой он решил пожить, пока не приведет в порядок свою новую квартиру.

На ресепшен сообщили, что в течение дня пришло несколько звонков. Все номера оказались незнакомы. Отзваниваться в такой поздний час было верхом неприличия, поэтому он перенес все дела на следующий день. В номере он проверил почту и нашел сообщение от парижского офиса WikiLeaks. Звонки были оттуда. Его пытался найти журналист, с которым контактировал погибший фрилансер из Скандинавии.

Утром Ник провалялся до девяти, потом заказал завтрак в номер. Пока несли еду, перезвонил в WikiLeaks и договорился о встрече. Встретились ближе к полудню в лобби-баре отеля. Оказалось, журналист был в курсе расследования, которое вел швед, и рассчитывал, что сможет потянуть информацию об отце Шерно. Получилось как раз наоборот. Ник заявил, что дочь шефа безопасности лаборатории погибла при странных обстоятельствах и, чтобы во всем разобраться, ему самому нужно знать детали расследования. Взамен если он что-то накопает, то обязательно поделится.

Оказалось, что швед вел расследование деятельности крупной американской фармкорпорации, которая производила вакцину от ковида. Вначале его привлекли утечки от сотрудников о том, что при производстве препарата были нарушены параметры безопасности и процедура клинического тестирования. На фоне нескольких случаев тромбоэмболии и лавинообразных аллергических реакций после введения первого компонента препарата такое казалось вполне возможным. Выяснилось, что формула вакцины от SARS-CoV-2 была зарегистрирована фармкомпаний еще до того, как ВОЗ объявил о пандемии. Ник уже слышал теории о том, что ковид был создан в американских лабораториях и выпущен, чтобы свалить Трампа, обрушить экономику Китая и начать переформатирование мира от демократии к тоталитаризму, когда по щелчку правительства люди должны прятаться по норам. Если честно, в далеком Мали Нику было глубоко наплевать на измышления конспирологов. В то, что в Вашингтоне были способны на такие многоходовки, он не верил. Скорее всего, фармкомпании просто в очередной раз воспользовались случайностью с переходом коронавируса от летучих мышей к человеку или его утечкой из одной из лабораторий и разогнали пандемийный хайп, чтобы заработать очередные десятки миллиардов. Может, они и сами помогли вирусу попасть в человеческую популяцию. В этом не было ничего удивительного. Таковы законы жанра в фармбизнесе. Не напугаешь, не продашь. Поэтому эта часть рассказа журналиста не произвела впечатления.

А вот продолжение истории было достаточно интересным.

В самом начале пандемии, когда вакцин катастрофически не хватало, Евросоюз перехватил почти два миллиона доз, предназначенных для Африки. Поскольку фармкомпания нарушила график поставок в Европу, в Брюсселе приняли решение реквизировать африканскую партию. Груз шел из США в Эфиопию через порт Амстердама. Как только таможенные власти разгрузили контейнеры, в каждом из них, как по команде, сломались системы поддержания низкой температуры, и вакцина пришла в негодность. Причем система не просто сломалась, а взорвалась, да так, что вызвала нешуточный пожар. Оказалось, термоизоляционные контейнеры, в которых перевозили препарат, очень даже неплохо горят.