Посол Петра Великого

Посол Петра Великого
Эдгар Крейс

В вихре времен
Оперативник МУРа Николай Бельский вновь в водовороте колеса времени. Теперь он предлагает свои услуги царю Петру. Но для получения новой должности необходимо пройти тест на профпригодность. Для чего потребуется спасти государя от покушения и вычислить заговорщиков.

Петр Алексеевич высоко оценил способности своего нового сотрудника и поручает ему найти нового союзника в войне со Швецией и сделать так, чтобы Великое посольство в Европу стало трамплином для технического прорыва, гарантирующим России выход к Балтийскому морю.

Эдгар Крейс

Посол Петра Великого

© Крейс Э., 2018

© ООО «Яуза-Каталог», 2018

Пролог

Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший Собор настоятельно сообщает всем подданным его государева величества, а также приезжим гостям, что в присутственных местах, а также ошобливо – на ашамблеях и машкарадах, учинённых государем для отдохновения и поднятия духа его подданных, горячительные напитки принимать в меру своего опыта и разумения, но, в то же время, относиться с почтением ко всяческим просьбам государевой особы и не отказываться от оной, прежде трижды не подумавши. Всяк, проявивший опосля пития оных напитков излишнюю говорливость и вредность поведения свого, может быть допрошен нашим князем-кесарем с особым пристрастием и усердием, дабы мы могли уразуметь истинные и искренние намерения сего человека. За причинённые тому вследствии оных действий князя-кесаря различных вредностей по здоровью али вредности для самой его жизни – ни члены Всешутейного, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора, ни тем паче государева особа ответственности нести не могут и любые притязания князем-папой и князем-кесарем будут с негодованием и всяческой суровостью отклонены, как крайне излишние и особо вредные государю нашему и государству оному

Глава 1

Другая Москва

– Ну, заходи-заходи, будь моим гостем! Не боись – я пока ещё не кусаюсь! – весело произнёс Пётр Алексеевич, распахнул дверь своего кабинета и хитро усмехнулся.

Николай оглянулся на оставшихся в соседнем зале друзей и Марфу и переступил порог. Он оказался не в государевом кабинете, а скорее даже в просторной столярной мастерской. Остановился и удивленно осмотрелся. В нос бил острый запах свежей древесной стружки. Рядом с окном стоял широкий стол плотника с ящиком для инструментов, а в центре его – незаконченный макет большого парусного корабля. С противоположной стороны находился ещё один стол с письменными принадлежностями, ворохом исписанных бумаг и морскими картами. На подоконнике соседнего окна – ещё один макет большого трёхмачтового корабля. Стены кабинета выглядели довольно своеобразно, ибо обиты были обоями с гравюрами самых разных заморских городов. По большей части на них изображались порты и европейские верфи и морские просторы с множеством больших и малых парусных кораблей.

– Сейчас проверим, не набрехал ли ты мне, что по морю на кораблях ходил да навыки кое-какие морские имеешь!

Царь удовлетворённо посмотрел на удивлённого гостя, а затем широким, быстрым шагом подошёл к большому макету трёхмачтового парусника, указал пальцем на его среднюю мачту и хитро щурясь спросил:

– Это что?

– Мачта, – пожал плечами Николай, мысленно радуясь, что за время плавания с англичанами не терял даром время и из врождённого любопытства излазил весь корабль вдоль и поперёк, выспрашивая у матросов и офицеров об его устройстве и назначении элементов конструкции и особенностях управления парусами.

– Сам знаю, что это мачта! – нетерпеливо повысил голос Пётр Алексеевич. – Я тебя спрашиваю: как она называется по морской терминологии?!

– Грот-мачта, – также спокойно ответил испытуемый.

– Правильно! – тут же успокоился царь.

По внешнему виду было заметно, что ответ гостя его обрадовал, но он тут же быстро указал на следующую мачту.

– А эта?

– Фок-мачта.

– А вот эта?

– Бизань-мачта.

– Тоже верно! Тогда вот это что?

– Такелаж.

– А точнее? – вновь прищурившись, хитро спросил царь.

– Стоячий такелаж. Предназначен для крепления рангоута судна. Кроме него, есть подвижный такелаж для управления парусным оснащением. В отличие от стоячего такелажа, который крепят при постройке судна раз и навсегда, канаты подвижного такелажа не смолят, так как они постоянно находятся в работе и, будучи смазанными, станут неудобными для действий экипажа.

Пётр Алексеевич удивлённо посмотрел на Николая, будто бы заново увидел его. Затем подскочил, порывисто обнял и трижды расцеловал. Но тут же на шаг отступил от гостя, ещё раз осмотрел его и торжественно произнёс:

– Теперь верю, что ты не в одних кабаках пропадал в ихнем Лондоне да пиво пил, а должным образом учился уму-разуму. На верфях и мануфактурах побывать успел?

– За время своего путешествия мне много где удалось побывать. Бывал и на верфях, и на мануфактурах. Довелось близко изучать у них способы производства пушек. Целый год по их мануфактурам лазил. Изучал, как и с каким качеством они свой товар делают. Объездил почти всю Англию, пришлось побывал и в Ирландии. Это место, откуда они отправляют свои корабли для освоения Северной Америки, – ответил Николай, вспомнив про английскую чопорность и бюрократическую тягомотину, с которой ему по поручению Иоанна Васильевича пришлось столкнуться при проверке качества английского товара и при его отгрузке.

Глаза царя загорелись от любопытства и от нетерпения разузнать обо всём побольше и поподробнее.

– Давай, садись и рассказывай мне всё по порядку, да смотри – ничего от меня не утаивай!

И Николаю пришлось рассказать всё, что он знает про корабли и кораблестроение; про литьё пушек – чугунных и медных; про технологию изготовления мушкетов и ружей. Не рассказал только про то, каким образом он попал в Англию, а также про свои долгие беседы с английской королевой да поиски убийцы её фаворита. Про всё это он, конечно, благоразумно умолчал.

Когда Николай закончил своё повествование, Пётр уже буквально весь кипел от желания увидеть и пощупать собственными руками европейское производство, корабли, технику. Самому с головой окунуться в процесс изготовления, досконально изучить все его тонкости. В его глазах даже проскользнула некая поволока зависти к человеку, который это уже всё видел и ощутил на себе. Но поволока зависти была весьма недолгой. Она моментально исчезла, как только царь вновь загорелся своей идеей осуществить масштабное посольство в Европу. Пётр Алексеевич вскочил на ноги и заметался по мастерской. Пробежав пару раз из угла в угол, он резко остановился возле Николая и порывисто произнёс:

– Понимаешь, Николай, у меня всё решено! По моему повелению люди уже готовятся к поездке в Европу! А ты только лишний раз подтвердил верность хода моей мысли! Всё, едем в Европу, и – как можно быстрее! Время уже совсем не ждёт! Будем там со всяческим усердием и рвением перенимать их опыт и знания на пользу родного Отечества! А как у тебя самого-то с наукой? Географию, я так чувствую, если ты по морям ходил, то как-то ещё знаешь, а вот цифирь, геометрию и другие науки изучал? – подозрительно поглядев в глаза гостя, спросил царь.

– А то, Пётр Алексеевич! И дважды два, и пятью пять тоже знаю, сколько это будет! – рассмеялся Николай.

Но Пётр Алексеевич не прореагировал на шутку гостя и тут же решил его проверить на знание дробей. С тем умыслом, что если тот дроби знает, то и с простыми числами легко справится.

– А тогда скажи мне, мил человек, если четверть с осьмушкой вместе сложить – сколько будет?

Простые дроби Николай ещё со школы не очень любил. Более привычными и удобными для него были десятичные дроби, но тем не менее вспомнил про приведение дроби к общему знаменателю и без запинки ответил:

– Три восьмых. Это даже ежу понятно!

– Кому-кому понятно? Ежу, говоришь! – рассмеялся Пётр и задорно хлопнул Николая по плечу. – Молодец, что перед царём не дрогнул да льстить мне совсем не пытаешься! А дроби у нас даже ещё не всякий князь знает! Да что там дроби – буквы и те не все молодые бояре да князья распознают. Многие только свою подпись поставить умеют. Их отцы и деды считают, что все науки от бесовских извращений ума происходят и людей в греховные искушения вводят, дабы отдалить сим учением народ подальше от Бога! Но нишо! Придёт время, и у нас на земле российской всяк человек, от мала до велика, будет знать и цифирь, и буквицу, и Бога! Я школы во всяких селениях понастрою! В городах академий и училища великое множество открою! Науки разовью так, что Европа нам завидовать будет! Учиться к нам будут ехать! Без науки и знаний никак нельзя нашему государству! Не будет величия у него, ежели мы науки не освоим лучше всяких самых умных заморских учёных! Понимаешь меня?

Пётр Алексеевич с горящим нетерпением во взгляде уставился на Николая, ожидая от него немедленной поддержки в своих замыслах. Николай знал, через что России нужно будет пройти, чтобы стать сильной страной в той самой Европе. Европе, которая и сейчас смотрит на русских с презрительным высокомерием, считая их тёмной, неумелой массой людей, неспособной достичь вершин цивилизации. Массе, которой лишь по какой-то несправедливой случайности достались обширные и богатейшие земли. Образованная Европа хоть сейчас не прочь поделить меж собой сей лакомый кусок, а население России обратить в рабство.

– Очень хорошо тебя понимаю, государь, потому что представляю, что может произойти с государством нашим, если нам в самые короткие сроки не удастся поднять науку, сталелитейное дело, мануфактуру; не сможем освоить добычу металлов и других полезных ископаемых. Понимаю, что произойдёт, если мы не сумеем хорошо вооружить и обучить регулярную армию. Знаю, что если вовремя мы всё это не сделаем, то наша Россия просто исчезнет с лица Земли, её просто не станет как государства. Её съедят и не подавятся.

– Верно, по-государственному мыслишь! У нас есть лён, меха, воск – но нет выхода к морю. А без моря какая может быть торговля между странами? Есть у нас Белое море, но то большую часть года льдами сковано, а значит, и не пригодно к толковому использованию. Опять же, по северным путям далеко скандинавов огибать, дабы в ту же Европу попасть. Нужно нам Чёрное море, но там турок сильный сидит и не пускает нас. На Балтийском море – швед окреп дюже сильно. Опять же, нас не хотят пускать! Поэтому войны нам никак не избежать. Готовиться к ней нужно со всей тщательностью да с десятикратным усилием! Мне бы вытащить на свет Божий погрязших в прошлых обычаях и привычках князей да бояр, а заодно и святых отцов заставить служить на благо государству, а не усердно прибирать себе земли российские, а в это же время людей против меня смущать! Вот для этого и хочу набрать пригодных к обучению молодых людей разного сословия да отправить их на учёбу в Европу! Пускай мир посмотрят да уму-разуму получше поучатся! Ведь они дальше своего двора-то – никогда не выходили и ничего не видывали, а главное – и не хотят ведь! На учёбу мне с боем их у их же родителей отвоёвывать приходится! Я хочу им знания дать, ремеслу обучить, а они все вместе, стар и млад, гуртом на меня ополчилися! Вот и приходится мне людей наших, – для их же блага – ломать через колено, а что тут поделаешь! Другого пути, как стать сильным государством, видно, нам Богом не дадено! Мне для должного освоения наук всяческих много учёных людей надобно! Очень много! Тем, кто на государеву службу придёт, ещё и языки заморские знать потребно и как можно больше знать, дабы у них была способность постигнуть эти науки! Ты-то языки знаешь?

– Французский и английский языки для меня почти как родные, а на латыни более-менее общаться тоже могу.

– Это хорошо, но немецкий и голландский ты подучи! Зело полезно знать много языков! Значит, решено! Ты тоже непременно должен будешь со мной в Европу поехать, но вот жёнку свою ты это – дома оставить должен будешь! Понял меня?

– Это, конечно, понятно, Пётр Алексеевич, я и не возражаю вовсе! Раз надо – значит, надо. Но пока мы с моими товарищами были в Европах, то остались без крыши над головой.