Безымянная

– Ты подняла самоцветы, а теперь пора их обработать, – бросил он.

Я чертыхнулась. Вот почему мы приплыли в Пойму Сегсей. Камни собирались отдать на чистку и огранку, чтобы подготовить к продаже.

– Я на это не соглашалась.

– Ты вообще ни на что не соглашалась. Ты на моем корабле и будешь выполнять каждый приказ, если хочешь вернуться в Серос. – Зола склонился ко мне, ожидая, посмею ли я поспорить с ним.

– Подонок! – прорычала я сквозь зубы.

Он перекинул ногу за борт, зацепился ботинком за веревочную лестницу и стал спускаться.

– Ты со мной! – прогремел рядом со мной голос Клова.

Я обернулась.

– Что?

Он сунул мне в руку запертый ящик и махнул рукой к борту.

– Ты идешь со мной, – снова повторил он.

– Я никуда не пойду с тобой.

– Можешь остаться на корабле с ними. – Клов кивнул в сторону квартердека, откуда за мной наблюдали несколько членов команды. – Тебе решать.

Я вздохнула и посмотрела на туман. Раз на борту нет никого, кто проследит, что приказы Золы исполняются, то не знаешь, что может случиться. Да, Кой спас меня один раз, но что-то подсказывало мне, что больше он так не поступит, особенно если нам будет противостоять весь экипаж.

По взгляду Клова стало понятно, что у меня нет выбора.

– Куда мы идем?

– Нужно, чтобы ты удостоверилась, что торговец ничего не провернет с самоцветами. Не доверяю я этим солтбладцам.

Я потрясла головой и недоверчиво ухмыльнулась. Он хочет, чтобы мастер драгоценных камней удостоверился в том, что торговец не подсунет им фальшивые камни.

– Я не моя мать. – Изольда начала учить меня мастерству самоцветных дел перед своей смертью, но чтобы достичь ее мастерства, мне потребуются долгие годы обучения.

Выражение лица Клова изменилось, отчего я крепче сжала пальцами ручки ящика.

– Лучше, чем ничего, – изменился и его голос. Интересно, его задело упоминание о моей матери?

И я не упустила момент, чтобы добавить:

– Изольда ненавидела бы тебя сейчас, знаешь же? – Я сделала шаг к нему.

Я посмотрела в его глаза – Клов даже не моргнул, – и меня наполнила смелость, вызванная упоминанием ее имени. Не только он беззащитен под силой воспоминаний об Изольде. Они, как змея, обвили меня и сжимали.

Руки Клова скользнули в карманы куртки.

– Спускайся на причал. Сейчас же.

Я ненадолго остановила на нем свой взгляд, прежде чем сунуть ящик обратно в его руки и натянуть на голову капюшон куртки. Молча я перелезла за борт и спустилась по лестнице к докерам. Зола стаял на краю причала перед капитаном порта, разворачивая перед ним пергамент с поддельным гербом, отпечатанным в углу. Я внимательно наблюдала за мужчиной: заметит или нет? Плавать под поддельным гербом – преступление, за которое любому запретят ступать на борт корабля до конца жизни.

Капитан порта что-то записал в своем журнале, перепроверив документ, прежде чем закрыть книгу.

– Не нравятся мне корабли, которые приходят не по расписанию, – проворчал он.

– Мы не задержимся. Только возьмем припасы перед отплытием в Бастиан, – вежливо и спокойно ответил Зола.

Капитан порта был готов возразить, но Зола достал мешочек из кармана куртки и вытянул его перед ними. Капитан оглянулся через плечо на причал и, не проронив ни слова, молча забрал его.

Рядом со мной оказался Клов, Зола кивнул ему, и Клов направился к деревне. Я поспешила за ним, петляя между мелкими торговцами и корабелами, пока мы не вышли на улицу.

Выложенные брусчаткой дороги были ровными и широкими, в отличие от Сероса, но, более того, они были чистыми. Ни пятна грязи или груды разбросанных припасов на улицах, и каждое окно в доме блестело.

В свете солнечных лучей туман начинал рассеиваться, и я поднимала взгляд на краснокирпичные здания. Какая же знакомая обстановка: мы вдвоем. Но мне совершенно не хотелось замечать ее.

Я почти ничего не знала о портовом городке Пойма Сегсей, кроме того, что отец был здесь пару раз, когда Торговый совет Узкого пролива встречался здесь с Торговым советом Безымянного моря. Тогда он умасливал каждого, чтобы достать торговую лицензию для этих вод. Наверное, он заполучил ее, сделав что-то незаконное, но в итоге все равно обрел то, что хотел.

Клов расталкивал плечами толпу, я не отставала от него, следуя по пятам. Казалось, он определенно знает, куда идет: огибал один поворот за другим, не обращая внимания на рукописные указатели, обозначающие улицы и переулки. Когда Клов наконец остановился, мы оказались у круглого рифленого окна. Стеклышки соединялись друг с другом как пазл и отражали видневшуюся за нами синеву неба.

Клов зажал ящик под мышкой и потянулся к латунному дверному молотку. Его стук эхом отозвался вокруг нас, но за дверью стояла тишина, а в окне не было огней. Стоило Клову постучать еще раз, как дверь внезапно открылась.

Перед нами стояла маленькая женщина в потертом кожаном переднике. Ее лицо было пунцовым, а ко лбу прилипли пряди темных волос.

– Да?

– Хотим обработать камни, – напрямую сказал Клов.

– Хорошо. – Она раскрыла дверь и достала пачку бумаги из кармана передника. Сморщив нос, она поправила очки.

– На этой неделе у нас немного времени.

– Они мне нужны сегодня.

Женщина замерла и, взглянув на него поверх очков, рассмеялась.

– Невозможно! – Мы промолчали, а она уперлась рукой в бок. – Послушайте, у нас есть график…

– Понимаю. – Клов уже потянулся к карману куртки. Он достал мешочек внушительных размеров и протянул его женщине. – За беспокойство. – Ее глаза сощурились, и Клов еще ближе протянул мешочек. – Конечно же, в дополнение к оплате.

Казалось, она обдумывает предложение – уголок рта дергался в сомнении.

Этот мешочек был одним из немногих, которые Клов и Зола доставали из карманов, и я начинала полагать, что Зола поставил все свое состояние на эту авантюру. Он явно спешил и испытывал судьбу. Для чего нужно было нырять два дня и так спешно обрабатывать самоцветы в Пойме Сегсей? «Луна» ходит под поддельным гербом, да и все документы, с помощью которых он добрался до порта, – подделки. Из-за чего он готов рискнуть своей торговой лицензией?

Женщина замешкала на мгновение, но все-таки взяла мешочек и исчезла в дверном проеме. Взобравшись по ступеням, Клов последовал за ней, а я закрыла за нами дверь.

В это же мгновение воздух пронзил ропот самоцветов. Гулкое эхо сердолика и звонкая песнь янтаря. Низкое и равномерное жужжание оникса. Звуки давили на меня, как давление воды.