Безымянная

– Ты лжешь.

Зола поднял руки в воздух, притворно сдаваясь, и, обойдя письменный стол, сел за обеденный.

– Уверена, что не хочешь поужинать со мной? – Поднятая Золой вилка зубчиками стукнулась о край тарелки, а не его лицо вернулась мерзкая и жуткая улыбка.

Я подняла пояс и прошла к двери. Клов не пропускал меня, отчего мне пришлось остановиться вплотную перед ним. Не проронив ни слова, я всем телом излучала к нему ненависть. Она захлестывала его волнами, и наконец его губы дернулись. Клов отступил, и, потянувшись к открытому замку, я распахнула дверь, которая с грохотом ударилась о стену.

Я затянула на талии пояс и стала подниматься на квартердек, где, свесив с кормы ноги, сидел Кой. Его ладони сжимали миску горячей похлебки, волосы, раскинувшись волнами по спине, сохли. Увидев меня, Кой нахмурился.

Не знаю, что привело Коя на «Луну», да и мне все равно, но в одном я точно могла на него положиться. Я наступила на задник ботинка, чтобы стянуть его.

Кой опустил ложку в миску.

– Какого черта ты творишь?

Я перепроверила инструменты, проверяя пальцами каждый наконечник зубил.

– Мы должны собрать до завтрашнего заката в два раза больше сегодняшнего. Только в этом случае нам заплатят.

Кой напрягся и перевел взгляд с меня на воду.

– Ты возвращаешься?

Сияла почти полная луна, а ее тусклый свет отражался от ряби на спокойном море. Пока небо не затянет облаками, я смогу нырять на мелководье и доставать самоцветы из ближайших к поверхности кораллов. Дело будет продвигаться медленно, но за день мы точно не успеем выполнить установленную Золой норму.

Кой не двинулся с места, и я попыталась снова:

– Думаю, что к рассвету смогу осилить двадцать каратов.

Он оценивающе взглянул на меня – темные глаза сияли – и, тяжело вздохнув, поднял с палубы пояс. Через мгновение мы подошли к борту, с верхней палубы за нами наблюдал Райленд.

Кой посмотрел на него поверх моей головы.

– Ты же наблюдаешь за ним? – пробормотал он на выдохе.

– Еще как, – проговорила я. Как только опустили якорь, каждый раз на палубе я чувствовала на себе взгляд Райленда, и все больше убеждалась, что команда не будет постоянно выполнять приказы Золы, так что живой с корабля мне не сойти.

Холодный воздух окутал меня, когда я прыгнула и погрузилась в воду, ощущая болезненную усталость в мышцах ног. Кой вслед за мной оказался в воде, и мы молча стали набирать в легкие воздух. Над горизонтом медленно, но верно поднималась молочная луна.

– Сказала же, что ты не джевалец, – проговорил Кой, разорвав молчание между нами.

– Так и есть, – бросила я.

Он многозначительно приподнял бровь, ухмылка изменила выражение его лица. Никогда не признаю этого, но искренняя часть меня знала, что он имеет в виду. Сумасшествие возвращаться в темные воды после целого дня погружений. На такое способен только джевалец. Поэтому-то я была уверена, что Кой присоединится ко мне.

Нравится это мне или нет, но все эти годы Джевал гравировал частички моей души. Он изменил меня. В какой-то степени сделал меня той, кто я есть.

Прочитав мои мысли, Кой усмехнулся и подмигнул мне, прежде чем исчезнуть под поверхностью воды. Выдохнув, я последовала за ним.

Семь

Надо мной промелькнула тень Коя, когда я, подняв в воде молоток, ударила им по зубилу. Жжение в груди больше не чувствовалось, поскольку вся голова была забита непрекращающимся потоком мыслей. Пока мои руки отточенно трудились над залитым солнечным светом кораллом, воспоминания сшивались друг с другом невидимыми нитями.

Я ныряла в соленых водах Безымянного моря, но в мыслях стояла босиком на палубе «Мэриголд». На грот-мачте в окружении стаи чаек восседал Остер. Пряди волос Уиллы сияли как золото в солнечном свете.

Уэст.

Мои мысли вновь и вновь возвращались к нему.

Но из моих ослабевших пальцев выпал молоток, я моргнула, и вдруг ко мне начал резко приближаться риф. Перед глазами оказалась только синева моря, тело закрутило течение, вот-вот готовое затянуть меня в пучину. Я уцепилась за железный якорь, вогнанный в риф, и зажмурилась. Меня отрезвил стук от удара стамески Коя о хребет рифа – мне нужен воздух. Кой замер и, взглянув на меня поверх щупалец красного коралла, вернулся к работе. Наверное, Кой ничего так не желает, как увидеть мою смерть на этом рифе.

Я засунула молоток в пояс и, оттолкнувшись от выступа, поплыла наверх. Риф и ныряльщики стремительно уменьшались подо мной, пока я не вынырнула на поверхность и жадно не втянула в себя воздух. Меня ослепило солнце, возвышающееся надо мной в зените, но, пытаясь отдышаться, я совсем не ощущала его тепла. Кожа была ледяная, кровь медленно перемещалась по венам.

Из-за борта «Луны» выглянул Клов и, бросив на меня взгляд, быстро исчез. Я сощурилась, думая, что может быть он мне просто показался. Солнце сияло слишком ярко, а от его слепящих лучей у меня начинала раскалываться голова.

Ночь выдалась бессонной: я ныряла до кромешной темноты, пока риф совсем в ней не скрылся. Мне удалось поспать всего пару часов, прежде чем на палубе зазвонили в колокол, и как только солнце выглянуло из-за горизонта, я снова оказалась в воде.

Зацепившись одной рукой за веревочную лестницу, я отвязала от пояса мешок дрожащей рукой. Как только он оказался в свисающей с судна корзине, уотерсайдский беспризорник потянул ее наверх для дальнейшего подсчета Кловом.

Я задержалась на месте, втягивая в себя воздух в попытке набрать сил в свои слабые руки. Нужно согреть тело, чтобы нырять дальше и, наконец, вызволить гелиотроп. Еще три удара зубилом, и он будет моим.

За спиной раздался всплеск, я обернулась и увидела на поверхности Райленда – его мощная грудь втягивала в себя в воздух с таким звуком, будто завывал ветер. Он тяжело дышал, но вскоре дыхание восстановилось, и Райленд повернулся лицом к солнцу.

Он поплыл к кораблю и уложил свой мешок в другую корзину, которая моментально, оставляя за собой ручейки воды, стала подниматься на борт. Матрос у борта достал его мешок и, подбросив его в воздух, оценил вес собранного.

– Маловато, Райленд, – рассмеялся он.

Райленд натянуто улыбнулся парню, лицо покраснело. Одно – знать, что другие ныряльщики лучше тебя. Другое – когда об этом знает вся команда. Интересно, его нахождение на «Луне» ставится под сомнение так же, как и мое?

Его разъяренный взгляд нашел меня, но я отвернулась и крикнула на корабль:

– Мне нужна веревка! – Я прохрипела от того, что все горло пересохло от соли.

Появившись снова у борта «Луны», уотерсайдский беспризорник кивнул мне, я прижалась лбом к мокрым веревкам и закрыла глаза. Живот болел от того, что я наглоталась морской воды, а на руках вскрылись мозоли. Но раз я хотела вернуться в Узкий пролив, то этот «улов» не должен быть и на карат меньше прошлого.

Рядом со мной рухнула веревка, и, закинув ее на плечо, я отпустила лестницу. Грудь горела, когда я вдохнула, ушибленные конечности кричали от боли. Еще одно погружение. Потом отдохну. Поднимусь на корабль и на залитой солнцем палубе расслаблю свое дрожащее тело.

Я сделала последний глубокий вдох и нырнула под воду, совершенно не двигаясь, чтобы тело медленно опустилось вниз и не потеряло последние силы. Кой снова поднимался на поверхность, стремительно перебирая ногами, оставляя за собой поток пузырьков. Как только мои ноги коснулись рифа, его силуэт едва просматривался в солнечном свете.

Парящие в воде щупальца розового коралла устремились к ямкам на рифе, распугивая рыб. Я опускалась все ниже, пытаясь отыскать железный якорь. Жжение в горле подсказывало, что воздуха мне надолго не хватит. Тело слишком устало, чтобы правильно его контролировать, но я смогу сберечь силы, если привяжу себя к рифу. В такой момент мама бы точно приказала мне выбираться из воды. И я ее послушаю. Как только заполучу гелиотроп.

Просунув один конец веревки через скобу якоря, я завязала его на узел, а другой обернула вокруг талии. Веревка огрубела от соли, отчего вряд ли развяжется.

Наполовину высвобожденный камень по цвету напоминал высушенные на пляже под солнцем водоросли и сиял, выступая из-под камня. После занятий с мамой первым я начала различать голос гелиотропа, напоминающий мягкий напев знакомой мелодии.

Она говорила, что такие самоцветы достаются из рифа только с любовью. Они не пойдут в руки кому попало.

Я достала из пояса молоток и выбрала самое большое зубило. Если бы у меня было побольше времени, то я бы использовала инструменты поменьше, чтобы не повредить края самоцвета, но пусть Зола довольствуется тем, что есть.