Малиновый звон

Малиновый звон
Эдуард Беспяткин

От автора

Книга адресована людям с пылким сердцем и крепкой печенью. Вся эта алкогольная фантастика написана для тех, кто стремится понять тайны мироздания и узнать – что же было до "Большого взрыва". Кто есть Бог, и зачем Сатана желает остановить спираль времени? Как летают драконы в безвоздушном пространстве? Что пьют по ту сторону жизни? Что такое настоящий Интернет, и как заставить мозг работать на 33% КПД? Эти вопросы будут закрыты, если вы прочтёте эту книжку. Но появятся новые. Только вы не волнуйтесь. Мы и на них найдём ответы. А пока включайтесь в бешеный водоворот погонь и космических сюрпризов. Только не забудьте налить стопочку для разогрева.

Содержит нецензурную брань.

Эдуард Беспяткин

Малиновый звон

От автора

Это – книга-манифест.

Нет, конечно же, не тот манифест, о котором вы подумали. И когда это сказки были руководством к действию?

Но всё-таки в «Малиновом звоне» ест своя такая революционность. Трудно определить, где и когда она проявится, но определённо читателю придётся стать на чью-то сторону и, конечно же, выпить чего покрепче.

Тяжко также понять – что за жанр у сего произведения? Лучше вообще не заморачиваться этим: уж приключений и умопомрачительных водоворотов, в которые попадают герои этой непредсказуемой книги, будет предостаточно. Поэтому берите в руки стаканчик «беленькой» – и в путь. А уж там как получится. Добро или зло, покой или движение. Посмотрим…

Вы, конечно, будете смеяться. Вы обязательно скажете: «Вот хуле ты, Беспяткин, всё тут намешал, словно вино-водка-пиво в три часа ночи на неразумной вечеринке или корпоративе каком. Тут тебе и герои из других книжек и всякие легендарные личности совершенно в не легендарном виде. Ты уж придумай сам чего путного, а то нам читать эту фантастику уж дюже противно».

И я вам верю. И я бы готов написать так, как другие пишут – грамотно, продуманно, сюжет чтоб нанизан был, как шашлык на вертеле. Но не могу. Не могу, граждане мои, россияне! И на то есть несколько причин. Во-первых, я не писатель, а кровельщик-алкаш. Во-вторых, всё, что тут зафиксировано печатными буквами – чистейшая правда. Каждое слово. Хоть и назвал я это сказкой, так лишь для того, чтобы меня в дурку не определили раньше времени. Ну, вы же понимаете.

Так что примите всё это и простите. Дальше снова будет дежавю, ниже снова будет ахуй и отсутствие первичной логики. Но без этого мир спасти – дудки.

    Эдуард Беспяткин

Часть 1. Малиновый звон

1. Гости на погосте

Перестань трепаться, Беспяткин!. Никто сейчас не мечтает о космосе, все только пьют и ебутся…

    Нина Васильевна
    (пенсионерка, общественный активист)

И вышло всё как-то непонятно и вяло. И стало от этого ещё противней и гаже. А всё от того, что мы пили не водку, а какой-то православный напиток под названием «Малиновый звон». С нами была романтичная поэтесса, похожая на средневековую ведьму, и личный шофёр местного мэра Грохотов. Он то и принёс этот «звон». Я, конечно, умолчу про скандального журналиста Якина, потому как этот демон всегда присутствовал на подобных спонтанных пьянках, неизменно влекомый то ли магнитными полями, то ли иной какой магической силой.

Рабочая смена давно кончилась, и законное безделье вселяло в меня некое подобие праздника. Хотя, по сути, это и был праздник – День строителя. В этот самый день строители пьют и пребывают в нирване собственной значимости. Но мы тут пили безо всякой значимости: во-первых, потому что ни хуя хорошего не построили за предыдущие годы, а во-вторых, потому, что в «Малиновом звоне» этой значимости просто быть не могло изначально. И бухали мы конечно же на кладбище. Ну посудите сам, где ещё вы можете ощутить связь поколений иль тишину к примеру? Да нигде больше, уверяю вас. Ни в кабаке, ни на блатхате и уж точно не в кабинетах городской администрации вам не дадут свободно смотреть на первообраз самопорождения космоса. А тут вам и все парадигмы и свежий воздух и люди под землёй готовы вас слушать или прощать если что.

И когда меня вырвало на мраморное надгробие какой-то Прядкиной В.Г., влиятельный журналист Федор Якин сказал: «Корм не в коня». И налил мне ещё «звона». Эту порцию я испил с достоинством, безо всяких там внутренних напряжений и тягостных сомнений.

Из закуски был солёный, подсохший «сулугуни» и кривой, но практически свежий огурец. Стакан пошёл по кругу, минуя промежуточные остановки. И, наконец, мы созрели для того, чтобы оценить окружающую среду на предмет поссать и приступить к дебатам.

Как заведено издревле народами всей Земли, после правильно выпитого алкоголя обычно обсуждалась тема ебли. Мы не были общественно-историческим исключением.

Журналист Якин яростно протаскивал в этот интимный процесс политические интриги, напрочь отрицая его бытовое значение:

– Активно ебущийся депутат – это прелюдия к смене его политического либидо. Правительство использует поебки как рычаг административного воздействия на оппозиционные фракции и не даёт текущей ситуации выйти из под контроля. Ебля мозгов – это то, что народ получает в период выборов и после них.

– Ебись оно всё в рот! – постоянно вставлял он в своей речи.

– Ты, журналист, дурак, – говорил шофёр Грохотов. – Всякая ебля есть акт половой, а не политический. Мужчина прёт женщину не согласуясь с текущим моментом, а просто потому, что так он освобождает себя от гормонального напряжения. Женщина, как объект сакральных сношений, получает оргазм и порцию семени, потому что любое освобождение небескорыстно.

При этом Грохотов поддерживал сползающую с оградки поэтессу.

– Позвольте, – возразил Якин. – Освобождение не имеет к пореву никакого отношения. Свобода выбора – возможно, но уж никак не освобождение. КПСС освобождала народы от прибавочной стоимости, а КПРФ вообще свободна от какой-либо ебли. ЛДПР проповедует «шпили-вили» как компромисс между президиумом и электоратом. А «Единая Россия»… Ебись оно всё в рот!

– Мальчики! – очнулась поэтесса. – Вы вульгарны и грубы в своих рассуждениях. Коитус – это искусство. Да! Искусство первородного соития с целью получения неземного наслаждения. Сношались Байрон и Ахматова, Пастернак и Рабиндранат Тагор. Это толкало их на творчество. Ебля – катализатор творчества.

– Байрон и Ахматова жили в разных эпохах и ебаться просто не могли, а Пастернак… – тут Грохотов, поперхнулся сулугуни и потерял мысль.

В это время солнце уже присело на горизонт и кладбище, на котором мы пили «Малиновый звон», наконец-то приобрело торжественную таинственность и приятные волнительные светотени. Эти вот самые светотени покрыли кресты и надгробия магическим саваном. В сумеречном небе торжественно и тихо летали пузатые совы.

Я вытащил из пакета ещё одну бутылку и она блеснула потусторонним огоньком. Опять стакан пошёл по кругу. На этот раз первым заговорил я.

– Ебля не призрак коммунизма и даже не седьмая заповедь. Это зерцало сознания – не больше и не меньше. Это познание сущего. Познать – это не просто спустить штаны и вдуть пьяной соседке с третьего этажа. Познать – это высшая сфера. Это как в Ветхом завете… Эх! Да что вы знаете про еблю?!

– Беспяткин, сиди смирно, – таинственно произнес Грохотов сухим ртом; у него были круглые глаза. – У тебя за спиной какая-то хуйня сидит, с крыльями и рогами.

Я очень не люблю, когда у меня за спиной маячит какая-либо хуйня, тем более, если дело происходит на кладбище. Однако, я сидел смирно, ощущая затылком тёплое, зловонное дыхание. Журналист Якин наполнил полстакана «Малинового звона» и поставил его на соседнюю могилку. Позади меня кто-то довольно ахнул и неясная тень метнулась к посуде. Я успел разглядеть только хвост. Стакан исчез. И в ночи смачно рыгнули потусторонние силы.

– Отбой, Беспяткин, оно исчезло, – уже громче сказал Грохотов. – Так что ты знаешь про еблю? – спросила поэтесса, почёсывая острый кадык.

– А всё! – ответил я.

– Всего знать невозможно, тем более вот про это, – мутно возразила творческая женщина, разведя туман руками.

– А я вот знаю…

Меня опять прервали. Из мрака, на свет луны, вышел низкорослый, лысоватый мужчинка в дорогом твидовом костюме и при галстуке. Таких граждан не часто встретишь на кладбище вечером, но порой, бывает, и встретишь.

– Прошу прощения. Разрешите представиться – Бубенцов, – высоким и правильно поставленным голосом, сказал он. – Профессор философии Бубенцов.

Он старомодно шаркнул короткой ножкой и поправил галстук. Журналист Якин пристально рассматривал незнакомца, словно что-то вспоминая. Грохотов осторожно спрятал бутылки во тьму. Поэтесса сложно манипулировала губами имитируя воображаемый минет. Мужчинка неловко переминался с ноги на ногу. Ах, эти идиотские паузы!

– Присаживайтесь, прошу вас, – пришлось сказать мне. – Мы тут, как видите, отдыхаем. И, так сказать, интеллектуально онанируем.

– Спасибо, – ответил профессор философии. – Я слышал вашу беседу. Её тема показалась мне достаточно интересной, только я так и не понял, что вы пьёте?

– Ну, предположим, «Малиновый звон», – вызывающе отозвался Грохотов.

– Понятно, – кивнул мужчинка. – А позвольте предложить вам водки, настоянной на можжевеловых ягодах. Ягодки с нашего кладбища уникальны, друзья мои.

– Всенепременно! – расплылся в улыбке Грохотов.