Кодекс Защитника

– Вот, специально берег. На всякий случай, раны обрабатывать, но, думаю, сейчас стоит выпить по чуть-чуть. Ребят помянуть. Давай, подставляй.

Он плеснул несколько капель в кружку сначала Ибрагиму, потом себе.

– Сколько нам тогда было? Тебе только пятнадцать, мне двадцать пять, а Сашке и Кольке по четырнадцать.

– Да, – Султанов принялся согревать спирт в руках. – Мы были совсем зеленые и неподготовленные. Ну кто мог предположить, что пещера окажется такой глубокой.

– Это была моя вина, – вздохнул Белковский. – Я должен был все предусмотреть.

Они выпили не чокаясь. Потом Апполинарий Владиленович продолжил:

– Знаешь, сколько раз я хотел после этого свести счеты с жизнью? Миллион раз, сто миллионов, но…

Он помолчал и произнес:

– Не мог я умереть, не расшифровав эту надпись. Иначе все было бы напрасно.

– Да, но мы ведь так и не знаем, что написано в тексте?

Учитель удивленно поднял глаза:

– А ты разве не догадался? Что еще могло быть написано на Золотом руне, самом древнем на Земле манускрипте, сделанном из металла, способного пережить столетия? Конечно, только правила Суда Божьего.

Апокалипсис – это не Страшный суд, а Суд Божий. Страшный он для тех, кто нарушает законы Бога.

Защитники же – те, кто будет стоять на стороне Бога. За Бога, за Истину. И защищать нас, по-настоящему защищать… Они-то нам и прочитают правила, согласно, так сказать, регламенту, и исполнят все до последнего пункта. И в том, что это так будет, я не сомневаюсь! Теперь уже недолго ждать.

Он подмигнул собеседнику и воскликнул:

– Да-да! Защитники – это те самые Всадники Апокалипсиса. И не смотри на меня так…

* * *

Советник по делам национальностей при Организации Объединенных Наций Гарри Кисенгер заметно нервничал, сидя перед микрофонами в пресс-центре объединенной группировки сил быстрого реагирования.

Из зала в него целилась сотня фотоаппаратов и видеокамер. Столько же журналистов, съехавшихся сюда со всех концов света, ждали, когда же он начнет пресс-конференцию, что называется, по итогам дня. Сам же Кисенгер ждал своего секретаря, который никак не мог получить на пресс-релиз визу из военного министерства. Журналисты же откровенно скучали, понимая, что информация, которой собирается сейчас поделиться Гарри, будет до предела вылизана и подчищена военными цензорами, но таковы были правила игры, и надо было их соблюдать. Наконец секретарь появился. Он бесшумно откинул полог задней двери огромной военной палатки и, подойдя к Кисенгеру, положил перед ним листок пресс-релиза и шепнул на ухо:

– Все нормально. Можно начинать!

Гарри тут же натянул на лицо привычную улыбку, расправил плечи и гордо осмотрел журналистов:

– Ну что, господа, приступим!

Он еще раз кинул взгляд в зал.

– В общем, сегодня все будет как всегда. Сейчас я зачитаю вам официальное сообщение, потом покажу небольшой видеофильм о моем сегодняшнем визите в зону конфликта, естественно, с личными комментариями. Ну, а потом отвечу на ваши вопросы. Естественно, все материалы вы сможете скачать с нашего сайта.

Он посмотрел в зал:

– Всех устраивает такой регламент?

И, не дожидаясь ответа, пошутил:

– Естественно, чем раньше мы закончим, тем быстрее начнется фуршет. Насколько мне известно, сегодня наш повар Ли в ударе и приготовил что-то сногсшибательное. Да еще и футбол сегодня. Чемпионат Европы. Албания против Ботсваны. Полуфинал. Сами понимаете.

– Скажите, – раздался вдруг голос из дальней части зала. – А почему вы берете в зону конфликта не всех журналистов, а лишь избранных?

Кисенгер поморщился:

– Господа, мы же договорились. Сначала вопросы по регламенту, а в конце по существу дела. И потом, давайте называть себя. Я попрошу встать того, кто задал этот вопрос.

С галерки поднялась молоденькая девушка в одежде из защитного материала, с холщовой сумкой через плечо.

– Это я спросила. Анна Сирош, интернет-издание «Свободная Колхида».

Кисенгер посмотрел на секретаря, давая понять, что он недоволен, и попытался отшутиться:

– Ну, такое солидное издание имеет право на нарушение регламента. Как вас зовут? Еще раз скажите, простите.

– Анна Сирош, – девушка покраснела. Правда, больше от злости, чем от стыда. Хотела сказать еще что-то, но промолчала. Гарри Кисенгер смерил ее презрительно-назидательным взглядом и кивнул помощнику, намекая, чтобы тот взял ее на заметку. Потом склонил голову набок, оценивающе осмотрел фигурку девушки и сказал:

– Так вот, Анна, наверное, вы слишком много спали. Насколько мне известно, все журналисты, которые своевременно и в соответствии с правилами подали заявки на поездку, были сегодня вместе со мной в зоне конфликта. Ведь так, господа?

Кисенгер обратился к залу, ища поддержки, и несколько голосов нестройно поддакнули ему. Анна открыла рот, чтобы сказать, что это неправда, что она тоже подавала заявку, но кто-то снизу потянул ее за сумку и прошептал:

– Да уймись ты, все равно ничего не добьешься, только отношения испортишь!

Анна посмотрела вниз и увидела рядом с собой пожилого, но еще достаточно крепкого мужчину. Она хотела отмахнуться, но рука мужчины оказалась сильной и продолжала настойчиво тянуть ее за лямку:

– Уймись, сядь, говорю.

Анне стало неудобно, и она послушно села. Сразу, как только она опустилась на стул, мужчина крикнул со своего места Кисенгеру:

– Гарри, хватит приставать к девочке! Что там насчет официального сообщения? – Все засмеялись, разрядив таким образом обстановку, и Гарри, тут же потеряв к девушке всякий интерес, снова кивнул помощнику.

В зале погас свет, и под потолком загорелся проектор. За спиной Кисенгера появился белый экран, на котором замелькали кадры видеохроники. Советник по вопросам национальностей начал озвучивать кадры слегка монотонным голосом:

– Итак, господа, с огромной радостью спешу вам сообщить, что миротворческая операция «Малая родина», по-видимому, входит в завершающую стадию. Наконец-то большинство переселенцев вняли словам разума и начали повсеместно сдавать оружие в обмен на гарантии безопасности и защиты наших миротворческих сил.

На экране появился старик с суровым изможденным лицом, который поцеловал ствол старой разбитой берданки и отдал ее солдату, сидящему в бронетранспортере. Кадры со стариком сменились кадрами торжественного построения на фоне голубого флага и раздачи гуманитарной помощи. Кисенгер прокомментировал:

– Естественно, поселенцы после приведения к присяге на верность Организации больше не испытывают проблем с едой, водой и теплом.

Далее на экране замелькали теплые встречи родственников, похлопывания по плечу американского и российского солдата на блокпосте, воздушный поцелуй осетинки, бегущей за бронетранспортером. Все фотографии были приторно-сладкими и явно постановочными. Люди в зале откровенно скучали и посматривали на часы. Именно в этот момент на экране появилась огромная фотография мальчика, который протягивал Кисен-геру руку. За спиной у мальчика был отчетливо виден ствол российского танка. Ствол, казалось, нацеливался в каждого, кто сидел в зале. Сам корпус танка был виден уже не так четко. Если не вглядываться, то можно было бы и не понять, что танк на самом деле сгорел и без гусениц. Лицо мальчика было подчеркнуто серьезным. Ракурс фотографии был взят таким образом, что было понятно, у мальчишки в ладони гильзы, но от какого оружия, разглядеть было невозможно. Однако для Кисенгера почему-то это не оказалось проблемой. Он прокашлялся, давая всем возможность как следует рассмотреть фотографию, и сказал:

– Ну что ж, господа, вижу, вы заскучали! – Кисен-гер сделал театральную паузу и с улыбкой выставил на стол два латунных цилиндра. – А тем не менее я припас для вас нечто интересное. Все, кто был со мной сегодня в городе, видели, как я выменял эти патроны у сына повстанца на швейцарский нож. Видели? – он обратился к тем, кто сидел в первом ряду.

– Видели, видели, Гарри! И что там с этими патронами?