Подводный город Протто

– Оставь ребенка в покое. В своем доме она может делать все, что считает нужным, – вмешался другой эо с ровным, чуть хрипловатым, уверенным голосом.

Взрослые заспорили. Я начал узнавать их по манере разговора, интонациям и выражению лица. Потухший голос – у отца Паутинки. Его звали Лео. Уверенный – у матери, Рэи. В семье, похоже, давно не было мира. За видимым спокойствием и невозмутимостью бушевали страсти.

Они препирались еще некоторое время, и я немного погрузился в их проблемы. Я понял, что хранители – это эо, наделенные властью. Семья принадлежала к другой, низшей, касте. Хранители называли их смертными. Это звучало как угроза. Как будто хранители могли распоряжаться их жизнью.

«Странно, – подумал я. – Дед рассказывал, что эо могут жить вечно».

Паутинку на самом деле звали Зэей. Она была подростком. Ненавидела хранителей. Ее отец жил в страхе. Что-то в его прошлом несло угрозу ему и его семье. Мать была хладнокровна, как настоящая крыса. Пыталась успокоить отца и защитить дочь.

Я тихонько тронул Паутинку, и она ответила коротким прикосновением.

«Понимает она, о чем я думаю?» – пронеслось у меня в голове.

– Да, – услышал я ее неровный, шероховатый, как будто надтреснутый голос.

– Они тоже слышат меня?

Как в этом мире хранить тайну, если все читают мысли друг друга?

– Нет. У тебя слабый сигнал. Я с трудом настроилась на него. Но мне удалось активировать эо-центр в твоем мозге. Поэтому ты слышишь нас.

В это время раздался мелодичный звук. Паутинка сняла меня с плеча. Посадила в круглое углубление в столе и накрыла блестящим колпаком. Отец хотел возмутиться, но времени для препирательств не было. Он только вздохнул.

Крышка оказалась полупрозрачной. Я мог видеть сквозь нее все происходящее в комнате. На стене появилось радужное пятно. Оно расширилось. Образовалось овальное отверстие в рост эо.

«Вход», – подумал я.

За порогом стоял эо. У левой его ноги – робопес. Гость был похож на жителей дома, но теперь я уже мог отличать их. Высокомерие ясно читалось в каждой его черте: высоко поднятый подбородок, взгляд из-под слегка опущенных век, как будто взгляд свысока. Я подумал: «Раньше все они казались нам на одно лицо и одного сложения, да и в одежде не было видно различий. А теперь я словно увидел их изнутри, понял, что они чувствуют или хотят продемонстрировать».

Эо вошел в дом. Пес последовал за ним и сел у входа. Его усы и антенны на голове зашевелились, исследуя звуки и движение в помещении. На секунду мне показалось, что он смотрит на меня. Но нет – продолжил изучение комнаты.

– Добро пожаловать, хранитель Кэн, – встал навстречу гостю отец семейства.

– Приветствую смертных, – не глядя на хозяина, ответил гость, нагло разглядывая женщин.

Отец виновато посмотрел на жену и как-то сник. Было заметно, что поведение гостя его задевает, но он не решается высказаться резко. Мать и дочь промолчали.

«Если бы кто-нибудь сунулся в нашу нору и стал вести себя так вызывающе, мой дед ему бы хвост отгрыз. Да и я не остался бы в стороне. Что-то у этих ребят не так с законами гостеприимства», – промелькнуло в голове. Паутинка услышала меня. Подошла к столу и положила руку на крышку, под которой я сидел. Я замер, пытаясь разобраться в их странных отношениях.

Все молчали. Видимо, говорить в присутствии хранителя было не принято, а может, семья не хотела вступать в разговор с этим эо.

– Послезавтра, смертный, ты должен явиться на Совет хранителей. Рекомендую подготовиться и честно ответить на наши вопросы. Надеюсь, тебе хватит ума не сбежать в купол. Подумай, что станет с твоей женой и дочерью, если ты решишь уйти.

Гость подошел к столу и сел. Совсем рядом со мной. Мне показалось, что он смотрит мне в глаза. Но оказалось, его интересует другое. Он резко протянул руку и накрыл кисть Паутинки, лежащую на колпаке.

Я почувствовал, как она напряглась, и сказал: «Спокойно, детка, спокойно». Непроизвольно. Какая она мне детка? Одним движением мысли может превратить меня в послушную игрушку. Но я знал закон драки: никогда не давай противнику увидеть, что ты чувствуешь. Зэя поняла меня. Как будто усмехнулась. У этой девочки был характер.

– Разве хранитель может прикасаться к смертной? – слова Паутинки прозвучали как вызов.

Он резко отдернул руку.

– Ты еще ребенок. Не за все слова можешь отвечать. За детей отвечают родители. Не так ли? – Гость в упор посмотрел на девочку.

Она не ответила. Тогда хранитель повернулся к отцу:

– Тебе следует лучше воспитывать дочь!

Отец нашел в себе силы не оправдываться. Наступило тягостное молчание. Гость, видимо, не планировал такого развития разговора. Возможно, он считал, что лапать дочь смертного в его доме допустимо. Но эта семья, кажется, думала по-другому. Дипломатические способности не входили в число достоинств хранителя. Он резко сменил тему разговора.

– Завтра мы собираемся в храме, чтобы просить Протто о милости. Вы должны быть там.

– Должны? Мне казалось, взывать к Протто – это почетное право, – мать Паутинки сделала свой ход.

Отец протянул руку ей навстречу, как бы пытаясь остановить. Я подумал, что сейчас разразится буря. Но, к моему удивлению, хранитель сдал позицию.

– Да, почетное право. Я неверно выразил свою мысль. Хранители хотели бы, чтобы вы были там. Ваша семья обладает связью с Протто. Народу эо нужна ваша помощь. Мой отец направил меня к вам, чтобы я передал приглашение.

– Так приглашение или приказ? – Рэя не упустила своего.

И правильно. Таких уродов надо учить.

– Приглашение, – гость окончательно сдался и вынул из складок своей одежды три небольших отливающих синим камня. – Завтра ваша семья – в группе взывающих.

С этими словами этот «высокоодаренный» оратор умолк. Возникла напряженная пауза. Мать и дочь зловеще молчали. Отец растерянно мялся. Гость встал, потоптался на месте, резко развернулся, как будто ему скомандовали «кругом марш», и быстро направился к выходу. Пятно на стене открылось перед ним. Его собака засеменила следом. Уйти побитым он, конечно, не мог. Отыгрался на отце.

– Помни, смертный, твоя жизнь в руках хранителей. Следует лучше воспитывать дочь, – переступая порог, прошипел он с тихой яростью и вышел вон.

Глава семейства взглянул на Зэю, но ничего не сказал. Не решился. Та молча сняла колпак, под которым я сидел, взяла меня в руки и направилась вглубь дома. На стене перед нами появилось радужное отверстие. Мы прошли через него и оказались в помещении, в котором я угадал ее комнату. У наших девочек-крыс норки чем-то похожи: полочки с безделушками, беспорядочно разбросанные вещи.

В комнате Паутинка дала волю чувствам. Опустилась на пол и разрыдалась. Я потрогал ее за плечо. Она резко прекратила плакать и села.

– Ты молодец. Хорошо держалась. Я бы этого дурака убил на месте.

– Ненавижу хранителей! Они вваливаются в наши дома! Оскорбляют! Придумали нам дурацкое название – «смертные». Им кажется, что оно должно страшить нас. Ведь сами они боятся смерти. Но мы называем себя мэоти – «не боящиеся уединения» – в память о тех, кто когда-то в одиночестве уходил в океан. Мы не боимся смерти. Многие наши уходят в купол, чтобы избежать страданий.

– Слушай, я тут посторонний. Не разбираюсь в ваших отношениях.

– Нет. Ты сразу почувствовал. Это так нелепо. Крыса со свалки понимает меня лучше родителей, – она смутилась. – Прости. Не хотела тебя обидеть.

– Да все нормально. Я и есть крыса со свалки. Но это неважно. Когда речь идет о чести и бесчестии, не имеет значения, где ты живешь.

Она взяла меня в руки, заглянула в глаза и удивленно так произнесла:

– Это ты сам сказал? Неужели ты понимаешь, о чем говоришь?

– А чего тут непонятного? Для нас, крыс, это не пустые слова. Есть вещи поважнее положения в обществе. Возможно, тебе не с кем здесь поговорить об этом.

Зря я это сказал. Она напряглась, и я подумал, что она снова заплачет. Но нет – не заплакала, а, напротив, тихо рассмеялась.