Такой же маленький, как ваш

Вообще, некоторым людям для активной работы непременно нужна личная заинтересованность. А если её нет… На одной станции от нашего состава отцепляли вагон. Пришли четверо мужиков в оранжевых жилетках, а отцепить вагон не могут: нет диспетчера с рацией. Маневровый тепловоз давно стоит, поезд уже вот-вот тронется – нет диспетчера.

– Где она? – психуют мужики.

– Вон, – говорит кто-то.

– Где?

– Вон-вон.

– Ленка! – орут они. – Иди сюда!

– Да, щас, – машет рукой Ленка.

Она в таком же оранжевом жилете и с рацией через плечо носится с ведром по перрону и кричит:

– Кому абрикосы?! Покупайте абрикосы! Хорошие абрикосы!

К несчастью, обратно мы ехали тоже с адлерской бригадой, хорошо хоть до Москвы, на сутки меньше. Проводница ни разу в купе не убирала, бельё не разносила, чаю не предлагала. Зато всем предлагала пиво.

– Хорошее пиво, холодное, – говорила она буквально каждый час, поблёскивая глазами, – я уже пробовала.

А ближе к вечеру стала предлагать водку, и её блестящие глаза не оставляли сомнений в том, что она пробовала и её. По коридору же в это время ездила разносчица из ресторана, кричала про печенье и минералку и многозначительным взглядом указывала на спиртное, замаскированное среди бутылок с водой.

Но я отвлёкся. Приехали мы в Сочи ранним утром и сразу направились в пансионат. Честно говоря, немного беспокоились: вдруг что-нибудь не так, вдруг, например, бронь на нас не выписана? Заведение принадлежит железной дороге, а от неё всякого можно ожидать. Куда мы тогда с детьми и вещами? Но с бронью оказалось всё в порядке, выписана была бронь. От сердца отлегло, настроение повысилось, дети побежали смотреть расписание мероприятий, а мы с Олей сели заполнять анкеты. Когда анкеты были заполнены, не очень приветливая администраторша стала их читать и между делом спросила:

– Расценки за проживание знаете?

– Знаем, – ответил я легкомысленно, – специально ведь к вам ехали. Конечно, не дёшево, но надеемся хорошо отдохнуть.

И назвал ей сумму.

– Что-то непонятное вы говорите, – произнесла сквозь зубы администраторша, – потому что для отдыхающих со стороны номер у нас стоит…

И назвала цифры гораздо, просто гораздо большие.

– Подождите, – не понял я, – здесь какая-то ошибка. Мы созванивались, договаривались о цене.

– Не знаю, с кем вы созванивались и о чём договаривались, – начала она раздражаться, – только вот тут у меня написано. Читать умеете?

– Но ваш бухгалтер сказала, что заявка подписана и подтвердила стоимость проживания!

– Вот бухгалтер пусть вас и селит! А у меня против вашей фамилии написано другое. Вот! Читать умеете?!

Мои ошарашено слушали разговор.

Тут пришла сменщица администраторши, так как начинался новый рабочий день, и уходящая стала рассказывать ей про меня:

– Представляешь, говорит должен меньше платить: вроде бы, с кем-то он там договаривался. А здесь ясно написано!

– Ну, надо же, – гневно посмотрела на меня новая. – Что ему ещё надо, если здесь написано?

– Вы издеваетесь, что ли? – я не верил свои ушам. – Мы сюда приехали специально из-за вашего пансионата, у нас была кипа других предложений.

Полина в рёв:

– Мы теперь на улице будем жить, я есть хочу!

– Мужчина, вы будете селиться или нет?! Мне смену сдавать надо!

До сих пор не знаю, почему я им ничего не сказал на прощание? Теперь в душе поселилось чувство неудовлетворённости: мог ведь сказать, многое мог сказать, а промолчал, не сказал! Размеренная, обыденная жизнь, Гена, дарит нам редчайшие моменты, счастливые возможности сделать нечто настоящее, а мы опрометчиво их разбазариваем! А ведь они не вернутся, моменты-то, не вернутся. И мы будем страдать. Небось отлаял бы администраторш, обхайлал от сердца, глядишь, на душе бы полегчало. А теперь что? Осталось обхайлать какой-нибудь паровоз, а в его лице пансионат железной дороги.

Вышли мы с плачущей Полиной на улицу. Матовое солнце только-только поднималось из-за гор, пели птицы, зеленели магнолии, вдали шумело море, и мы вдруг поняли, что несмотря ни на что находимся на курорте. А раз на курорте, то всё равно отдохнём, ни здесь так в другом месте. «Тьфу на них», – подумали мы и минут через пятнадцать по совету случайной прохожей ехали в Адлер.

У абхазской команды КВН была шутка: «Если человек праведник, на лето он попадает отдыхать в РАЙлер, если грешник – в АДлер».

Не успели мы в АДлере, тьфу ты, в Адлере, сойти на землю и осмотреться, как тут же какой-то брюнет, непонятно откуда возникший, предложил нам услуги частной гостиницы. Почему я говорю «непонятно откуда возникший», потому что секунду назад на обозримом пространстве его не наблюдалось. Была женщина, у которой мы спросили про сдаваемое жильё, и больше никого. И вдруг возник он. Ни я, ни Оля объяснить потом этого не могли (вроде, рогов и хвоста, памятуя об АДлере, у него не было).

Больше всего брюнет гордился тем, что центральный замок на его «Волге» открывает дистанционно не только все двери, но и багажник. За те пять минут, что мы ехали до места назначения, он сказал об этом не менее пяти же раз, не забывая, впрочем, расписывать прелести будущего жилья.

Гостиница оказалась двухэтажным особняком на двенадцать номеров, только-только с претензией отделанным и обставленным новой мебелью. Вышедшая нам навстречу суровая женщина ни в какую не хотела пускать брюнета внутрь.

– Натопчешь пол, – вытесняла она его, – а у нас тут чисто!

– Я привёл вам клиентов! – возмущался тот и всё-таки пролез мимо, ходил за нами по пятам, пока мы осматривали номера, и остался очень доволен, когда мы решили здесь остановиться. Очевидно, он заработал.

Нам понравилось, что в гостинице всё новое, не замызганное, и к тому же располагалась она, с одной стороны, недалеко от моря, а с другой, близко к рынку, то есть к дешёвым свежим фруктам.

Хозяйке гостиницы, женщине лет сорока пяти, её заведение тоже очень нравилась и гораздо больше, чем постояльцы. Она любила свою собственность, на ремонт которой, очевидно, было потрачено немало денег, и ненавидела тех, кто на эту собственность, хоть бы и временно, покушался. Она бы предпочла, чтобы постояльцы платили деньги, а жить не стали.

Её работница, та суровая женщина, которая встречала нас по прибытии, вполне разделяла взгляды хозяйки и смотрела на клиентов недобро и с подозрением. Хозяйка с работницей не убирали в номере, не давали мыла и не выносили мусор, что обязательно делают в любой гостинице и за гораздо меньшую плату, зато, как только мы уходили, направлялись в наши комнаты, всё осматривали и выдёргивали из розетки зарядное устройство мобильного телефона, чтоб не расходовалась электроэнергия. Если же мы садились на балконе ужинать, непременно кто-нибудь из них появлялся и проверял, что у нас на ужин, а один раз хозяйка, выдернув пробку из бутылки, стоящей на столе, понюхала, что мы пьём.

А пили мы вино. Там на каждом шагу продают вино, фабричное и домашнее. Все местные его продают, все приезжие его пьют. Чтобы смягчить работницу, мы купили у неё вина, и после этого она действительно подобрела. Чего нельзя сказать о хозяйке.

Впрочем, мы мало обращали внимания на мелкие неприятности и отдыхали по полной программе: солнце, море, шашлык, что ещё надо? Вдали плещутся дельфины, по пляжу ходят торговцы-армяне и кричат:

– Риба капчёний, вобля сушёний, пиво халёдний очинь-очинь.

Полина вспомнила, что по пути на вокзалах продавали пирожки и тоже стала кричать, как ей казалось, по-армянски:

– Пиро-ожки! Пиро-ожки! – почему-то окая на вологодский манер.

Устав жариться на пляже, мы решили осмотреть местные достопримечательности и наняли с этой целью частного таксиста-экскурсовода. Звали его Ашот.

– А информация какая-то будет? – спросил я Ашота, когда мы договаривались о цене.

– У вас будет самая лучшая информация, – заверил он. – Я экскурсовод высокого класса, вожу людей пять лет.

Начал он экскурсию так: