Повести об умных девочках

– Усилительные трубы. Вот эта – подзорная, звездоскоп. А это нюхозорная труба, или нюхоскоп. Хотите осмотреть окрестности? Или обнюхать? Или обслушать?

– Да, хочу.

Дир настроил трубы.

– Вам на сдвоенную работу? Или на строенную? Пожалуйста. Сюда надо смотреть. Сюда надо совать нос. Только ваш нос неудобный, маленький.

Юная учительница стала смотреть и нюхать. Подзорная труба была с многократным увеличением. Видно было каждую ветку, каждую перекладинку перил, каждую спичку, каждый камешек на платформе.

Люся прочла расписание на щите. Высмотрела себе очень удобную электричку, идущую до Москвы почти без остановок.

Потом увидела объявление на столбе. Оно было знакомое:

«Продаётся трёхместная новая байдарка. Там же имеется породистая гончая собака. С хорошей родословной. В хорошие руки – бесплатно».

«Вот тебе и бес в хорошие руки!» – подумала Люся.

Она увидела осеннюю клумбу с астрами. И стала нюхать цветы. Запаха не было. Она перевела трубку на коричневую кучу с удобрениями. Тут ей сильно шибануло в нос тухлятиной. От этого запаха глаза Люси вытаращились. Но мысли прояснились. Она сразу поняла, что такое нюхоскоп. «Хорошо, что это нюхоскоп. Был бы зубоскопом, как треснул бы по зубам!»

За прозрачной дверью лежала в кровати вся обмотанная шарфами и грелками матушка Зюм-Зюм.

– Проходите сюда.

– Здравствуйте, матушка Зюм-Зюм, – сказала Люся.

– Здравствуйте, маленькая девочка! – ответила матушка. Внешне она была похожа на садовую соню. – Мне дир очень хвалил вас. Эту круглую штучку надо глотать?

– Да, матушка Зюм-Зюм.

– А хендрики ещё не прилетели? – спросила она у барсукового дира.

– Ещё нет. Сам жду. И переживаю.

– Ладно. Проглочу эту пуговичку. А то я совсем в жару.

«Хендрики ещё могут летать», – подумала Люся. И попыталась себе представить осенний перелёт хендриков.

Матушка выпила аспирин и закуталась в одеяло.

– Теперь поспите, – сказала Люся. – Скоро вам станет легче.

– Спасибо, милая девочка.

– До свидания, матушка Зюм-Зюм.

Меховая мелкота и крупнота уже была за партами. Все встали на передние лапы и от радости замахали задними.

– Блюм, – сказала Люся. – Сейчас пойдёт к доске… – Она посмотрела на маленькую белку с первой парты. – Пойдёт…

Но белочка не дала сказать, а забежала вперёд:

– А почему вы Плюмбум-Чоки не вызываете?

Её серебристые очки так и сверкали во все стороны.

Дылда волк, сидящий рядом, важно поддержал:

– Да, почему?

– Плюмбум-Чоки? А это кто? Где он сидит?

– Он в дыре сидит! Вон! Вон! – повскакала с мест учащаяся мелочь. Они показывали на круглую дыру в потолке. Оттуда к доске тянулся канат.

– Хорошо, – согласилась Люся. – К доске пойдёт Плюмбум-Чоки.

Никто из дырки не показывался. Люся вопросительно посмотрела на белочку.

– А он не может пойти. Не может! – захлопотала белочка. – Он ходить не умеет. Он лазает.

Люся поджала губы – уж не разыгрывают ли её? И сказала строго, с нажимом:

– Сейчас к доске полезет Плюмбум-Чоки.

Сначала из дырки посыпался мусор – зелёная труха. Затем закачался и задёргался канат. Потом показалась длинная меховая лапа с цеплятельными пальцами. А затем вылез и сам Плюмбум-Чоки – большой ленивец в сиреневых трусищах по самую шею.

«Ничего себе площадка молодняка! Ни в одном зоопарке нет таких зверей!» – подумала Люся.

Плюмбум-Чоки медленно полз к доске. Вот он завис над ней, глядя на Люсю огромными спрашивающими глазами.

– Напишите своё имя и свой возраст в людовецкой системе.

Плюмбум начал царапать мелом что-то на доске. Люся не понимала: что это? на каком языке? на людовецком? на меховом?

Чоки кончил царапать, а Люся так и не разобралась.

– Что он написал? – обратилась она к классу.

Весь класс, как один, встал на передние лапы. Будто кого-то приветствовал. Люся даже оглянулась – не вошёл ли кто?

Никого не было. А класс плюхнулся обратно. И все подняли лапы. Больше всех тянулась белочка с первой парты.

– Можно я? Можно я?

– Можно.

– Он написал: «Свинцовый Чоки. Семь лет».

– На каком языке?