Париж

– Якоб, люди видели, что ты водил дочь в христианские церкви. Мудро ли это?

– Мы живем в Париже. Она должна знать, как выглядит Нотр-Дам внутри.

– Возможно. Но в общине не все разделяют твои взгляды.

– Это все?

– Нет, Якоб, не все. Наоми рассказывает детям разные истории. О святом Дионисии. О святой Женевьеве. О Роланде.

– Но это герои и героини Парижа. Каждый христианский ребенок в нашем городе знает о том, как на Монмартре убили Дионисия Парижского. Теперь говорят, будто он поднял свою отрубленную голову и ушел, неся ее в руках. Абсурд, разумеется, но детям нравится. Да, я рассказывал Наоми о Женевьеве – о том, что считается, будто она спасла Париж от гуннов Аттилы. Лично мне эти сказки кажутся глупыми, но она должна хотя бы узнать их, чтобы составить собственное мнение.

– Я бы согласился с тобой, если бы Наоми была старше. Но она пересказывает сказки детям твоих друзей, которым это не нравится.

– Мне никто ничего не сказал.

– Нет. Они сказали об этом мне. – Раввин скорбно вздохнул. – Якоб, мы все сочувствуем тому, что у тебя нет сына. Но Наоми – девочка. Ты не сможешь превратить ее в мальчика.

– Что еще ты хотел сказать мне?

– Ты не всегда приходишь в синагогу.

– Не это ли главная причина твоего визита?

– Нет. Но если ты отвернешься от Господа, то и Он отвернется от тебя. В этом можешь не сомневаться.

– Я признателен тебе за заботу.

– Все мои слова подсказаны желанием помочь тебе.

Якоб уставился на раввина. Он рассердился, и еще ему было обидно. А самое досадное было то, что кое в чем раввин мог быть прав.

– Я подумаю над тем, что ты сказал, – холодно произнес он.

– Да, подумай как следует. Я дал тебе хороший совет и сообщу твоим друзьям, что поговорил с тобой.

Это стало последней каплей. Неужели этот недалекий раввин пытается встать между ним и его соседями? Неужели это его истинная цель?

– Ты дурак! – взорвался Якоб. – Отец всегда говорил мне, что твой отец был глупцом. И твой сын тоже будет глуп.

– Не стоит говорить со мной таким тоном, Якоб.

– Убирайся!

На следующей неделе Якоб соблюдал Шаббат у себя дома, а в синагогу не пошел. Спустя неделю он все-таки снова появился там, но невидимая связь между ним и общиной разорвалась навсегда. Якоб не мог не гадать, что еще говорят о нем раввину его так называемые друзья.

А потом, словно чтобы доказать ошибочность предположения, будто Господь отвернулся от Якоба, Сара сообщила мужу, что беременна. Его сердце затрепетало от радости, но в то же время он забеспокоился. Может, Бог вновь улыбается ему, но здравый смысл подсказывал, что радоваться рано. Два умерших мальчика и один выкидыш – печальные факты, которые нельзя не учитывать. Якоб решил принять все возможные меры предосторожности. Как бы он желал, чтобы его отец был жив и помог ему преодолеть трудности!

Шли недели. Якоб день и ночь оберегал Сару. Он взял с нее слово, что она не будет утомляться. Если у него были дела в городе, то в течение дня он несколько раз возвращался домой, чтобы убедиться, что она держит обещание и хорошо себя чувствует.

Из-за хлопот в связи с беременностью Сары Якоб не мог уделять дочери столько же внимания, как раньше, и чувствовал себя виноватым перед ней. Но, несмотря на юный возраст, Наоми, кажется, все очень хорошо понимала. И каждый вечер они вместе усаживались перед очагом, и Якоб рассказывал ей сказки.

Муж и жена ни разу не заговорили о том, кто у них может родиться на этот раз – мальчик или девочка. Тема была слишком болезненна. Но однажды, когда Сара была уже на шестом месяце, заглянувшая к ним соседка заметила:

– О, я смотрю, у вас будет мальчик.

– Откуда вам это известно? – спросил Якоб.

– Это видно по форме живота, по тому, как Сара ходит, – ответила женщина. – Я никогда не ошибаюсь.

И опять сердце Якоба чуть не выпрыгнуло из груди от радостной надежды. Но он ничего не сказал, даже Саре. И был очень рад, что промолчал, ибо несколько дней спустя, проходя мимо кухни, услышал слова Наоми:

– Интересно, будет ли папа любить меня так же сильно, если родится мальчик?

Якоб признался себе, что девочка права, сомневаясь в его любви, и тут же поклялся, что будет любить ее как прежде и никогда не покажет, будто сын ему дороже дочери.

На восьмом месяце начались проблемы. Лекарь, которому Якоб доверял почти так же, как своему отцу, отвел его в сторону и сказал:

– Мне кажется, Якоб, эти роды будут трудными.

– То есть она может потерять ребенка?

– Это может быть опасно для них обоих.

– Что можно сделать?

– Довериться Господу. Остальное сделаю я.

Тем временем наступила зима. Иногда по утрам булыжники на мостовой покрывала скользкая наледь. Якоб сказал Саре, чтобы она ни при каких обстоятельствах не выходила из дому. День и ночь горел огонь в очаге.

Прошло еще две недели. Срок близился.

Однажды ночью в их дверь постучали.

Это был Ренар. Он быстро вошел, обнял Якоба, спросил о здоровье Сары и Наоми и потом тихо сказал, что им нужно поговорить с глазу на глаз.

Они ушли в маленькую контору Якоба и закрыли дверь.

– Никто не должен знать, что я приходил к тебе, – начал Ренар. – То, что я хочу сообщить, должно остаться в секрете ради твоей и моей безопасности.

– Ты можешь положиться на меня.

– Знаю. – Ренар собрался с духом и продолжил: – Якоб, у меня есть друг, который близок к советникам короля. Он рассказал мне кое-что, и я делюсь этим только с тобой. Вынужден просить тебя не передавать эту новость никому другому, как бы тебе этого ни хотелось. В противном случае я ничего тебе не скажу. Умоляю тебя: ради себя и своей семьи, пообещай, что сохранишь все в тайне.

Якоба насторожило такое вступление, но у него не было сомнений в том, что дело действительно касается безопасности его семьи, раз Ренар так сказал.

– Хорошо, обещаю, – произнес он, подумав. – Пожалуйста, говори.

– Короля убедили выступить против евреев. Я не знаю, когда он нанесет удар, но это случится очень скоро.