По_этичНо

Расправим мы крылья,

Сольемся телами.

Глаза приоткрыты,

Взлетим над главами.

    Ефросиния

***

Я обнимаю тебя, но руки не дают обмануть. Сжимают воздух. Перенапрягаются, пухнут вены. Горят ладони моих вечно прохладных кистей. Этот дикий жар идёт из сердца.

Хочешь, я расскажу тебе о своём Пути?

Пока ты не начал ныть и думать, что твой самый тернистый. Ведь ты настолько высокомерен, что считаешь свою беду самой бедовой, своё тело самым безвольным, а мысли самыми болезненными.

Ты самый… весь. Чемпион мира по страданию.

И Жертва ласкает, причмокивая, твой член по утрам и вечерам, доставляя тебе бомбическое наслаждение своими губищами и абсолютно гладкими деснами.

Тебе же так нравится? Зачем ей зубы, она пьет твою жизненную силу.

Хочешь, я расскажу тебе о своём Пути?

Мой Путь: смотреть на это всё. И уважать. Не трогать. Любить.

Слышать крики о помощи из-за закрытой двери бункера с ледяными стенами, куда подобные тебе запирают свои Души. Стоять у замочной скважины на коленях, умоляя открыть и бить синими кулачками по броне, латаной-перелатаной.

Ко мне тоже захаживала Жертва. И Спасатель. На троих мы разбивали лагерь, дожидались Палача и предавались таким утехам, что Душа моя готова была покинуть наше пристанище навсегда. Пару раз я ловила её за секунду до взрыва.

Я что-то хорошее сделала… Не знаю, что именно. Слетелись Ангелы. Кажется, я позвала их. И я поднялась. Медленно. Нагло. Прогнала троицу зажравшуюся. Осталась у двери одна.

Твоя Душа орёт о помощи. Ночами я просыпаюсь от этих криков. Опухаю от бессонницы. А наутро пробежка, чтобы продышать впечатления ночи.

Зеваешь? Конечно. Тебе не интересно. Это же не ты. Ты же великий, придавленный обстоятельствами. Один из всех на земном шаре. Только у тебя такой Путь, что извилины выпрямляются, вьется хребет.

Нет.

Так живут все живые. Кто не жив, тот и не живёт. А жизнь – разная. И это одна из её граней. По ней можно страдать. Её одну замечать. Только на неё опираться. Только ей упиваться. Что ты и делаешь. Но я предпочту повернуться к этой двери спиной. И посмотреть на разный мир. На другие его грани.

Я всё ещё слышу крики. Мне больно. Но я уже принимаю эту боль, как данность. Уважаю. Люблю.

Я рядом. Открою дверь, когда попросишь. Давай ключ.

    Катрин Аполлонова

– 11 —

Который год твержу про усталость, бессмысленность речи, приближаю старость.

Тайной вечери жаждет душа, полную чашу испить, добраться до дна.

Мозг атакует, смиряет, воркует.

Пир обещает, жизнь критикует.

Помогает осознанность в мире из дыр рыбой проплыть событий черёд.

Но к фальши ведёт

выбор течения «за» или «против».

И зов предков, и потомков песенный вой сливаются в стража с толстой корой.

– Выйдем из дрёмы, – он предлагает.

Шелестом в колыбельную лечь заставляет.

И побеждает.

Вечные сны забирают задумки, строки, идеи, смешные шутки.

Рассвет.

Есть я или меня нет – рассвет.

Букет. Незабудки. Велосипед.

Вспоминаю про действия.

Период выкинутой из-под кровати утки.

Первый шаг с болью адской в шине жуткой.

Смогла, полюбила.

Практика – это сила.

Два часа в борьбе прожила, но текст изложила.

Творчество – счастья мерило. И слышу я, как гневается небо.

Гремит раскатами, трещит по швам.

Темнеет. Я иду уверенно и смело.

Взываю к дьяволу поговорить со мною по душам.