Отдай мою жизнь

– Какой взнос? – всё так же сипло спросил Марат.

– Вот это деловой разговор. Двести баксов.

– Сколько участников?

– Шесть.

Это шанс заработать шестьсот баксов или потерять сто. В прошлый раз, когда ему предложили сыграть и поманили пятидесятью тысячами баксов он потерял жизнь. Что такое сто долларов, по сравнению с жизнью?

– Согласен. Дистанция?

– Отлично, отлично. Обычный чек-поинт на шесть километров с отметкой по дыму. А тачку бери любую из готовых в сервисе. – махнул рукой в сторону прозрачной стены Глеб Палыч.

– Это в смысле? Типа на тачке клиента гонять? – Марат был весьма удивлен.

– Тимур, ну не строй из себя дурачка. – засмеялся толстяк. – Еще скажи, что ты не так же на предыдущей работе делал. Да у нас половина автосервисов так работает. Поэтому и гонки исключительно на стоковых машинах.

От этого уточнения Марата скривило. Уж слишком много напоминаний о его недавнем проигрыше за сегодняшний вечер.

– А если машина пострадает? – спросил он.

– Спишем на несчастный случай при транспортировке клиенту. У нас это вписано как дополнительная бесплатная услуга в ремонтный контракт. – засмеялся толстяк.

Следующий день Марат провел как на углях. Машину он выбрал без раздумий: оранжевая «Тойота 86» была по сути той же самой «Субару Зенит», которая отправила его сюда, в эту жизнь автослесаря и неудачника из многоэтажки. Вообще-то в гараже было несколько машин со спортивными обводами кузова и неплохими динамическими характеристиками. В России была сейчас мода именно на доступные псевдоспортивные машины, как до этого была на джипы, а потом на кроссоверы. Но двойник «Субару» был один, и Марат не захотел ничего другого.

Еще очень хотелось спросить у толстяка, кто же ему сообщил подробности про прошлое Тимура. Именно Тимура, а не Марата. Двойник и в самом деле был причастен к гонкам, ведь «Субару» он вел вполне уверенно. Толстяк упомянул «предыдущую работу», рекомендации с неё, и работа эта безусловно была связана с автосервисом. И у Марата были подозрения, что к втягиванию его в новые азартные игры снова причастны организаторы «Дуэли».

Вечером Глеб Палыч сам спустился к Марату и сказал:

– Пора, Тимур, пора. Жду тебя на стоянке, переодевайся и езжай за мной.

Сам толстяк поехал на своем огромном пикапе. В «Тойоту 86» он бы просто не уместился, а если бы его туда и запихали усилиями всех работников сервиса, то не закрыли бы дверь из-за оставшегося снаружи объема его тела. Марат был обрадован тем, что не придется узнавать дорогу или строить маршрут на коммуникаторе, и пристроился в хвост пикапа.

Заезды проводились за внешним периметром МКАДа на трассе-дублере. Марат не стал уточнять, почему не на самой кольцевой, да и времени на разговоры особо не было. Если на гонках, в которых он участвовал в своей прошлой жизни, была некая атмосфера, тусовка, что-то среднее между вечеринкой и соревнованием, то здесь всё было иначе. Суровые и молчаливые парни, отсутствие яркой иллюминации и музыки, да даже привычных нимфеток, шатающихся между красивыми машинами и заигрывающих со всеми подряд, не было.

По приезду их просто выстроили в одну линию на трассе. Вместо девушки со своим же лифчиком в руках, дающей старт гонке, вышел какой-то мужик с ракетницей. На обочине стояло несколько машин, приехавших с другими гонщиками, так же как Глеб Палыч с Маратом. На капот и крышку багажника всем участникам заезда налепили по широкой фосфорецирующей полосе разного цвета. Выстрел.

Дистанция оказалась не шесть километров, а пять с половиной. Полосы на капотах и багажниках гонщиков служили отметками в темноте, по которым можно было определять местонахождение каждого. Ведь гонка велась без фар. Ориентирами на трассе были элементы разметки, светящиеся в темноте, и такие же фосфорецирующие ограждения на поворотах, подсвеченные чем-то с земли. Марату почему-то вспомнилась та девочка в клубе и её танцующая татуировка вдоль позвоночника. Так же извивалась разметка трассы и мелькали разноцветные отметки его соперников то впереди, то в зеркале заднего вида.

Он пришел первым. Как же легко дается победа, когда нечего терять.

8. Новый ты.

Он шел домой с пакетом, наполненным продуктами. Первым пакетом с продуктами в его жизни. Что в прошлой, что в настоящей. В прошлой он даже не задумывался о покупке еды домой, для этого всегда была прислуга. А в этой у него не было денег. Как же страшно это звучит: «нет денег на еду».

В магазине он растерялся. Есть хотелось, но что покупать, когда у тебя нет опыта в самом процессе? Пришлось подсматривать и повторять за другими людьми. Как младенец учится каким-то навыкам, повторяя за старшими, так и Марат учился бытовухе. Расплачивался долларами, так как оказалось, что бумажные рубли не очень любят.

На скамейке у подъезда сидела та самая девочка, которая жила с рыжеволосой мамой напротив. Марат заметил её, но просто хотел пройти мимо. Как он уже успел понять, тут не принято было здороваться или вообще как-то обращать внимание друг на друга. Люди всё время куда-то спешили, изображая проблемы на лицах, стараясь не замечать других людей и их проблемы.

– Привет. – услышал он за спиной, когда уже прошел мимо неё.

На улице и у подъезда точно никого не было, девочка говорила это именно Марату. Он повернулся.

– Привет. – ответил он.

И что дальше? Она молча смотрела на него, а он на неё. Он только начал разворачиваться, что бы идти домой, как она сказала:

– А ты теперь совсем другой.

Марата бросило в жар. «Да, совсем другой. Но ты-то откуда можешь знать?» – кричал кто-то у него внутри.

– Почему? – только и спросил Марат сиплым голосом.

– У тебя другие глаза. – просто ответила девочка.

Что там говорил «бетонный» мужчина в сером костюме? Сетчатка глаза нигде не сохранилась? Не нужна никакая сетчатка, если люди смогут отличить его по глазам. Значит и отец обязательно его узнает, стоит лишь только взглянуть в глаза. Не зря говорят, что глаза – зеркало души. А уж родственные души обязательно почувствуют своё. Нужно только найти способ встретиться с отцом, а не звонить ему, что бы не получить разряд этого ужасного писка в имплант.

– Мне казалось, раньше ты презирал всех вокруг, а теперь смотришь совсем по другому. – продолжала она.

У Марата всё оборвалось внутри, когда он понял, о чем говорит эта девочка. Она узнала выражение лица, а не просто глаза человека. А выражение можно сделать любое.

– Вот так? – спросил Марат и сделал, как ему казалось, презрительное выражение лица.

Девочка тихо засмеялась.

– Нет. Это больше похоже на маску. Ты раньше жил с презрением, а сейчас играешь в него.

Марат услышал сзади шаги, обернулся и увидел рыжеволосую соседку, маму девочки. Та смотрела испуганно то на Марата, то на свою дочь и явно торопилась. Подойдя к дочери, она взяла ее за руку и тихо сказала:

– Пойдем домой.

Девочка не сопротивляясь и не отпуская руку матери встала со скамейки, и они пошли в подъезд. Марат остался стоять, смотря куда-то в пустоту и всё еще обдумывая слова про глаза.

– Пока. – услышал он голос девочки, посмотрел в сторону подъезда, но ответить не успел, так как дверь как раз захлопнулась.

– Зачем ты с ним разговариваешь, Вера? – спросила мама девочку, как только они зашли в лифт. – Мы же не общаемся с ним. А разговаривать с незнакомыми людьми опасно. Мы же говорили с тобой об этом.

– Почему? – спросила Вера.

– Потому что. – отрезала мама. – Всё, давай не будем об этом. Не разговаривай, пожалуйста, с незнакомыми.

Вера вздохнула. Не понимала она этих взрослых. Складывалось такое впечатление, что все взрослые мужчины всегда были злые, а все взрослые женщины всегда чего-то боялись. Вот этот сосед, живущий напротив, он всегда был злой, всегда так презрительно смотрел на нее и маму. Рядом с ним еще пара живет – мужчина тоже злой и кричит на жену, а жена всегда боится его и всех остальных. А эти гвардейцы на обходе, они вообще самые злые и грубые. Да любого мужчину на улице встретишь, так у него глаза злые. А у женщин – затравленные.

На следующий день в автосервисе Марата неожиданно схватил кто-то за плечо.

– Тимур, ты оглох что ли? – Марат обернулся и увидел худого высокого парня с прыщавым лицом. У него были какие-то бесцветные глаза слегка на выкате.

– Что? – удивился Марат.