Отдай мою жизнь

Отдай мою жизнь
Егор Алексич

Молодой человек теряет свою жизнь в результате необычной игры. Теперь его место занято другим. Но что нужно сделать, что бы вернуть свою личность? Через что стоит пройти, что придется понять?

Егор Алексич

Отдай мою жизнь

Пролог.

– Да что эти псы себе позволяют! – весело закричала Инга. – Давай, малыш, сделай их!

Сине-красные проблесковые маячки отражались в зеркалах заднего вида, рассеиваясь в тумане мокрой дороги. Отдаленно слышались сирена и бубнёж громкоговорителя гвардейской машины. Марат лишь довольно ухмыльнулся, ведь именно этого он и добивался сегодня. И крепче сжал руль своего «Гелика».

– Ребят, может не стоит так гнать? – неуверенно спросил с заднего сиденья Илай. – А то принудительно движок блокирнут и впаяют сопротивление.

– Ты чего разнылся, воин Давида? – взвизгнула Инга. Она была в явном возбуждении, то ли от адреналина, то ли от кайфа, который занюхала пару минут назад. – Забыл что ли? На эту машину нет блокировки! Такая только у Марата, а когда-то была у…

– У Железного Арни! – подхватил её слова Марат и четвертый пассажир – Ваня по прозвищу «Жмот». Ваней его уже давно никто не называл, так как славянские имена были так сказать «не в моде», и все завали его просто Жмотом.

История с машиной, или точнее история машины, была отдельной причиной гордости Марата. Это был единственный «Мерседес Гелендваген» в России, который был оснащен электрической силовой установкой, а еще он когда-то принадлежал бывшему актеру и губернатору Калифорнии. Это было детище какого-то тамошнего ателье, а немецкий автоконцерн так и не стал выпускать электрокары «Гелендваген». Отец Марата купил эту машину сыну на совершеннолетие за какие-то немыслимые деньги, а затем Марат вложил в машину немалую сумму папиных денег для реновации раритетного автомобиля. Но при этом блок контроля, который позволял патрульным дистанционно отключать двигатели, и который предписывалось ставить на новые электрокары, в эту тачку установлен не был. Что и позволяло его владельцу, бесшабашному, молодому и не сильно озабоченному какими-либо проблемами, гонять по Москве и постоянно ввязываться в погони с автопатрулями Мосгвардии.

В салоне «Гелика» все были навеселе. Инга со Жмотом недавно нанюхались чего-то синтетического, и им требовалась разрядка, высвобождение этой концентрированной химической энергии. Казалось, что они даже готовы были выпрыгнуть из машины, что бы бегом соревноваться с машиной гвардейцев. Инга говорила быстро и отрывисто, подначивала Марата на развитие погони, а Жмот нетерпеливо ерзал на заднем сидении и постоянно оборачивался назад, периодически вставляя свои реплики. Илай был под травкой. Он всегда говорил: «Я люблю природу, я за натуральные продукты». Это было его дежурной фразой при раскуривании косяка. Но следствием этой натуральности было то состояние «измены», на которую он подсел, как только раздались звуки сирены.

А Марат был просто пьян. Как и в случае с машиной, о которой он высказывался, как о коллекционном раритете, так и в случае с удовольствиями, он предпочитал классический способ получения опьянения: алкоголь постарше. И пускай на дворе был уже конец двадцать первого века, но способы выделиться из толпы «золотой молодежи» оставались все прежними – тачки, шмотки и понты. Он носил люксовую одежду «под старину», не ставил имплант коммуникатора, пил коньяк и смотрел старые фильмы. В которых обязательно была погоня представителей власти за героем фильма. И иногда он устраивал себе собственный фильм, как сегодня.

Машина Мосгвардии не отставала.

– Пробей номера. – сказал лейтенант, сидящий за рулем машины преследования, своему напарнику.

– Уже. Не очень хорошие новости. – раздраженно ответил тот.

– Почему?

– Машина зарегистрирована на Марата Станиславовича Костова. Судя по фамилии и отчеству, нам лучше не связываться. Хотя он уже реально задолбал. – все так же раздраженно продолжал напарник. – Но я кое-что слышал про него. Давай вызовем Недоева, а после его приезда свалим. Типа на второй срочный вызов.

– Ты дурак? – резко огрызнулся лейтенант. – Я тоже слышал эту историю. А если Недоев его грохнет, и узнают, что сначала мы тут были? Мы же вылетим со службы в лучшем случае.

– Не по рации же. Я по коммуникатору ему сейчас наберу. У него личные счеты с этим козлом, ему вообще наплевать. Ну или просто съезжай с трассы, что бы просто за погоню за этим мудаком не вылететь. Говорят, и такое бывало. Я все равно не записываю ничего. – так же резко ответил напарник.

Марат жал на педаль, но не слишком усердно, что бы не оторваться от преследователей. Это было один из любимых моментов – дразнить гвардейцев, то отрываясь от них, то давая себя догнать. Пусть эти мышки почувствуют себя кошкой. Даже если эта погоня ранним московским утром будет записана на регистратор патруля и позже попадет в Управление, то максимум через неделю она исчезнет из материалов так и незаведенного административного дела. Папа всё может. На секунду ему показалось, что машин сзади стало две, но посмотрев еще раз он убедился, что преследователь был один.

Вдруг поведение машины сзади изменилось. Она резко набрала скорость, приблизилась почти вплотную к заднему бамперу «Гелика», и из громкоговорителя донеслось: «Мерседес черного цвета, госномер «шесть шесть шесть», требую принять вправо и остановиться!». Что-то внутри Марата защекотало и надавило на диафрагму. Ну наконец-то! Хоть что-то новое, хоть еще немного адреналина, а то Марат уже начинал скучать по тому первому впечатлению от погони. Его поймали только один раз, когда он сам по глупости дал загнать себя в тупик и остановился. Его тогда задержали два гвардейца, доставили в отделение, и он целый час провел в камере задержания. Но через час за ним приехал адвокат, и его тут же отпустили. Выходя из отделения, он видел тех самых патрульных, задержавших его. Они явно не понимали, что происходит. А вот их начальник, скорее всего это был их начальник, судя по внушительному животу на фоне тощих фигур подчиненных, всё хорошо понимал, поэтому просто орал на них матом. Марат тогда ободряюще улыбнулся им. Или с издевкой. Он уже не помнил.

«Принять в право и остановиться!» – снова зазвучало сзади. И Марату показалось, что это не монотонное привычное для исполнителя бормотание в микрофон, а резкий и злой оклик. Раньше автопатрули Мосгвардии катались за ним по полчаса и отставали, когда он нажимал педаль в пол. Марат так и поступил – надавил педаль акселератора.

– Ну же, Маратик, это меня так заводит! – громко, с придыханием и выпучив глаза сказал Инга. Да-а-а, она привыкла снимать впечатления от погони сексом. И это был их лучший секс, когда смешивалось всё вместе – их общий адреналин, его алкоголь и её синтетический кайф. – Давай же. Сделай их побыстрее.

«Гелик» резко ускорился, оторвался от преследовавшей его машины. Впереди простиралась бесконечная мокрая гладь Варшавского шоссе, редких водителей Марат заранее распугивал дальним светом фар. Инга включила музыку погромче и достала из сумочки коммуникатор, включила фронтальную камеру и подняла его на вытянутой руке.

– Улыбаемся, мы в прямом эфире! – она помахала в камеру.

Илай сместился за кресло Инги, что бы не попасть в кадр. А Жмот тут же просунулся с заднего сидения к ней и тоже замахал в камеру.

– Мы ведем свой репортаж с улиц Москвы, где удираем от назойливых стражников режима… – затараторил он.

Марат тихо, чтобы не слышно было в коммуникаторе, сказал:

– Так, меня не снимай. А ты, Жмотяра, перестань нести чушь про режим. У нас у всех родители забыл откуда?

И снова сосредоточился на вождении. Скорость приближалась к 140 километрам в час, но автопатруль почему-то не отставал. Это была далеко не предельная скорость для «Гелика», но близко к пределу патрульных машин. Значит надо быстрее!

– Мы ведем свой репортаж… – снова начал Жмот вещать в камеру коммуникатора, пытаясь сделать какое-то подобие серьезного лица, но от синтетики в крови оно постоянно менялось. Договорит он не успел. Сильный удар в заднее правое крыло оборвал его репортаж.

– Какого хрена! – вскричал Марат. Вот это уже выходило за рамки.

Компенсируя разворот автомобиля, он крутанул руль. Инга запричитала «Ай-яй! Ай-яй!» и вцепилась в ручку двери. Жмот завалился на Илая, и они завозились, пытаясь оттолкнуть друг друга. Марату удалось выровнять «Гелик», когда новый удар в то же место заставил содрогнуться железного коня и повел его по дороге уже боком в неуправляемом заносе. Инга завизжала.

Марат сжал руль и судорожными движениями попытался выровнять машину. Но мокрая дорога и вес машины сделали её подобием метеорита, летящим почти по прямой траектории к своей конечной точке. И конечной точкой стал бордюр, до этого серой лентой сопровождавший машину. С ударом наскочив на препятствие сначала правым передним, а следом и левым колесом, автомобиль взмыл вверх, одновременно заваливаясь на левый бок. Несмотря на огромную скорость, Марату показалось, что все происходит как в замедленной съемке. Инга полетела на Марата, все так же визжа на одной ноте. Музыка из шикарных динамиков несла ритм и мелодию дип-хауса, и женский голос пел что-то о полёте вокруг Солнца. Нота визга Инги не попадала в музыку. Сзади орал Жмот, и он был ближе к тональности. Полетели какие-то вещи по салону, стакан с напитком, до этого стоящий в подстаканнике, сумочка Инги и ее содержимое. Марат двумя руками так и держался за руль, боясь его отпустить. Никто в машине, естественно, не был пристегнут. Потом удар и темнота.

Марат очнулся. Машина лежала на левом боку, все так же играла музыка, фары светили в утренний туман. Инга мешком валялась на нем, мешая пошевелиться. Он кое-как спихнул её с себя, изогнулся и увидел Илая и Жмота, перекрученных на заднем сидении. Надо было как-то выбираться и осматривать повреждения машины. Только это и волновало Марата в тот момент – что с машиной?

Он протиснулся вверх к правой пассажирской двери, нащупал кнопку опускания стекла, и, как ни странно, она сработала. Марат уцепился за край оконного проема, подтянулся и высунул голову наружу. И увидел какого-то человека, стоящего рядом с машиной как раз напротив того места, где он высунулся.

– Попался, мудила! – услышал Марат. И последнее, что он увидел в это утро, был черный ребристый затыльник приклада автомата, летящий ему в лоб. Марат осел внутрь салона поверженной машины и второй раз потерял сознание.

1. Скандал.

– Ты должен с ним поговорить! – настаивала Тамара. – Это уже не шутки. Он бы мог кого-то угробить!

– Ну не угробил же. – недовольно ответил Станислав Владимирович Костов своей молодой жене. – Это как раз его чуть не угробили.

– Вот-вот, еще и эта дикая история. Что это за бешеный гвардеец? А если он и нас будет преследовать? – не унималась Тамара.

– Не будет, служба безопасности разберется, а я даже вникать не хочу. Просто этот сержантишка почему-то решил, что Марат виноват в давнем самоубийстве его коллеги, как мне объяснили. Сумасшедший видимо. Говорят, его оттаскивали от машины, а он орал, что убьет. А с Маратом я поговорю. – Станислав Владимирович скривился. Он считал, что его сын уже достаточно взрослый, что бы читать ему нотации. Да и время у этого государственного мужа было всегда слишком мало.

– Когда? – но Тамара все же хотела решить этот вопрос побыстрее. – Когда ты с ним поговоришь? Он вот опять проспит до обеда, а когда мы вернемся, то его снова не будет дома. А у тебя выборы на носу. Тебе вообще и сейчас особенно такие пятна на репутации ни к чему. Его надо наркологу показать, может уже лечить придется. Все твои попытки отправить его за границу на учебу с треском проваливаются. Это бесполезно для такого лентяя как он, и сейчас слишком расточительно для нас. Пустая трата денег. Хотя бы в деньгах на развлечения его ограничь.

Тамара была когда-то имиджмейкером Станислава Владимировича, а по мере становления их личных отношений, продвинулась и по карьерной лестнице. Теперь она законная жена и по совместительству начальник предвыборного штаба кандидата в президенты господина Костова. К карьере своего мужа она относилась очень серьезно. Статус первой леди лучше статуса начальника штаба.

– Не сплю я. Ты так орешь, что на втором этаже слышно. – Марат появился в гостиной, где его отец и молодая мачеха завтракали за длинным столом.

– Марат, нельзя так говорить «орёшь». – сухо заметил Станислав Владимирович. – Это неуважение к Тамаре.

– Ой, ну извините, Тамара Осиповна, что потревожил ваше чувство собственного достоинства. – Марат отвесил шутовской полупоклон и уселся на свободное место подальше от других. И крикнул: – Люба!

Из боковой двери тут же появилась служанка Люба, толкая перед собой тележку с еще одним завтраком. Он быстро расставила тарелки с едой и разложила приборы перед молодым человеком, налила ему свежевыжатый сок и удалилась, пожелав приятного аппетита. Пока служанка производила эти действия, все за столом молчали.

– Ничего не хочешь объяснить? – все так же сухо спросил отец.