Море и берег. Сага о Скаре. Книга вторая

Море и берег. Сага о Скаре. Книга вторая
Егоров Валентин Александрович

Планета Тринидад в созвездии Желтого Карлика – одна из немногих планет нашей галактики Млечный путь, где все еще сохраняется магия. Один из нас случайно оказывается на этой планете. Причем этот человек не имеет ни малейшего представления о том, каким образом и почему он оказывается на этой планете. На ней живут такие же как и он люди, в своей жизни они думают и поступают, как все нормальные люди. Вот только жители Тринидада довольно-таки осторожно воспринимают себе подобных, владеющих искусством магии! Да и к тому же наш герой вдруг оказывается вовлечен в борьбу за власть на этой планете.

Глава 1

1

Мое сердце защемило от боли при виде того, во что красавица бирема «Весенняя Ласточка» превратилась после боя с безумным магом. В данный момент она мало чем напоминала саму же себя, ту прежнюю красавицу бирему, так любившую летать по океанским волнам, едва касаясь одних только верхушек океанских волн! Всего лишь пару дней тому назад она, подобно чайкам, изящно парила над океанскими просторами Внутреннего океана Тринидада. В такие минуты бирема мне чем-то напоминала приму-балерину, выступающую с сольной партией на театральной сцене. Порой мне казалось, что «Весенняя Ласточка» была способна исполнять свое собственное фуэте на океанских просторах с тем, чтобы мы ею еще больше бы восхищались!

Сейчас же на меня со скрытым укором посматривала древняя старуха, покалеченная жизнью, травмированная океанскими волнами и едва ли не в пух и прах измочаленная файерболами сумасшедшего мага! Внутри я не испытывал ни малейшего желания снова и снова рассматривать полученные ею травмы и повреждения, но был вынужден этим заниматься, так как нужно было решать вопрос с ее срочным ремонтом. В данный момент бирема «Весенняя Ласточка» была пришвартована к причальной стенке ремонтной верфи небольшого портового приморского городка под названием Валенсия. Моя любовь, моя бирема тихо и, как мне показалось, грустно и печально покачивалась на остатках океанских волнах, добегавших до берега. Она сейчас мне напоминала падчерицу Золушку, одетая не в платье, а в какое-то непонятное рубище. В свое время жила такая красивая девчонка с веснушками по всему лицу, не сумевшая ужиться с приемной матерью и зимой мачеха ее выгнала из дома на морозную улицу!

Сразу же по нашему прибытию в Валенсию, наш старый экипаж едва ли не полном составе покинул борт «Весенней Ласточки». На берег сошли и палубные матросы, и гребцы-весельщики, недавние рабы, закованные в кандалы и работавшие веслами на биреме. Сейчас всего лишь два человека оставались на ее борту, это был я сам, а также мой старший помощник Борг. В недавнем прошлым мы с ним тоже были рабами и работали напарниками на одном весле, тогда у нас обоих на шеях болтались рабские ошейники.

На сушу и на океан давно уже опустился вечерний сумрак. На борту опустевшего судна мне со старпомом совершенно было нечем заняться. Дел на биреме, в принципе, была чертова куча, но в связи с полным нежеланием членов экипажа работать, мы с Боргом решили – сначала отремонтировать судно, а затем набрать новый экипаж, который будет в полной мере нам подчиняться.

Сейчас же с тем, чтобы убить время я Боргу предложил еще раз пройтись по биреме и осмотреть и попытаться оценить стоимость предстоящего ремонта биремы. Мне хотелось окончательно определиться с объемом ее ремонта и, наконец-то, выйти на примерную стоимость предстоящего ремонта биремы. Хотя, если уж вам честно в этом признаваться, то денег на ее ремонт биремы у нас в данный момент попросту не было! Борг, нехотя выслушал это мое предложение, и с еще большей неохотой поплелся вслед за мной по верхней палубе биремы.

В душе я хорошо понимал это нежелание моего старпома меня сопровождать, кому это было бы нужно, чтобы снова и снова рассматривать одни те же повреждения и пробоины в бортах биремы. За один только этот день мы их осматривали и руками ощупывали уже не менее десяти раз. И каждый раз мы оба единодушно приходили к единому мнению о том, что «Весенняя Ласточка» нуждается в срочном и в капитальном ремонте. Но каждый раз мы упирались в одну и ту же проблему, где нам достать столько деньжищ на ее ремонт?! Борг прилагал отчаянные усилия, избегая встреч со мной, не желая снова и снова обсуждать эти проблемы, при этом он каждый раз как-то странно и хитренько на меня поглядывал. В такие моменты мне казалось, что старпом прекрасно знает ответ на все эти вопросы и вел себя так, словно мне достать деньги на ремонт биремы вообще не является проблемой!

Да и ко всему этому я всей своей душой ощущал, как мой старпом Борг испускает флюиды дикого желания меня послать к черту, сойти на берег и с головой окунуться в пьяный разгул на берегу. Ему совершенно не хотелось еще один вечер проводить в моей компании. Его мысли и душа уже давным-давно покинули борт биремы и находились в одном из портовых кабаков. Ведь, недаром же двое старших матросов, правда, они только что стали этими старшими матросам, благодаря приказу старпома, сейчас крутились на причале стенке неподалеку от биремы.

Я же тоже был простым человеком, поэтому хорошо понимал, с какой именно целью экипаж покинул бирему практически в полном составе. Разумеется, для того, чтобы в портовых кабаках забыться о вчерашнем ужасе боя с безумным магом, отвести душу после многих дней плавания в океане.

По этой причине молодые парни с моим золотом в карманах сошли на берег, чтобы хорошо погулять и напиться, а также пару часиков провести с жрицами свободной любви! Конечно, я хорошо понимал, что, отпуская этих молодых парней на берег, многие из них не вернутся обратно на борт биремы. Правда, должен был бы честно признаться в том, что это решение я принял под сильнейшим давлением старпома Борга. Я особо не верил в том, что в Валенсии нам удастся набрать новый экипаж биремы, поэтому матросов старого экипажа хотел бы удержать на ее борту.

Старпом Борг меня практически заставил изменить свое мнение по этому вопросу. И как итог этого давления, весь поголовно экипаж «Весенней Ласточки», словно сорвавшись с цепи, сошел на берег и сейчас пьет беспробудно и предается плотским утехам. Мы же с Боргом, подобно лунатикам, бродим по верхней палубе биремы. Меня же постоянно тянуло на беседу с ним о плачевном состоянии нашей биремы. Борг же от меня, от этой беседы со мной отделывался краткими и односложными ответами или, честно говоря, простыми отговорками. По всему выходило, что душа у старпома не лежала ни к осмотру биремы, ни к разговору со мной!

Тогда я впервые почувствовал некое ущемление со стороны своей совести, что, возможно, мне стоило бы и своего старпома спустить с цепи, предоставить ему возможность немного времени повеселиться на берегу. Затем я с него мог бы три кожи спустить, требуя на борту установить железный шкиперский закон и порядок. К тому же эти двое бедолаг на причальной стенке все еще продолжали маячить поблизости от биремы. К этому времени совсем стемнело, улицы Валенсии погрузились в сплошную темноту. Только изредка в городе можно было заметить горящий фонарный столб. Но их во всем городе было настолько мало, что мне порой казалось, что Валенсия попросту утонула в ночной черноте.

Мне понравилось то, что старпом Борг оказался далеко не нытиком, он стойко и молча переносил все лишения работы и общения со мной. За все время нашего бессмысленного времяпрепровождения, расхаживая по палубе биреме, он ни единым словом не выразил своего негодования по этому поводу. Ни единым словом не обмолвился по поводу того, что этот вечер он мог бы провести с бесплатной выпивкой, что со мной он лишь попусту теряет свое время. Мы оба вместе уже не один только раз проходили по всей биреме, осматривая и ощупывая ее повреждения.

Тем не менее, я, словно лунатик, только с факелом в руках продолжал бродить по палубе, порой спускался на нижнюю палубу, осматривая трюмы и выявляя повреждения. Не раз подходил к покореженной магом главной мачте биремы, чтобы пальцем попытаться выколупать из нее осколки файерболов, пытаясь определить стоит ли или не стоит ставить новую мачту. Порой из-за всех обнаруженных повреждений в биреме, мне хотелось поднять голову и волком повыть на Луну, или же попросту заплакать из-за своего бессилия тотчас же начать ремонт своего же судна!

Корпус биремы находился в более чем плачевном состоянии. Биреме требовалось самым срочным образом заменить несколько шпангоутов, чтобы избавиться от сильной течи в ее корпусе. Особенно сильно бирема подтекала в корме и в носовой части. Нижний трюм на данный момент был практически затоплен. Когда я с Боргом по нему проходил, то порой нам приходилось шагать по колено в воде! Вода в трюме поднялась настолько высоко, что в некоторых местах она плескалась гораздо выше настила, на который укладывали груз. В трюме из-за высокой сырости не загорался ни один факел, так что по нему мне с Боргом пришлось ходить наощупь в полной темноте. Темнота была настолько черной, что в ней ничего не было возможности рассмотреть. Поэту мы с Боргом там бродили, держа друг друга за руки, и опять-таки своими руками прощупывая свой путь по трюму.

Да и на верхней палубе биремы, как я уже говорил, не все было в полном порядке. Палуба, по-прежнему, оставалась заваленной рваными кусками парусины, щепой от мачт и вдребезги расколотых деревянных деталей, концами матерчатых канатов и всяким житейском барахлом. Палубные матросы несколько раз занимались ее приборкой, но несмотря на их усилия, она все еще оставалась сильно захламленной. Особенно опасной для оказалась эта щепа, разбросанная повсюду. Проходя по палубе, я в любой момент мог порезать или поранить свои босые ноги. В этой связи мне своей магией пришлось бронировать кожу подошв своих ног. С реи главной мачты едва ли не до самой палубы свисали рванные куски парусины ярко желтой окраски. Слабый морской бриз, задувавший с океана, медленно их раскачивал, словно тем самым старался ублажить, убаюкать нашу бирему в знак своей вины за причиненные повреждения и за беспокойство.

По сию пору я не могу понять, как на таких останках паруса нам удалось доползти до Валенсии, на такой израненной и сильно поврежденной биреме?! Такелаж, сам парус и его оснастка по ходу боя превратились в обрывки, в огрызки парусины, веревок и канатов. Вся веревочная система подъема и спуска паруса была разрушена и сожжена магическими файерболами. Мне опять-таки было непонятно, как вчера палубным матросам удавалось и не раз, и не два по таким обрывкам взбираться на рею, чтобы поднять или спустить останки паруса?!

В обшивке правого борта биремы хорошо просматривались несколько больших пробоин. Вчера этой стороной бирема была развернута к берегу, по этой причине этому борту биремы больше всего досталось от безумного мага! Он прямо-таки изощрялся, пуляя свои бесконечные файерболы по биреме! Причем, многие пробоины в корпусе биремы по правому борту оказались ниже ватерлинии. Я до сих пор не могу понять, как такое вообще могло произойти?! Ведь файерболы мага при соприкосновении с водой должны были бы гаснуть, терять свою пробивную силу!

Вчера «Весенняя Ласточка», направляясь в Валенсию, не пошла ко дну океана только по одной причине. Она не утонула, так как сама была простой деревяшкой. К тому же на ее борту было не так уж много груза.

Итак, все повреждения биремы говорили об одном, что ей пришлось побывать в очень серьезной переделке, но это суденышко само сумело сохранить себе жизнь и нам, своему экипажу, тоже! Хорошо, что богиня Фортуна вчера благоволила ей и нам, всему экипажу, благодаря всему этому мы все и спаслись! Если бы Фортуна нам не благоволила бы, то мы не сумели бы на этом обломке, а не на судне, доползти до Валенсии! Таким образом, «Весенняя Ласточка» не сгорела от файерболов безумного мага, она не пошла ко дну во время нашего океанского перехода, вернее, было бы сказать во время нашего бегства с поля боя с магом-безумцем. Так что сохранение нашей биремы и то, что она все еще оставалась наплаву, можно было бы считать истинным подарком судьбы!

Снова пройдя по палубе бирему от полубака до юта, я старпома Борга слегка попридержал на юте. Мне снова захотелось узнать его мнение в отношении того, во сколько же нам все же обойдется ее ремонт?! Мне, как и всем другим только ставшими владельцам морских судов, очень бы не хотелось оказаться обманутым при составлении ремонтной сметы расходов. Мне также не хотелось обращаться к незнакомым владельцам морских верфей с просьбой об ее ремонте, предварительно не узнав реальную стоимость такого ремонта. В тоже самое время мне бы очень хотелось, не откладывая в долгий ящик, как можно быстрей, начать ремонт «Весенней Ласточки». В тот момент я почему-то решил, что было уже слишком поздно отправляться в город на поиски владельцев ремонтных верфей, чтобы с ними начать переговоры о ремонте своего судна.

В этот момент я вспомнил и том, как незадолго до этого я со своим старпомом едва не подрался, обсуждая с ним простейший вопрос. Как нам избежать поголовной пьянки членов экипажа биремы, что мы должны сделать для того, чтобы они не тратили бы золотые флорины на алкоголь и вина, а также на женщин во время своей увольнительной на берег?! Когда я Боргу предложить вообще отменить увольнительные и никого из членов экипажа не отпускать в город, то Борг на меня посмотрел, как на редкого идиота, а затем гневно сказал:

– Ты, Скар, что с ума сошел, несешь подобную несуразицу. Мы не имеем никакого права кого-либо из экипажа ограничивать в свободе выбора, или им что-либо запрещать?! Они сами, а не мы с тобой, решат идти ли им или не идти в увольнительную. Я же вообще не вижу какой-либо проблемы в том, чтобы на берег сошли все наши матросы и весельщики! Мы – моряки все поголовно свободные люди! И каждый из нас вправе делать все то, что нашей душе заблагорассудится!

– Слушай, Борг, с каких это пор ты самого себя считаешь бывалым моряком, если в море всего лишь два раза купался! Почему бы тебе не прислушаться ко всему тому, о чем я тебе только что рассказал!

– Борг, разве что мы с тобой не должны принять меры в том, чтобы наши люди зря не погибали бы из-за золота в своих карманах! Мы с тобой можем их спасти, не пустив на берег или выделив им охрану, давая увольнительную!

– Скар, порой я не понимаю, что с тобой происходит? Очень похоже на то, что ты считаешься только со своим собственным мнением! Отказываешься и не желаешь прислушиваться к моему или ко мнениям других матросов нашего экипажа! Мне понятно, что на «Весенней Ласточке» ты хочешь установить свои собственные порядки! Так в этом случае ты должен понимать и принять то, что после ужасов, страхов вчерашнего боя с магом-безумцем наш экипаж тебе перестал подчиниться! Для того, чтобы вновь восстановить порядок и дисциплину на биреме, мы с тобой должны этим парням предоставить возможность расслабиться, потратить все деньги. Это им позволит хотя бы на короткое время разрядиться, позабыть обо всех вчерашних ужасах! Потратив свои флорины, эти парни снова станут нормальными людьми. Тогда мы с ними можем делать все, что нам не захочется! – Размахивая руками у моего лица, Борг громким голосом попросту на меня орал.

– Старпом Борг, прекрати делать свои анархистские заявления, прекрати лозунгами о культе личности дурить мне голову! Ты, что, старпом, не понимаешь, что я хочу тебе сказать о том, что за сегодня и за завтра в пьяных драках и разборках погибнет двенадцать человек! К великому моему сожалению, всем им не исполнилось еще и двадцати лет! Мы этих парней смогли бы уберечь, спасти от смерти, не дав им увольнительные! – Я же продолжал стоять на своем, всей силой и мощью своей мысли пытаясь Борга вразумить.

– Нет, Скар, это ты меня не хочешь понимать! Все время беспрестанно повторяешь о том, что или сегодня, или завтра кто-то должен будет умереть! Первое, что я тебе на это хочу сказать, что все люди смертны, одни умирают, прожив очень короткую жизнь, другие тоже умирают – прожив долгую жизнь! Этим я хочу тебе пояснить одну простую вещь, но ты ведь не желаешь меня даже выслушать! Ты только пойми, что сегодня двести матросов и двести весельщиков себя почувствуют свободными людьми! Все они горят только одним желанием свои честно заработанные флорины потратить на берегу! И только ты, Скар, один из всех нас знаешь, благодаря своему магическому дару, кто из нас навсегда останется на берегу, или кто из нас вернется на бирему! Скар, ты мне уж поверь, что в данный момент всем этим парням наплевать на то, что с ними будет происходить после того, как они напьются в стельку на берегу! Они – свободные люди, и они сами решают свою судьбу, жить ли им или умереть! Тебе в это дело нечего соваться, ты пока еще не стал для нас богом!

В подобных спорах и перепалках со своим старшим помощником во мне росло понимание к его делам и уважение к его мнению, не зря же он стал моим старшим помощником! Как мне порой самому казалось, подобное происходило и с ним самим, Борг начал меня понимать и уважать! Сегодняшний дневной спор со старпомом закончился его словами, которые я понял. И мне они очень понравились.

– Очень похоже на то, Скар, что весь наш спор произошел из-за того, что тебя беспокоит вопрос о том, как к нам в дальнейшем будут относиться горожане Валенсии? По выражению твоего лица я хорошо вижу, что и в этом вопросе ты меня не совсем хорошо понимаешь! Ну, что ж, тогда мне придется попытаться тебе все объяснить более простым языком! Итак, тебе хотелось бы знать, как мы сами можем повлиять на мнение горожан о самих себе! Могу тебе сразу же дать ответ, что в этом деле большую роль сыграют те самые золотые флорины, которые ты только вчера выплатил всем нашим матросам и весельщикам! Получив такое большое количества золота на руки, наши парни сделают все возможное, чтобы от него сразу же избавиться! Надеюсь, что теперь ты и сам понимаешь, что единственное, что они с этими золотыми флоринами могут сделать, так это побыстрей их промотать в портовых кабаках, пропить на берегу! Подобным образом издревле поступали все матросы и моряки, сходя на берег после долгого плавания в океане! Вот и наши парни так сильно рвались на берег, потому что они хотели, как можно быстрей, от своего золота избавиться! В течение двух дней увольнительной они твоими золотыми флоринами, Скар, попросту будут разбрасываться, посещая портовые и городские таверны и трактиры. Там они будут пить самую дорогую выпивку и еду, оплачивать самих дорогих проституток во всей Валенсии! В конечном итоге, город Валенсия получит все твое золото! Ты, Скар, только прикинь, сколько золота после загула наших матросов и весельщиков останется в этом провинциальном городишке?! Его количество будет уму непостижимо, никогда ранее этот портовый городишко не наваривал столько прибыли на простых моряках!

– Иными словами, так или иначе, но горожане будут нам благодарны за такой пьяный разгул, оплаченный таким большим количеством золотых флоринов! Уже завтра по всему городу начнут распространяться слухи о тебе, Скар, как о богатейшем в мире шкипере биремы «Весенняя Ласточка»! Так что, парень, поверь моим словам, городской люд вскоре к нам валом повалит наниматься на работу на биреме! Сегодня для простого люда настали смутные и тяжелые времена, люди хотят иметь хорошую и постоянную работу. Ты понимаешь, Скар, что с этими людьми будет происходить, когда за работу ты им будешь платить золотыми флоринами!

Старпом Борг высказал волне разумную мысль, я даже немного успокоился и уже не так остро воспринимал возможно разгульное поведение, правда, уже не совсем наших матросов и весельщиков на улицах и в кабаках Валенсии. Должен вам откровенно признаться в том, что в глубине души я был очень доволен работой старпома и своей с ним дружбой!

В тот момент я, вероятно, слишком уж сильно расслабился, своей мыслью я Боргу дал понять, что был бы не против того, чтобы и он сутки пробел бы на берегу.

Никогда в своей жизни я не видел того, чтобы человек так по-обезьяньи прыгал! Старпом Борг, практически не отталкиваясь ногами от палубы, мгновенно прямо с юта сиганул за борт бирему. Этот свой прыжок он совершил так быстро, что я не успел даже мысленно этому удивиться и ему сообщить, что завтра хочу его увидеть с утренней зарей.

Приземлившись на причальной стенке, старпом тут же превратился в тень и вместе с обоими ожидавшими его матросами мгновенно пропал из моего поля зрения.

2

Утром следующего дня я проснулся очень рано, еще до восхода жаркого Желтого Карлика. Неторопливо позавтракал высококалорийным рабским завтраком. Вот уже в течение двух лет им меня регулярно кормили. Его мне предлагали, как только Желтый Карлик начинал карабкаться на небосвод. Я настолько привык к подобному регулярному питанию, что от этого завтрака пока еще не в силах был отказаться. Он мне не доставлял особо большого удовлетворения, но был калорийным и питательным!

После завтрака я немного полюбовался восходом Желтого Карлика. Затеем с глубоким любопытством понаблюдал, как на причале некая троица молодых парней предпринимает отчаянные усилия по сходням взойти на борт «Весенней Ласточки». По всей видимости, если судить по их зеленым лицам, то эти трое парней были очень больными людьми, у них ничего не получалось с координацией отдельных частей тела. К тому же они потеряли способность голосом общаться между собой. Они постоянно падали и не получали должной поддержки со стороны своих же друзей. Все трое по очереди пытались вступить на сходни, чтобы подняться на борт биремы, но у них ноги почему-то промахивались и на сходни никак не попадали.

Очевидно, эти сходни для них почему-то оказались слишком уж узкими, поэтому они никак не могли свои ноги на них поставить, эти их ноги то и дело промахивались мимо сходен. Эта великолепная троица своими ногами творила такие чудеса и пируэты, что у меня порой аж замирало сердце. Наблюдая за этими тремя матросиками, я думал о том, что Борг вчера меня, видимо, не услышал, поэтому не знает о нашей запланированной встрече на заре, он пока еще на борту биремы не объявился.

Когда мне надоело любоваться восходом Желтого Карлика, то я присел на одну из бухт матерчатого каната. И через некоторое общая усталость взяло свое, видимо, я задремал под жарким Желтым Карликом. Когда я проснулся и открыл глаза, посмотрел на сходни, то сразу же убедился в том, что народ не зря всех моряков считает весьма удачливыми людьми. Вот и та троица матросиков, в стельку пьяными по сходням пытавшиеся взобраться борт биремы, сейчас похрапывала почти у меня в ногах. Они спали, вольготно расположившись рядом с горловиной спуска на нижнюю палубу, так и не искупавшись в океане.

Я удивился везению этих парней, если кто-нибудь из них сделал бы еще полшага, то он обязательно свалился бы через горловину на нижнюю палубу и, наверняка, сломал свою шею! Но Всевышний их, видимо, всем сердцем полюбил и помиловал, он всех троих усыпил всего лишь в полушаге от своей смерти!

В этот момент мои наблюдения были нарушены песней, приятная мелодия и красивые слова до моего слуха донеслась с соседнего пирса. Из-за любопытства я даже поднялся на ноги и, стороной обходя пьяную, но очень удачливую троицу матросов, я вышел на самый край борта биремы. И при этом едва не свалился за ее борт, так как палубные матросы поленились поднять и установить палубные леера. Слишком уж поспешно вчера все ребята покидали бирему, они хотелось выпить, про свою работу они напрочь успели забыть. Вот и леера не установили.

Стоя на самом краю палубы биремы, я смог разглядеть, как на соседнем пирсе две бригады валенсийских докеров разгружали два парусных зерновоза. К каждому зерновозу были выложены по две пары широких сходен. По одним сходням докеры с мешками зерна на спинах спускались на причал. Там они свои пятидесятикилограммовые мешки с зерном аккуратно укладывали на телеги, аккуратными штабелями. По другим сходням те же докеры, но уже без мешков с зерном, легкой трусцой поднимались на палубу зерновоза. К этому времени на причале выстроился большой обоз из крестьянских телег. По мере того, как телега загружалась мешками с зерном, она тут же сменялась другой телегой.

Честно говоря, мне понравились, как споро и ловко работали валенсийские докеры. При этом докеры успевали шутить и переговариваться между собой. Да и со здоровьем у них все было в полном порядке. Они выглядели крепкими и здоровыми мужиками, пятидесятикилограммовые мешки с зерном у них так и порхали в руках.

Мне эта картина, видимо, так понравилась, что в моей голове вдруг родилась одна очень интересная мыслишка. Я подумал о том, почему бы мне прямо сейчас не переговорить бы с этими докерами, почему бы им не предложить на нашей биреме поработать гребцами весельщиками. Заодно мы их подучим солдатскому ремеслу! Тогда в нашем экипаже появятся не просто гребцы весельщики, а, скажем, морские пехотинцы! Таким подходом можно было решить вторую серьезную проблему, ребром стоявшую перед мной и Боргом, кем можно было заменить прежних гребцов весельщиков?!

Я и сам в полной мере испытал тяжелый рабский труд гребца весельщика, поэтому не понаслышке знал, что он собой представляет. Два года не мог ни на шаг отойти от своего весла. Два года я страдал от полной безысходности своей рабской жизни. По этой причине я был уверен в том, что никто из моих бывших коллег никогда не вернется обратно на бирему, чтобы снова, даже свободным человеком, взяться за весло. Слишком уж много жизненных сил они отдали этому рабскому труду! Времени пребывания в рабстве им вполне хватило для того, чтобы осознать, что в своей дальнейшей жизни они без этого тяжкого, рабского труда обойдутся!

Идея, вдруг появившаяся в моей голове, как бы предлагала простейший выход из этого тяжелого положения, в котором мы все шкиперы оказались, имея дело с рабами весельщиками. Если мне, а значит и им удастся на плечи весельщиков возложить еще выполнение обязанностей охранников судна, то ситуация в целом сильно упрощалась. Во время плавания судов по океану, морские пехотинцы будут работать веслами. Когда же в океане появится враг и начнет преследовать. Когда этот враг попытается захватить судно, то гребцы весельщики возьмутся за оружие. Они окажут вооруженное сопротивление всем вражеским попыткам захватить судно и его груз.