Море и берег. Сага о Скаре. Книга вторая

Если судить по состоянию его сознания, то спорить с этим стражником было явно бесполезным делом! Уж очень ему хотелось в тот момент с кем-либо повздорить и применить свою алебарду, чтобы продемонстрировать свое умение и навыки владения алебардой! Убедившись в том, что с этим стражником придурком было бесполезно разговаривать или его в чем-то переубеждать, я, молча, развернулся и зашагал вниз по Горной улице обратно к океану.

Несмотря на свою мимолетную стычку со стражником, настроение у меня, по-прежнему, оставалось хорошим. Повторяю, Валенсия все больше и больше мне нравилась, мне понравились и ее горожане. Перед ужином многие из них семейными парами высыпали на улицы прогуляться, подышать свежим океанским воздухом перед ужином! Горожане с некоторым удивлением, но в большинстве своем на меня доброжелательно поглядывали, покачивая головам. Они охотно со мной здоровались интересовались состоянием моего здоровья. На все их вопросы я был вынужден отвечать мыслеречью, но всегда предварительно убеждал их в том, что все они будто бы слышат мой голос. В искрометных разговорах, в обменах приветствиями с ними я тут же убеждался в том, что они прекрасно слышат и понимают мои мысли! Горожане охотно приходили мне на помощь, когда я к ним обращался с просьбой подсказать обратную дорогу к океану. Они со мной продолжали разговаривать даже и в тех случаях, когда я им задавал глупейшие вопросы об их жизни в Валенсии.

Когда я, в конце концов, снова оказался на перекрестке Портовой и Горной улиц, снова увидел свой постоялый дом, то уже начало темнеть, вечер вступал в свои права. На постоялый двор я решил не заходить, а на Портовой улице поискать себе таверну, где мог бы поужинать.

Идя по Портовой улице, я часто останавливался у причалов, выстроившихся в ряд на берегу, чтобы полюбоваться океанскими судами, к ним пришвартованным. К слову сказать, судов в валенсийском порту оказалось не так уж много! Оба суда-зерновоза уже покинули порт вместе со старой триерой. У причалов в основном остались рыбацкие баркасы и быстроходные почтовые галеры и триеры. Но даже сейчас было заметно, что работа в порту ни на минуту не прекращалась, она прямо-таки кипела. Немногие суда разгружались, а одно даже загружалось живым скотом. Я видел, как ударно работают валенсийские докеры. Бриз с океана нес сильные запахи морской свежести и бодрости, этот аромат изредка перебивался йодистым запахам морских водорослей, гниющих во многих местах, разбросанных по океанскому берегу.

Еще немного пройдясь по Портовой улице, я увидел вывеску, изображающую улыбающегося повара с белым колпаком на голове и со сковородой жаркого в руках. Мне очень понравилась улыбка этого повара, может быть, по этой причине я решил поужинать в этой таверне.

Переступив ее порог, я тут же оказался в большом обеденном зале, освещаемый несколькими свечами, а также отблесками света из громадного очага, выступавшего из стены едва ли не до середины обеденного зала. Целая туша лесного лося или быка, насаженного на вертел, медленно вращалась в очаге. Языки пламени, поднимаясь от дров, лизали и подлизывали эту тушу, на весь зал распространяя аромат хорошо прожаренного мяса. Видимо, десять часов вечера в валенсийском порту не считалась слишком уж поздним временем для жарки целой туши в то время, когда только пара столиков в таверне была заняты посетителями, остальные столики пока еще пустовали. Они на меня не обратили ни малейшего внимания. Головами, пригнувшись друг к другу, они беседовали о чем-то о своем.

Но только я собрался отправится к одному из столиков, чтобы за ним поужинать, чем бог пошлет, как мне дорогу преградил внушительных размеров человек. Мне пока еще ни разу не приходилось бывать в подобных портовых тавернах.

– Куда прешь, мужик? – Он вежливо, но угрожающе поинтересовался. – В нашем заведении принимают и обслуживают только благородных людей!

Честно говоря, мне было трудно поверить словам этого местного вышибалы. Ведь, если судить по одежде и манере поведения тех посетителей за двумя столиками, то их вряд ли можно было бы отнести к категории приличных людей. Если людей с такими лицами встречаешь на неосвещенной городской улице, то было бы лучше сразу же из карманов доставать свой кошелек и особенно перед ними не выкобениваться!

– Наши посетители и клиенты платят только полновесными флоринами! – Вышибала продолжал мне убежденно врать. – Если тебе хочется глотнуть дешевенького пивка или перекусить на скорую руку, то я могу тебе посоветовать посетить одно такое дешевое место! Оно находится прямо их за углом нашей таверны!

В тот момент я начал и сам догадываться о том, что это вышибала, наверняка, меня попутал с безденежным босяком, по ошибке забредшего в его таверну. Он в этом ошибся в основном из-за, что на мне был древнеримский сенаторский хитон и я был обут в легкие сандалии на босу ногу. А на моей голове пристроился непонятный тюрбан. На бандюгах же, несмотря на их профессию убийц, были некое подобие камзолов, а на ногах были сапоги.

В этот момент вышибала, снова меня осмотрев с головы до ног, продолжил свою заумную речь, сказав:

– Да и к тому же в нашей таверне не принято обслуживать полуголых рабов!

– Я не раб! – Спокойно я ему ответил мыслеречью, из-за чего он, этот плечистый здоровяк едва не подпрыгнул до потолка таверны. – Что же касается одежды, то, возможно, ты в чем-то прав! –

Я сделал шаг в сторону, мысленно воссоздал мыслеобраз средневекового камзола с золотым шитьем и с черными атласными шальварами в обтяжку, а также полусапожек, тюркского типа. Всего лишь мгновение спустя, перед вышибалой снова я стоял, но уже преображенный в новый образ. Я стал молодым и очень богатым дворянином, одетым в хорошую одежду, пошитую из богатой ткани, и со шпагой на поясе.

Последние мозги из головы этого местного вышибалы выбила моя мыслеречь, а также мое мгновенное преображение в благопристойного дворянина. Он столбняком постоял несколько мгновений и, попуская меня, растеряно и широко развел своими руками, а также низким поклоном в пояс меня приглашая пройти к любому свободному столику в зале харчевни.

Я прошел к столику, стоявшему неподалеку от очага. Меня почему-то немного знобило и мне захотелось тепла от этого ароматного очага. Только ради своего интереса, проходя между столиками, я своим мысленным щупом прошелся по мозгам одной из пар посетителей таверны. Ничего особо интересного в этих мозгах я так и не нащупал. Видимо, перед моим появлением эти двое договаривались кого-то прощупать, но я не успел разобраться в самой сути, планируемой ими операции по прощупыванию. К тому же мое внезапное преображение в молодого дворянина отвлекло их внимание, они тут же принялись более внимательно ко мне присматриваться.

Как я уже говорил посетителей в таверне было не так уж много, но две подносчицы крутились и бегали по залу, словно они были заводными куклами. Они по залу разносили подносы с двумя или тремя блюдами, на чаще заставленного кружками с пивом или бутылками с местным кислым вином. Причем посетители мужского пола часто проявляли свой мужской интерес к обладательницам женских прелестей, ладонями их добродушно похлопывая по тому, что находилось ниже спины, ласково пощипывая девчонок за бедра. Обе девчонки, видимо, уже привыкли к подобным знакам внимания и уважения со стороны мужчин посетителей. Они обе или вовсе на эти знаки уважения не реагировали или же ловко от них уворачивались.

Как только я расположился за столиком, ко мне тут же подлетела одна из девчонок подносчиц. Я сразу же обратил внимание на то, что она была до неприличия красива! Чертами своего лица, манерой себя держать и просто своей походкой – эта девчонка мне явно кого-то напоминала?! Но, как бы я не старался напрячь свои мозги и вспомнить, кого же она мне напоминает, у меня ничего не поучалось. Но эти тонкие аристократичные черты лица, стройная фигура, грациозные движения тела и рук – все это, повторяю, было мне очень хорошо знакомы.

– Чего изволите заказать, милсударь? – Быстрой скороговоркой поинтересовалась девчонка, нижними зубками прикусывая верхнюю губку.

Ее грудное контральто заставило меня вздрогнуть всем телом, уж слишком оно напомнило мне тональность голос Эллиды, моей любимой ночной богини. Более внимательно присмотревшись к этой девчонке, я, наконец-то, догадался, что она мне напоминает мою Эллиду. Все в ней, ее фигура, лицо и голос были точной копией Эллиды, они могли принадлежать только ей одной! Но вот ее неприкрытая холодность, подчеркнутая вежливость в общении со мной, меня останавливали, мне не позволяли эту простую тринидадскую дуреху принять за земное воплощение богини Эллиды!