Путин и я

– Мордасти! – передразнила она. – Правильно говорить: Здравствуйте!

Она нарочно посмотрела на нас суровым взглядом, а потом улыбнулась и пролепетала тонким голоском:

– Как вы выросли за лето, молодцы! Вот и ваша очередь настала за младшими присматривать, – умилялась Марья Ивановна.

– Да, а мы прям рады! – натянув резиновую улыбку, соврала Маринка.

– Хорошо, давай руку, провожу, – предложила я мелкому. – Не хорошо одному по школе ходить, да ещё на большой перемене, с ног сшибут.

Пацан согласился, и взявшись за руки, мы вместе отправились на первый этаж, где его ждала мама.

– Как твоё имя и фамилия? – спросила она, когда мы подошли ближе.

– Аня Седова, а что?

– А класс какой?

– Пятый «А».

– Скажу твоему классному руководителю, чтобы тебя наградили грамотой за добросовестное исполнение обязанностей дежурного по этажу.

– О, здорово, спасибо.

– Это тебе спасибо, Аня. Побольше бы таких пионеров, как ты. Молодец!

– До свидания, – самодовольно улыбаясь, попрощалась я.

– До свидания, – улыбнулась в ответ женщина.

Стоило мне выйти с раздевалки и свернуть обратно к лестнице, как я тут же столкнулась лоб в лоб с нашим председателем дружины пионеров Катей.

– Привет, – сказала я и подняв правую руку, отдала пионерский салют.

Катя в ответ сделала то же самое, но молча.

– Говорить «привет» необязательно. Пионерский салют и есть тот самый приветственный привет для пионера, – объяснила она.

– Хорошо, поняла, – ответила я.

– Что ты поняла? Тебя в пионеры ещё в конце четвёртого класса приняли, чем ты всё лето занималась? Не нашла время, чтобы научиться себя вести, как настоящий пионер? – прищурив с подозрением глаза, спросила Катя.

– Я училась, честное пионерское. Случайно вырвалось у меня, – нашла я себе оправдание.

– А пост дежурного почему покинула? – продолжала нападать Катя.

– Я это… Пионер товарищ и вожак октябрят! – начала я тараторить правила пионерии, пытаясь обелить свою честь перед председателем. – Пионер друг пионерам и детям трудящихся всех стран. Пионер… Короче, я мелкого провожала. Его с уроков раньше отпустили и за ним мама пришла. Вот я и решила его проводить до раздевалки, чтоб по школе один не ходил и не заблудился.

– А почему все восемь законов пионерии не пересказала? То же не выучила?

– Я выучу, Кать, честно, – пообещала я.

Катя тяжело вздохнула, мол, что с тебя взять, но выражение её лица всё равно оставалось зловредным.

– И попробуй только не выучить! – пригрозила она. – Теперь на тебе лежит большая ответственность, ты должна пример октябрятам подавать. А какой из тебя пример, если ты сама до сих пор ни правил, ни законов пионерии не знаешь? – Катя нахмурилась ещё больше.

«Что-то мне прям дурно от этой Кати!» – успела подумать я.

– Аня, тебя учительница зовёт, – послышался голос Маринки.

Я подняла голову вверх. Со второго этажа через перила свисала вниз головой Маринка.

– Я пойду, Кать. Зовут! – выдохнула я с облегчением и побежала прочь.

– Левченко, а ты почему себя, как мартышка ведёшь? Ещё по периллам прыгать начни! – закричала Катя на Маринку.

Мы засмеялись и спрятались в углу лестничного пролёта второго этажа, присев на карточки, чтобы нас не было видно.

– И чтобы все правила у меня выучили к четвергу, – продолжала угрожать Катя. – И не делайте вид, что вы меня не слышали. Я знаю, что вы там.

– Она сейчас к нам поднимется, – скривила рожицу Марина, испугавшись, что придётся остаток перемены выслушивать нравоучения Кати.

Я подкралась к периллам и осторожно заглянула вниз на первый этаж.

– Нет, она ушла, – ответила я, не увидев зловредного председателя.

Маринка хихикнула.

– Вот же зануда, – решила я заступиться за подругу. – Главное тебя мартышкой обозвала, а сама орёт на всю школу, как баба на базаре.

– Да ну её, – отмахнулась Маринка. – Это она здесь в школе правильная, а мне сестра рассказывала, что они курили вместе в кинотеатре, когда тусовались на последнем ряду.

– Офи-игеть, – протянула я, не веря собственным ушам. – Кто бы мог подумать. И ведь не стыдно ей после этого пионерский галстук надевать? – моему смущению не было предела. – А ещё к нам пристаёт. Я уже думала не отделаюсь от неё.

– Я, кстати, так и подумала, что тебя спасать надо. Она с проверкой пришла, а тебя нет. Ничего мне не сказала и вниз ушла. А тут слышу, ты на первом этаже с ней встретилась. Вот я и решила наврать, что тебя учительница зовёт, чтоб отделаться от неё быстрей.

– Спасибо, – растерянно ответила я, всё ещё пытаясь переварить услышанное.

Наш председатель дружины пионеров хоть и не нравилась особо никому, потому что слишком строгой была, но всё равно вызывала страх и уважение.

«А как мне теперь ей в глаза смотреть? Курит она, вот дела!» – думала я, находясь под не приятным впечатлением.

– Ой, Наташа идёт. – внезапно обрадовалась Марина, увидев свою старшую сестру.

Я обернулась. По лестнице с третьего этажа быстрым шагом к нам спускалась Наташа и она явно была чем-то обеспокоена.

«Странно, подумала я, разве мог её кто-то напугать?»

Наташа была одной из первых кто продвигал среди старшеклассников идею свободной формы одежды и самовыражения. Она осветляла свои рыжие волосы в белый цвет, постоянно жевала жвачку «Donald Duck» и специально делала яркий макияж. Её короткую джинсовую юбку украшали салатовые шнурки, а поверх водолазки она носила футболку с изображением популярной британской электроник-рок-группы Depeche Mode. Учителям это не нравилось, да и не все одноклассники её поддерживали. Наташкина класуха даже грозилась отчислить её из школы за нарушение формы одежды. Но тогдашняя наша директриса Ирина Владимировна была женщиной лояльной. Она разрешила одеваться кому во что нравится, но только иногда и под предлогом, что школьная форма находится в стирке. Наташка этим правилом злоупотребляла, но заставить её надеть старомодный костюм синего цвета с юбкой ниже колен, её никто не мог. Она была для нас неким символом свободы. Человеком, который ничего не боялся и был способен отстоять своё мнение. Наташка рассказывала нам о моде, о зарубежной музыке и про крутые вечеринки западной молодёжи, о которых мы не могли даже мечтать. Она была нашим проводником в мир взрослых и мы по-настоящему восхищались ей.