И растает Лёд

Глава 6.

2010 год от Р. Х. Санкт-Петербург. Девятое – пятнадцатое августа. Алиса следует за Белым Кроликом

Отпуск. Как много в этом слове для русского человека, особенно, если он не любит свою работу. А уж подписи начальства на заявлении и приказе и вовсе способны окрылить.

Шеф подмахнул бумаги, не глядя. И страшный понедельник вдруг засверкал новогодним фейерверком. Правда, когда к вечеру Алиса одурела от телефонных звонков клиентов, которые словно почуяли, что она скоро уходит на законные каникулы, понедельник снова стал пыткой похлеще тех, которыми славилась Инквизиция.

Очень хотелось послать всех куда подальше, но воспитание и врожденная ответственность не могли допустить такого поворота событий.

Алиса терпела рабочую повинность из последних сил. Работа вдруг стала скучна до одурения. Коллеги раздражали, а шеф вызывал острое желание воткнуть ему в глаз карандаш. Работа и раньше не всегда ее радовала, а сейчас, в последние дни перед долгожданным отдыхом, и вовсе стала ненавистной. Впрочем, многие ли из нас могут похвастаться тем, что занимаются любимым ремеслом за деньги? Обычно только меркантильность, в целом – вполне здоровая, и держит офисный планктон в ненавистных кабинетах. Особенно если образование с дуру было получено совсем не в той сфере, о которой мечтается сейчас. Если мечтается, конечно.

Как назло, пять рабочих дней тянулись мучительно медленно. Алиса с трудом заставляла себя продирать утром глаза, вливала в себя пол-литра кофе и натянув сброшенную с вечера и мятую одежду, плелась на остановку, беспрестанно зевая и давясь сигаретным дымом.

Жара и не думала уходить. Город прокалился до основания. Днем и ночью асфальт, сговорившись с панельными стенами домов, источал огненные флюиды. Особенно мучительными были поездки в общественном транспорте. Вот тут девушке каждый вечер казалось, что она попала в самый центр планеты, к кипящей магме и чему-то там еще. Чертям в аду и то прохладней, наверное.

Радостное возбуждение ближе к концу недели начало сходить на нет. Глядя на своих коллег, точно так же умирающих от зноя, Алиса совсем пала духом. Работать не хотел никто, и коллектив гуськом топал между курилкой и кабинетом по сто раз на дню. Даже трудоголик Ольга, приходящая раньше всех, и уходящая домой намного позже шести, без сил таращилась в монитор, делая вид, что просматривает прайс-листы.

А тут еще вспомнилось, что Алиса до одури боится летать. Несмотря на то, что она ужасно скучала по родителям, в Екатеринбург летала очень редко. Раз-два в год. Что уж говорить про Лондон, перелет до которого будет длиться на целый час дольше. Час! За это время можно сойти с ума.

Признав, что она – трусиха, Алиса на этом не остановилась. И всю пятницу мучила себя мыслями о том, как пройдет встреча с подругой.

Ведь девушки должны встретиться впервые. Три года общались в чате, обсудили множество тем: от античной архитектуры до мужских одеколонов, нашли общие интересы, но встреча в реальности – совсем другое. Живое общение, обмен взглядами, жесты и тон голоса тоже играют большую роль в формировании дружбы и прочих крепких связей. Но что делать, когда человек, по духу близкий тебе, живет так далеко?

Алиса мечтала пообщаться с подругой в реальности. Но и боялась тоже. А вдруг в жизни Айрин окажется совсем другой? Что, если она не понравится девушке? Как тогда вести себя все эти дни? Скованно улыбаться и пороть чепуху, лишь бы женщина не заметила, что неприятна ей? Или прямо заявить об этом, разрушив чудесную виртуальное дружбу?

И вот еще что: если английский Алисы окажется не таким хорошим, как считала ее преподавательница в колледже? Да, девушка любила этот язык, слушала англоязычную музыку, смотрела фильмы и сериалы без перевода. Но разговорной практики не случалось со времен учебы. Отстукивание грамотного текста в интернете – не в счет.

А самое плохое? Ведь может так случиться, что это она, Алиса, окажется поперек горла англичанке. Вот тогда совсем худо. Девушке было известно, что она не подарок. Именно из-за ее характера ни один нормальный парень не мог с ней ужиться. Только самый первый роман продлился два года, и лишь потому, что влюбилась она в человека, намного хуже ее самой. Когда обоим надоело терпеть взаимные упреки, оскорбления и ревность, разбежались в разные стороны. Но после переезда в Санкт-Петербург таких долгосрочных отношений больше не было. Алиса знала, почему, но ничего не могла с собой поделать. Или не хотела…

Но мужчины – это одно. А разочарования друзей – совсем другое. Почему-то это всегда больнее и обиднее. Тем более, если это Айрин.

Алиса никогда не оставалась одна, без друзей. В детстве верховодила бандой девчонок, которые нагоняли страх на местных мальчишек и во всем беспрекословно подчинялись ей. Потом была Лариса, которая стала лучшей подругой и была несколько лет рядом. Пока скоропостижно не выскочила замуж и не переехала в Санкт-Петербург. Правда, там она так же быстро развелась, но это уже было неважно – в городе она обосновалась серьезно и, судя по всему, надолго. А вслед за ней туда отправилась и Алиса. В колледже она познакомилась с Аней. И спустя полгода совместной учебы девушки крепко подружились.

И лишь спустя четыре года до Алисы стало доходить – они слишком разные. Анька – девчонка-праздник. Что бы в ее жизни ни случилось, она не потеряет присутствия духа. Этому можно позавидовать. Правда, ей сильно не везло в любовных делах. Что ни парень, то альфонс: ни работы, ни стабильности, лишь желание получить все готовое за ее счет. В данный момент Анька снова свободна, как ветер.

Как оказалось, Корнелия она заинтересовать своей персоной не смогла, и с грустью сообщила Алисе в воскресенье, что после ее ухода парень извинился и тоже покинул клуб, сославшись на какие-то дела. Видимо, тоже пошел несуществующих рыб кормить, утомленный Анькиной напористостью.

Лариса – прямая противоположность подруге. Серьезная, волевая, но, тем не менее, романтичная особа. Характер сложнейший. Как все это уживалось в ней, Алиса не понимала. Но в отличие от подруги, Лариса не высказывала людям свое недовольство. Если ей что-то не нравилось, она молчала. Никогда не догадаешься, что она о тебе думает, если не смотреть в глаза. Аля за несколько лет научилась распознавать в них недовольство, обиду или осуждение. И когда подобные взгляды относились к ней, неловко себя чувствовала. Но даже ее разочаровать она не боялась так, как Айрин.

Англичанка – особенная. Интересная. Да и потрясающая схожесть вкусов практически во всем не может не радовать. Для девушки, уставшей от непонимания друзей, знакомство с Айрин в сети стало настоящим подарком судьбы. С кем еще можно ожесточенно спорить о том, что так волнует? Кто лучше: Данте или Мильтон? Кем на самом деле являлась Беатриче? Какая постановка эффектнее: «Федра» или «Андромаха»? Где гармоничнее раскрыта женская сущность у Моэма: в «Театре» или в «Миссис Крэддок»?

Книги для Алисы были всем. Целым миром. В нем можно спрятаться от скуки, одиночества и апатии. Она предпочитала не строить свою жизнь, а существовать в чужой. Аля свой жизненный путь считала безнадежно скучным. Куда интересней погружаться в приключения, которыми пестрят белоснежные книжные листы. Кто-то в книгах видит лишь буквы. А перед Алисой за ровными аккуратными строчками вставали картины. Люди оживали в ее воображении, она ясно ощущала биение их сердец. Обливалась слезами, сочувствуя, заливалась смехом, веселясь вместе с ними. Влюблялась в героев. Только там, в романах, поэмах и пьесах и была жизнь. А то, что окружало ее в реальности – так, ерунда. Скучная серость.

Естественно, Айрин в качестве собеседницы пришлась как нельзя кстати. Грамотный редактор, она прекрасно разбиралась в книгах, была начитанной и литературно подкованной. Познакомились они на литературном форуме. Сначала общались там, а позже, обнаружив родство душ, перешли на более личный уровень под названием «личная переписка». Не появись англичанка в ее жизни, Алиса вряд ли прочла бы Мольера, Боккаччо и Рабле. И никто так и не раскрыл бы перед ней всю прелесть Шекспира и Джейн Остин.

Но не только в книгах дело: с Айрин весело и уютно. Даже не смотря на расстояние, их разделявшее. Поэтому у девушки замирало сердце при мысли, что встреча лицом к лицу погубит все былое очарование.

К вечеру субботы Алиса довела себя до ручки переживаниями. Потом вспомнила, что не купила туалетные принадлежности в специальных дорожных баночках. Не потащишь же в чемодане литровый шампунь и такой же гель для душа. А пользоваться косметикой подруги Аля считала наглостью.

Помчалась в «Улыбку Радуги», до закрытия которой оставалось меньше часа. Солнце клонилось к закату, а воздух по-прежнему дрожал от марева расплавленного асфальта. Несчастные георгины и гладиолусы, высаженные у подъездов трудолюбивыми соседками-пенсионерками, совсем сникли, опустив головки бутонов к самым бордюрам. Петуния пока держалась бодрячком, но и она не отказалась бы от дождя. Алиса была с ней солидарна.

Измученная жарой, обратно домой она практически ползла. Через силу приняла душ, покидала приготовленные заранее (к счастью!) вещи в чемодан, полирнула все это дело свежекупленными баночками с душистыми гелями и кремами, взгромоздилась на него, чтобы закрыть. И вконец уморенная, завалилась спать.

Как ни странно, несколько часов все же удалось отдохнуть. В шесть утра проснулась от визга автомобильной сирены. Бубня под нос страшные проклятия несчастной машине и ее владельцу, захлопнула окно, но поняла, что больше не заснет. Так и бродила по квартире, вяло собираясь и проверяя по сто раз, положила ли паспорт в ручную кладь.

А вот уже в аэропорту она успокоилась. Как всегда перед неизбежным. Сидя в ожидании приема к стоматологу, тряслась мелкой дрожью, а как только оказывалась в этом садистском кресле – гора с плеч. Алиса даже улыбнулась стюардессе, проходя в салон самолета, и удивилась собственному спокойствию.

Но полет прошел прекрасно. Девушка даже умудрилась задремать перед самой посадкой. Чемодан выдали сразу же, да и на таможне – никаких задержек и проволочек. Глубоко вдохнув английский воздух, отправилась к стоянке такси. Айрин была на работе, и приехать за подругой не смогла. Но наказала сразу же мчать к ней домой. Что та и сделала, назвав таксисту нужный адрес.

Глава 7.

1679—1783 гг. от Р. Х. Лондон, Филадельфия, Новый Орлеан, Париж. Путешествие Жнеца

Кто ищет, тот обрящет. Истина, считающаяся бесспорной у мудрецов всех стран, времен и религий. Знать бы еще, что именно искать…

Корнелий не знал. И отказывался это выяснять. После похорон сестры и крохи-племянника морт впал в депрессию. Настолько сильную, что первое время сопротивлялся призывам умирающих. Хватило его дня на два, а после, во время очередного черного пламени на ладонях, все его тело пронзило захватывающей дух болью. Волна за волной она накатывала на морта, не давая дышать. И он все понял. Дополз до парадной двери, не обращая внимания на ошарашенных слуг, решивших, что их господин вслед за молодой хозяйкой собрался помирать. Ледяной ветер, отвесивший Корнелию пощечину, оказал этим услугу, и мужчина смог подняться на ноги. Чем ближе становилась цель его пути, тем легче было идти. С каждым шагом, с каждой секундой боль слабела. С силой вспыхнув лишь раз, когда он наконец выполнил свое предназначение, проводив душу маленькой напуганной девочки, скончавшейся от лихорадки. Малышка всколыхнула в нем воспоминания о Констанс, и вернувшись домой, морт опрокинул в себя бутылку виски в попытке заглушить глухую тоску.

Утро началось с головной боли и внезапного душевного просветления. Печаль уступила место жажде действия. Спасти сестру он не смог, зато в его силах помочь другой заблудшей овце.

Наскоро позавтракав горячими булочками со свежим маслом, Корнелий сел за письмо. Он и так преступно долго тянул с этим. По пути в Лондон Роберт должен остановиться в Дартмуте. И морт надеялся, что письмо успеет прийти туда до лейтенанта. Держать его в неведении больше нельзя. Стараясь смягчить горе новоиспеченного вдовца и несостоявшегося отца, Корнелий умолчал о мучениях Констанс. Роберту и так придется несладко. Он был влюблен в молодую жену беззаветно, и это чувство было куда сильнее, чем то, что испытывала к нему Констанс. А уж как он ждал сына.

Писать письма с горестными новостями – дело неблагодарное. Морт страдал едва ли не сильнее, чем в первые часы после смерти сестры. Но письмо должно быть написано.

Позвав слугу, отправил его на почтовую станцию, наказав во что бы то ни стало успеть к десятичасовой отправке. А сам, сменив домашний халат на штаны, дублет и серые шерстяные чулки, прихватил плащ из черного сукна, шляпу и трость. И отправился к месту смерти Старой Брук.

Грейс, усталая, с всклокоченными немытыми волосами и черными кругами под глазами, тихо плакала, сидя на крыльце здания. Ее видавшая виды накидка не могла укрыть девушку от февральского ветра, и она дрожала от холода. Увидев приближающегося клиента, тут же вскочила, наскоро растерла слезы по мордашке и натянула на лицо вымученную улыбку. Но когда поняла, кто именно посетил этот филиал преисподней, девушка улыбнулась уже искренне.

– Неужто решили почтить нас своим присутствием еще раз, святой отец? – в голосе слышалась насмешка, но скорее добродушная, чем ехидная.

– Ты же знаешь, дочь моя, что я – не служитель церкви.

– А все равно. Так зачем пожаловали?

– Мне нужно перемолвиться словом с твоей хозяйкой.

– Миссис Смит? – вытаращилась на него Грейс. – Да на что она вам сдалась? Она не работает с клиентами, да и стара уже для этого дела. Постарше почившей Брук будет…

– Я по делу, а не за утехами. Так она на месте?

– Ага. В кабинете. Я провожу.

Торги завершились через пятнадцать минут. Мамаша борделя сначала наотрез отказалась от более чем щедрого предложения Корнелия. Грейс пользовалась успехом у клиентов, и терять эту золотую жилу старуха не собиралась.

Девочку она купила у ее родственников, когда той было всего три года. Родители умерли от чумы в том же году, когда Корнелий стал мортом. Кормить еще один рот они не хотели, поэтому без зазрений совести отдали ребенка миссис Смит. И хотя работать Грейс начала еще в десять, сейчас, спустя семь лет, все еще оставалась привлекательной для мужчин. Потому хозяйка борделя надеялась, что еще с десяток лет сможет торговать ее телом.

Корнелий еще раз спокойным тоном озвучил сумму, призванную утешить горюющую «торговку», раз в десять превышающую ту, которую старуха смогла бы выручить за пятнадцать лет работы Грейс. А потом назвал имена нескольких влиятельных персон Лондона, которые были у него в долгу за всяческие полезные услуги. И сообщил, что в случае ее отказа, добьется, чтобы эти самые персоны закрыли этот притон раз и навсегда. А сама миссис Смит, возможно, одним морозным утром поскользнется на ледяной мостовой и попадет под лошадиные копыта или колеса экипажа. Или, возвращаясь домой после тяжелого трудового дня, свернет не в ту подворотню и угодит в объятия грабителя.

Миссис Смит намек поняла. И решила, что деньги – «оно ж всегда приятность». На том и порешили.