Все же ошибаются, правда?
При моём статусе и негласном звании ошибаться – непростительная роскошь. Это другие могут встать, отряхнуться и пойти дальше, исправлять, просить прощения. У меня каждый шаг вперёд – это десяток вариантов уйти в любую из сторон света. И тут ушёл, только не туда. С головой в женщину. Семью хотел. Задолбался быть один.
Сын…
Пробую на языке это слово. В новом контексте оно ощущается иначе. «Сын друга» – звучит понятно и естественно. «Мой сын» – пробивает грудную клетку и попадает прямо в мотор, молотящий в последнее время на пределе. Он буксует, останавливается на доли секунды, и всё вокруг тоже останавливается: люди, частицы пыли в воздухе, дыхание…
Удар, ещё один удар, ещё.
Всё заново. С новой силой, в рёбра, в горло, в живот. Сердце стучит везде, словно испугалось, что может больше никогда не забиться.
Я отец…
Ещё одна интересная, ранее недоступная мне формулировка.
Егор Павлович звучит определённо лучше, чем Асадович.
Ох, Ира, Ира… что же ты, мать твою, сделала?! Я же тогда в коляске своего ребёнка, получается, видел? Ты почему мне сейчас про него не сказала? Не заслужил?
Может, и так.
Дуня сопит мне в затылок, разминая плечи.
– Правда же похож, – бормочет девчонка.
– Помолчи, – прошу её.
Мне нужно ещё немного тишины, чтобы пальцы перестали дрожать. Нет у меня права на слабость. Никогда не было, а сейчас нет тем более.
– Поехали, – резко поднявшись, говорю Дуне.
– Куда?
– Ты – домой, я по делам.
– Я не хочу…
– Ты едешь домой, – повторяю ей. – Уберись, жрать приготовь, книжку умную почитай. Приеду, перескажешь.
– Что тебе приготовить? – вибрации её голоса едва уловимо меняются. Она берёт меня под руку и прикладывает голову к плечу, пока мы проходим через холл.
Это не является критической проблемой, и мой мозг пропускает ситуацию мимо. Она просто есть в эту секунду. Жизни не угрожает. На этом всё.
– Ворон, – снова зовёт Дуня.
– Что хочешь, – отмираю я. – Суп какой-нибудь. Иди сюда, – зову одного из своих людей. – Оторву эту видишь? – кивает. – Башкой своей за неё отвечаешь. Я тебе её лично сниму, если с ней что случится. Понял? – опять кивает, а в Дуниных глазах ловлю восхищение. И снова мимо пока. Не до этого. Пролистываю, выполняя ряд обязательных задач, частично превращаясь в машину.
– Понял, шеф.
– В магазин её завези, – отдаю Дуне карту. – С продуктами помоги. Отчитаешься, как доставишь до адреса.
– Сделаю.
– Малая…
– Хватит меня так называть. Я твоя жена, – выдаёт девчонка. У моего человека зрачки от удивления становятся размером с зелёный горошек.
– Жена, – усмехаюсь. – Шмотки себе закажи какие-нибудь. Хватит в рванье ходить. Всё, нет меня до вечера.
Беру себе водителя и сажусь в тачку на заднее. Я сейчас не могу сосредоточиться на дороге. У меня в голове заклинила новая программа: «сын».
Еду я к единственному человеку, который может дать мне внятный ответ по сложившейся ситуации. К Рустаму Ахмедову. Пробить его адрес оказалось делом нескольких минут не выходя из тачки.
Странно всё как-то, словно и не со мной. Другая реальность какая-то. В груди полыхает, но я ничего не чувствую. Все эмоции на паузе, лишь одна истерично бьётся в сознании. У меня забрали семью, и я буду рвать всех, пока не верну её.
– В тачке жди, – командую своему человеку и вхожу в подъезд жилого дома, где окопался Рустам.
Поднимаюсь к нему, звоню в дверь. Рус почти сразу открывает. Его брови взлетают вверх от удивления, а на губах появляется знакомая, давно ставшая циничной, ухмылка.
– Ты сестру давно видел? – спрашиваю его.
– На днях, а что? – склонив голову к плечу, смотрит на меня открыто, с вызовом.
Слишком до хрена мы не виделись. Оба стали сильнее и злее на весь этот чёртов мир.
– Какое совпадение, – моя ответная ухмылка сейчас больше смахивает на оскал.
– Ты о чём? – дёрнув головой в другую сторону, морщится и хрустит позвонками. – Ворон, давай без загадок, – раздражённо. – И так башка трещит.
– Ты знал, что Ира была беременна от меня? – сам хотел без загадок. Лови.
– В смысле от тебя? Подожди, ты чё её трахал?! – его глаза наливаются кровью, мышцы бугрятся от напряжения, а здоровые кулаки становятся похожи на два молота.
– Слово какое… – хмыкаю, чувствуя, как бетонная коробка подъезда наполняется чистой мужской агрессией.
– Ты охренел, что ли?! – рычит Рус. – Она моя сестра, а не… – хватает меня за грудки.
– Остынь! – рявкаю в ответ, выпутываясь из захвата, делая два шага назад и принимая более устойчивую позу.
– Почему мне не сказал? – встряхивается, продолжая кипеть и играть мышцами.
– Зачем? Да и когда бы я сказал, Рус?! До хрена у нас ТАМ было времени на разговоры? М?! – несёт меня.
Я думал, что выгорел к херам, но искры ещё обжигают вены и кожу.
– Какой же ты мудак, – с пренебрежением выплёвывает Ахмедов.
– Судя по всему, такой же, как и ты…