Дети Мертвого Леса

Хёнрир уже ждет его. Там, внизу.

– Эй! – кричит Нораг. Выходит хрипло и глухо, но Хёнрир слышит, машет в ответ.

Молодой лесной лорд Синего Дома ждет у самой стены, без коня и доспехов. Говорят, доспехи ему ни к чему, он неуязвим, его защищает сам Лес. А здоровенный черный конь Хёнрира боится свиста арбалетных стрел… любой бы испугался, когда стрелы выбивают землю из-под копыт. Поэтому лорд ходит пешком. Каждый день.

– Доброе утро, комендант! – приветствует он. – Погодка чудесная!

Хёнрир ждет давно, вымок насквозь, цепочки следов в одну и в другую сторону – натоптал по грязи. Надоела лорду эта морока?

– Чудесная, – отзывается Нораг. Долго орать не хватает сил, начинает першить в горле. – Зачем ты пришел?

– Решил прогуляться перед завтраком. Для аппетита!

Издевается Хёнрир, весело ему. Вроде и не кричит, а слышно его отлично, так, что зависть берет. Нораг все горло уже сорвал.

– Убирайся!

– Подожди, не торопись! Ты еще даже не стрелял!

Нораг скрипит зубами, тянется за арбалетом.

– Подожди, – говорит Хёнрир, на этот раз без всякого веселья. – Я пришел сказать, что время вышло. Либо завтра утром ты сдаешь город, и тогда я гарантирую жизнь всем. Либо я выпускаю тварей. Лесу нужна свежая кровь.

Вот и все. Шельда была права.

Нораг, не торопясь, перехватывает арбалет удобнее, цепляет крюком тетиву, натягивает с усилием, едва не упав – нога подворачивается в стремени. Вскидывает к плечу.

– Мой ответ остался прежним, – кричит он.

В-ш-ших, свистит тетива.

Нораг стреляет каждый раз, ни на что не рассчитывая, и каждый раз промахивается. Никудышный из него стрелок… Но сейчас… Удар!

Хёнрир покачивается, отступая, рука скользит вдоль бока, сжимаются пальцы. Попал?! Стрелу Нораг заметил не сразу, и не в боку лесного лорда, а сзади, в земле. Оперение из белого стало алым. Стрела прошила тело насквозь. Хёнрир стоит все так же спокойно и ровно, может чуть более ровно, чуть менее свободно, чем раньше.

Алая… Алая, значит, у него кровь, кто бы мог подумать. А говорят, Хёнрир давно тварь.

– Попал! Молодец! – Хёнрир кричит отрывисто, машет ладонью, пальцы в крови. – До завтра время есть. Думай.

Потом поворачивается и идет назад.

* * *

– Крысы, – цедит Хёнрир сквозь зубы.

Он нависает над магистратом черной грозовой громадой.

Презрение. Даже не злость, одно презрение застыло в его глазах.

Магистрат съеживается перед ним, втянув голову в плечи, редкие седые волосы нелепо треплются на ветру.

– Мы хотим перейти под протекторат Леса, господин, – повторяет он. – Мы хотим сдаться. Мы все хотим сдаться. Мы признаем вашу власть, господин, и готовы…

– А он? – Хёнрир не желает слушать, показывая рукой в сторону.

Там, в центре площади, на невысоком помосте, стоит столб. К столбу привязан Нораг, раздетый догола. Жертвенный баран.

– Он… он не хотел, – у магистрата отчаянно трясутся губы.

– Какие же вы крысы!

Широким размашистым шагом Хёнрир пересекает площадь, запрыгивает на помост. Натужно скрипят доски.

– Доброе утро, комендант, – говорит тихо. – Давно хотел посмотреть на тебя вблизи.

Нораг поднимает на него глаза… синие… льдисто-голубые, ясные, на осунувшемся сером лице.

– Смотри.

Губы у Норага тоже совсем синие от холода. А колени распухшие, воспаленные, темно-бордовые. Стоять он уже не может, держится лишь – тяжело повиснув на веревках.

– Так значит, защита была не твоя? – говорит Хёнрир, скорее даже обращаясь не к Норагу, а к каким-то своим мыслям. – Кто помогал тебе?

– Амулеты, – в голосе Норага ясно слышен сарказм. – Древние амулеты Йорлинга.

– Нет, – Хёнрир качает головой. – Я ни разу не видел амулетов такой силы, тем более узконаправленных, почти не дающих постороннего фона. Это живой источник.

– Ты еще много чего не видел, лесной лорд. Мир огромен.

Нораг усмехается, хотя его трясет от холода.

– Верю, – соглашается Хёнрир. – Кто помогает тебе?

– Ты будешь меня пытать? – спрашивает Нораг.

Хёнрир долго, молча, смотрит на него, раздумывая.

– Да, – говорит, наконец. – Буду. Прикажу отвести тебя в лагерь. Хотя, думаю, упрямства тебе не занимать и ты просто молча сдохнешь под пытками. Но попробовать стоит. Даже притом, что защита твоя личная, и кто бы не помогал тебе, он защищал только тебя, не пытаясь оградить город. Но я бы не хотел нарваться на это снова.

Нораг молчит. Стиснув зубы… пыток он не боится.

Хёнрир разглядывает его.

– Сколько тебе лет? – говорит вдруг. – Я бы дал пятьдесят – пятьдесят пять, ну, шестьдесят, самое больше. А если бы видел только, как ты дерешься, то и пятьдесят бы не дал. И сколько лет ты комендант Фесгарда? Почти двадцать? Я интересовался… Когда ты приехал сюда, то уже был не молод, с огромным послужным списком… впрочем, мутным… Сколько тебе было? Пусть сорок. С тобой приехала молодая жена…

Хенрир замолкает. Со значением… Чуть ухмыляется.

Лицо Норага каменеет. И, пожалуй, смятение в его глазах, которое он так отчаянно пытается скрыть, выдает с головой.