Город

– Какой разговор, Элли? – я заволновалась.

– Агнесса шепталась с Брониславой, пока Тони не было поблизости…

– Не тяни!

– В общем, они решили, что ты больше не вернёшься, мам, и очень этому радовались. Агнешка сказала: вот и хорошо, что ты нашла себе мужика, зато ребёнок теперь останется нам! То есть им! А ребёнок, мам, это я!

– Глупости какие! – фыркнула я. – Я даже комментировать этот бред не стану!

– Мам, ты решила меня бросить??

– Элли, девочка моя!!

Этот разговор, взволновавший меня до глубины души, послужил отправной точкой для другого, не менее эмоционального и болезненного. Элли позвонила как раз в тот момент, когда мы с Матвеем сидели за столиком одного из заведений папаши Гройса, ресторана с дивным названием «Летучий голландец». Располагалось сие заведение на открытой воде, в настоящем корабле, медленно курсирующем вдоль берега. Отсюда, с нашего столика, сейчас открывался просто сказочный вид на широкую реку и белеющую на том берегу длинную крепостную стену, за которой сверкал куполом Храм Архангела Михаила…

– Что случилось, звезда моя? – Матвей охватил ладонью мою руку. – Ваша дочь звонила?

Неотрывным, по-прежнему зачарованным взглядом я смотрела в его лицо и ясно понимала, что время пришло. Нужно решаться.

– Матвей, я долго страшилась и откладывала этот разговор, но тянуть дальше невозможно…

– Я понимаю, о чём вы… – он тоже пристально вглядывался в моё лицо. – Время пришло.

– Да, время пришло. Мне нужно… – я сделала паузу, после которой сказала совсем не то, что собиралась, – уезжать.

– Почему вы решили, что именно это вам нужно?

– Потому что мой дом в Москве, и там меня ждёт дочь.

– Ваш дом в Москве? – он задал вопрос резко, даже жёстко.

Мне показалось, что не эмоции им сейчас руководили, а что-то иное. Таким тоном спрашивает не человек, а… жизнь.

– Вы помните, Матвей, когда-то мы говорили об этом…

– Я помню. И вы готовы мне сейчас дать ответ? Теперь вы знаете?

– Да.

– Я слушаю вас.

– Я полюбила этот город, Матвей. Всем сердцем, всей душой. Но мой дом в Москве, и никуда мне от него не сбежать.

– Даже если я попрошу вас остаться?

– А вы просите?

– Разве вы сомневались в этом? – он сжал мои пальцы. – Моё сердце давно принадлежит вам, с первой секунды нашей встречи. Ведь я столько раз твердил вам об этом!

– Матвей! – я второй рукой накрыла его ладонь. – Послушайте меня, послушайте то, что я вам сейчас скажу. Я никогда никому такого не говорила, потому что никогда ещё не испытывала того, что чувствую сейчас и о чём болит моя душа! А она болит, она страдает и, в то же время, готова взлетать от счастья. Страдает – потому что ей кажется, что сказка окончилась, часы пробили двенадцать раз и карета скоро превратится в тыкву. Матвей, я не могу остаться, но я прошу, я умоляю вас – поехали со мной!

– Изольда, хорошая моя, но вы ведь знаете, что я вам отвечу, правда?

– Нет! – я неистово помотала головой.

– Лгать самому себе человеку удаётся гораздо убедительнее, чем обманывать другого… – медленно произнёс он. – Разве это не ваши слова?

– О, Матвей!

– Я не смогу отсюда уехать, и вам это известно не хуже, чем мне. Это мой город, это моя жизнь, другой у меня нет и не может быть во веки веков. Есть только одно место, где нам возможно быть вместе. Здесь, Изольда. И только вы способны принять решение, заглянув в самую сердцевину своей души: годится ли вам такой путь? Вы понимаете меня, Изольда?

– Я понимаю, но боже мой, как мне не хочется это решать!

Я отвела отчаянный взгляд от его лица. Оно мешало мне, мешало сосредоточиться, справиться с эмоциями, которые бушевали внутри и готовы были подтолкнуть к безрассудному решению. Дыши, Ида, дыши. Ты не имеешь права на ошибку!

Мимо окон проплыл лёгкий пароходик. Радостные люди праздновали весну… Я отвернулась. Тянуть больше нельзя.

– Матвей, я люблю вас. Но я возвращаюсь домой.

И небо не рухнуло, земля не разверзлась под ногами, только глаза человека напротив, сверкнув, потускнели, а с ними утихло и всё вокруг. Музыка стихла. Впрочем, в ресторане на самом деле стало тише – песня, которая ненавязчиво наполняла собой пространство зала, закончилась, а новую ставить никто не спешил.

– Извините, можно вас попросить?

Вздрогнув, я обратила взгляд на человека, который подскочил вдруг к нашему столику, чуть не сбив с ног официанта.

– О чём?

– Вы наверняка знаете эту песню, а у меня жизнь рушится!

– Что вы такое говорите?

Матвей молчал, просто смотрел на меня, а я не отвечать на вопросы незнакомца не могла.

– Понимаете, если вы сейчас откажетесь, то моя девушка не выйдет за меня замуж!

– Что откажусь? – удивилась я.

– Спеть эту песню. Она пообещала согласиться только в том случае, если кто-нибудь споёт «Сулико» на грузинском языке, но у них тут в караоке только на русском! А я не только слов не знаю, но и с музыкальным слухом не дружу. А вы сможете, я уверен! Вы ведь грузинка?

– Я…

Я перевела взгляд на соседний столик, на ожидающие глаза белокурой девицы, и решилась.

– Хорошо, я спою.

– О-о-о! – простонал парень. – Я обожаю вас! Идёмте же скорей, микрофон там!

– В микрофон? – испугалась я. – На весь зал? Вы с ума сошли! Нет-нет…