Искусство ведьмовства. Обучение

– А не вы ли три дня назад голубку белую приняли и с посланием отправили? – пропыхтел магистр, притомился, видать, меня тащивши.

– То силы природные, по каждую смерть голубка нарождается, – тихо так проговорила матушка.

– А когда смертей много впереди, приходит вестник бескрылый о двух ногах. И это не мои слова, это строки из писания предков, – как обрубил маг. – И, насколько я помню, голубка, смерть несущая, как раз ведьмой в писании представляется.

Тут меня и затрясло, зубы заскрежетали, внутри совсем холодно стало, а сердечко то и остановилось. Замерло, а потом как пустится зайцем. Застонала, заворочалась, вырваться пытаюсь, а не пущают. Ии нет понимания, а рвётся что-то во мне, от мага дальше, от школы этой.

– Ты чего говоришь, мужик безголовый, девочка же слышит всё! – взъелась на Дарлата матушка Евдора.

– Да понимаю я всё. Но и вы меня поймите… дверь откройте… если вестник смерти народился, значит грядёт множество смертей, а тут ещё и погань какая-то в школе завелась. Да и война с далийцами на новый виток пошла. И что делать прикажете? Скрою, потом хуже будет.

И положил меня на кровать мягкую. Я скрутилась, коленки поджала и забылась тут же сном, так измоталась. И взъерепенилась бы, да сил не осталось.

***

– Весения, просыпайтесь, – принялся требушить меня за плечо кто-то.

Я глаза разомкнула, поглядела и как закричу. Вскочила, чего было из тряпья рядом, на себя потянула. Огляделась, поняла, что платье на мне, и угомонилась немного.

А он стоит надо мной, смотрит и будто ждёт чего -то. По сторонам глядь – не моя спаленка. Это как же меня так сподобило-то?

– Ах ты ж злыдень магический! Да как тебя не разорвёт-то, поганца срамного?! Чего смотришь, пакость столишная? Ишь чего удумал! Магией своёй поганой меня куда заволок! – заголосила да завыла я, на магистра этого постылого глядючи.

Это ж надо так осрамиться! Только из дома батькиного да и сразу в чужие постели. Позор-то какой!

– Весения, вы помните, что произошло этой ночью? – пугливо как-то испросил маг растреклятый.

– Да уж ты, окаянный, озаботился, чтобы запамятовала, – взвыла я, в тряпки кутаясь.

– Так, всё ясно, не помнит, – изрёк шельмец этот магический, и из спаленки выскочил.

Ой горе мне! Теперь мне в родную слободку точно путь заказан, грязную девку батюшка в дом не примет. За голову схватилась и завыла волчицей раненой.

Тут и матушка Евдора подоспела, принялась увещевать да клясться, что ничего пакостного магистр со мной не сотворил. Рассказа как мне поплохело по дороге к спаленке, да как они меня все вместе, с ведьмой-целительницей выхаживали.

– А с чего поплохело-то? – не поняла я.

– Видать переволновалась, – отвела очи матушка.

Ой не чисто, чую, но с матушкой мне вздорить не с руки. Да и не попустит она сраму, бабушка добрая. Так и свела она меня в спаленку знакомую, уложила, да спать велела. И чего поесть принести обещала.

А мне сон не идёт, соседки мои уже убежали, одна лежу, маюсь. Полежала, да и встала. Из комнаты вышла, прихватив одёжку чистую, припомнила слова Перлы, да и пошла искать умывальню-то. Нашла, ополоснулась водой студёной, растёрлась до красна и обратно. Причесалась гребнем, матерью дарёным, косу заплела тугую, платье ненавистное чёрное одела, встала у окна, на солнышке утреннем погреться, глаза закрыла и в память окунулась. Все наущения матушкины припомнила, грамоту да речи красивые. Довольно с меня! Не позволю больше так с собой играться! Коли приняли на обучение, так пусть и обучают, а не крутят чего-то с силой моей. Неугодная им моя сила, так пускай научат как угодить.

Так меня и застала Марса, у окна да с мыслями сердитыми.

– О, так ты не спишь, – удивилась она. – А матушка Евдора велела поесть вот тебе принести.

Показала она мне блюдо, тряпицей накрытое.

– Не оголодала ещё, – буркнула я. – Веди лучше к матушке, разговор у меня к ней. Или к магистру сразу.

– Какая ты скорая, – улыбнулась Марса. – К магистру просто так с разговорами не ходят. А матушка сейчас как раз у него. Заняты они, дела школьные обсуждают.