Не школьный роман

– Переходный возраст, – извиняющимся голосом выдохнула Олька.

– Ой, и не говори, у Зинки то же самое было, – Анька начала делиться рассказами про свою невыносимую падчерицу.

Слушая исповедь Иваницкой, мы совсем не обращали внимания на выражение лица Маньки.

– Оля, – вдруг спросила она, – а где Антон?

– По-моему, с Асей кино смотрит, – беспечно ответила Олька. – Улягутся вечно на диван и грызут морковку свою, пока я по дому хлопочу.

– Пойдем, проверим, – решительно ответила бывшая жена следователя Ковшика.

– Ты чего? – Олька удивленно воззрилась на Маньку, сбитая с толку ее уверенным тоном.

– Пойдем, посмотрим на них, – настойчиво продолжала многодетная мать.

Мы как под гипнозом гуртом двинулись за ней в сторону гостиной.

Дверь была полуоткрыта, Антон и Ася действительно вместе лежали на диване. Казалось бы, в этой сцене не было ничего странного. Хотя, пожалуй, немного резанула глаз необычная близость между отчимом и падчерицей.

– Вы чего, девчонки? Уже заскучали? – недовольно повернулся к нам Антон.

– Да, заскучали, – неожиданно грубо ответила ему Манька.

– Ну ладно, веселитесь, а я отъеду по делам, – он быстро вскочил и засобирался выходить, даже не переодевшись. Видимо, прочитал в глазах Маньки что-то опасное для себя.

Повисла неловкая пауза. Антон резво обулся и в мгновение ока ретировался из дома.

– Ася, – твердо спросила Манька, – скажи нам, как к тебе Антон относится, не обижает?

Ася хмуро молчала.

– Мань, ты что, сбрендила? – растерянно спросила Олька. – Ты что, думаешь, что Тоша…

– Помолчи, пожалуйста, – Манька продолжала свой импровизированный допрос. – Тоша… делал что-то необычное… – она с трудом подбирала слова, – гладил тебя здесь? – дрожащей рукой подруга указала на область паха.

– Манька, перестань, что ты делаешь?!.. – Олька почти кричала.

Ася вдруг заплакала.

– Послушай, Олька, твой Антон педофил, я это точно знаю, – Маньку жутко трясло, – я это чувствую…

Сбиваясь, она рассказала нам причину, по которой убежала из дома много лет назад. Сказать, что мы были в шоке, это ничего не сказать. Я вспомнила ее отчима, приличного на вид дядьку в летах. Представить, что он мог вытворять с ней что-то противоестественное, было невозможно. Ася плакала у Маньки на плече и бормотала, что мама все равно ей не поверила бы. Антон говорил, что это массаж, полезно для здоровья…

После подробных расспросов удалось выяснить, что до самого страшного, тьфу-тьфу, не дошло. Но психика девочки оказалась сильно надломлена.

Олька как будто помешалась. Она в прострации сидела на огромном диване, не в силах поверить услышанному. Анька была настроена по-боевому и грозилась оторвать Тоше яйца. Мы ждали его до позднего вечера, но негодяй так и не появился. Не пришел он и на следующий день. Мы звонили по всем доступным телефонам. Но его друзья ничего сказать не могли или не хотели. Олька объявила его в розыск. Уже вечером пришла новость, что наш сексуально озабоченный поборник ЗОЖ уехал куда-то в Воронеж.

Маньке пришлось вернуться к детям, а мы с Аней все еще оставались в шикарном доме, хранящем, как оказалось, шокирующую тайну.

Я подумывала уже вызвать Оле психолога, она то впадала в истерику, то без сил ложилась прямо на пол. Ася беззвучно плакала, поджав под себя ноги.

Анька как могла пыталась взбодрить поникших девчонок:

– Слушайте, вам ведь надо искать, где жить, вы не можете здесь оставаться, это просто опасно. Он в итоге вернется в свой дом.

– Это мой дом… Тоша подарил, – тихонько ответила несчастная Олька. – Я за него только кредит выплачивать должна, – всхлипнула она.

– Подарил? Кредит? Что ты несешь? – Ужасная догадка поразила меня: – Сколько ты должна, Оля?

– 20 миллионов, – прошелестело в ответ.

Я подумала, что ослышалась:

– 20 миллионов? Это что?

– Это кредит, там проценты набежали, – ответила Оля.

– Что за х..я? – воскликнула Анька с чувством. – Это что за подарок? Принеси кредитный договор! – скомандовала она. – 25%? Какая у тебя зарплата? 17 тысяч? Охренеть! Тебе кто такой кредит дал? Тошин друг похлопотал в банке? Да этот дом столько не стоит, даже со всеми теплыми унитазами! Ему красная цена 5 лимонов…

– И еще машинааа, – запричитала наша незадачливая одноклассница.

– Какая еще машина? – удивилась Анька. – На которой Тоша уехал? Да как же ты, мать, расплачиваться собиралась за всю эту благодать? Думала, что Бог поможет? Серьезно?

– Слушай, Катька, – задумчиво обратилась ко мне Иваницкая, – надо какого-то адвоката нанять и признать ее невменяемой, может, получится, как думаешь?

«Дружба – дорогое удовольствие…» – подумала я в свою очередь.

Этот роман – не сладкая сказка, поэтому, несмотря на то, что дом удалось продать за сумму большую, чем рассчитывала Анька, и на привлечение лучших адвокатов, Олька осталась должна банку кругленькую сумму, которую будет выплачивать, видимо, до скончания века.

Я не буду рассказывать легенду, что Ваня простил свою блудную жену. Бывшие супруги живут опять вместе просто потому, что он – порядочный человек, а Ольке некуда идти и не на что жить, и еще потому, что он очень любит свою дочку Асю.

Постаревший, выпивающий, сломленный… От прежнего Ваньки остались только большие темные глаза, полные страдания… только их я и запомнила в тот последний день лета 2019 года.

* * * * *

Вся наша жизнь наполнена СМС и звонками, именно они чаще, чем личные встречи, неожиданно круто меняют обычный ход вещей.

Очередной поворотной точкой в этой истории был Олькин звонок, раздавшийся в конце сентября.

– Ася попала в больницу, – сбивчиво слышался в трубке знакомый голос подружки, – вроде сначала говорили, что ангина, но потом сделали анализ крови, и он не очень хороший, я звонила Вере, но она не отвечает…

– Да, она отдыхает во Франции, отключила телефон, – особо не тревожась, ответила я, подумаешь, ангина…

Я слишком хорошо знала, что происходит, когда наш доморощенный психиатр не отключает телефон. Была свидетелем того, как Верке досаждают пациенты. Пару лет назад Смогулия была на конгрессе в Москве и не могла отключать мобильник, так формально считалось, что она находится на работе и, соответственно, должна быть все время на связи.

После мероприятия мы расслаблялись в баре. Вдруг назойливо затренькал телефон. Пожилая женщина громко и настойчиво лопотала на иврите. Верка перевела мне, что та беспокоится за сына, он ушел в армию и не отвечает на сообщения, и никто из командования воинской части не хочет с ней разговаривать.

– Свинство какое, – возмутилась тогда я. – Действительно испереживаешься вся, тем более в Израиле, где такая неспокойная обстановка, любая мать с ума сойдет, не имея весточки от сына.