Я однажды приду… Часть I

Я даже не успела вспомнить своё решение о безмолвной рыбе в сером костюме и ответила Анне:

– Любовь украшает любое создание: будь то мужчина или женщина, ребёнок или старик, кошка или лев. Она меняет всех. Нет ничего зазорного в любви, какой бы она не была – ответной или нет. Она просто любовь и живёт совершенно независимо от всех условностей, ведь она счастлива счастьем другого. Если это любовь.

Видимо это моё бессознательное всё обдумало, пережевывая кусочки торта, и выдало свой вердикт. Анна даже не пыталась скрыть своей иронии:

– А это любовь?

– Я надеюсь.

Мне срочно нужен большой рулон скотча. Заклеить не только рот, а всю. С головы до ног. Без отверстия для дыхания. Как куколку какой-нибудь бабочки или жука.

Самуил подбежал ко мне и поцеловал руку в каком-то лихорадочном возбуждении, видимо в своей Ностальгии ему этой любви тоже не хватало. Глеб молчал, я видела только его руку, спокойно державшую сигарету. Ну вот, всё расставлено по местам. Видимо это был какой-то совершенно изощренный опыт – заставить шницель признаться в любви к едоку. Я даже не буду пытаться понять, зачем ему это нужно. Учёные тоже долго мучают мух, пытают их разными химикатами, чаще всего не понимая, зачем они это делают. Так просто, для научного опыта. Опыт удался.

Больше за вечер я не сказала ни слова. Мужчины обсуждали политику итальянского правительства, иногда переходя на итальянский язык, Анна молча курила, Андрей иногда играл лёгкие, нежные мелодии. Глеб активно участвовал в разговоре и, пожалуй, ни разу на меня не посмотрел, по крайней мере я не почувствовала его взгляд. Нам с Самуилом подали десерт: мне мороженое, а ему кусок шоколадного торта.

Наконец этот бесконечный вечер закончился. Первым поднялся Глеб и, пожелав всем доброй ночи, пригласил к себе Самуила. Анна тоже сразу ушла, мило мне улыбнувшись. Олег подошёл ко мне и предложил проводить. И вдруг Андрей, прощаясь со мной, поцеловал мне руку как матери – удерживая её двумя руками. Это я потом поняла, что как матери, а в тот момент готова была упасть и упала бы, если бы не Олег. А Виктор просто пожелал доброй ночи и улыбнулся.

Женщина существо удивительное. Она всегда на что-то надеется. Даже когда всё понятно сразу и навсегда. Поплачет и опять надеется: что пьяница-муж бросит пить, дети образумятся, начальник подобреет и даст премию, правительство увеличит зарплату, а мужчина полюбит. Каждый раз думает, что вот скоро будет всё хорошо, не очень представляя, что такое это хорошо. Так я думала, лёжа на кровати, как была в одежде. Скотчем я обернусь сама – примерно, как про серую рыбу, обещала себе.

Звук я услышала не сразу, даже не совсем звук, а как бы преддверие звука, какое-то лёгкое шипение. Когда начала прислушиваться, было уже поздно – толстенное стекло лопнуло и упало в комнату. Кто-то стремительно схватил за руку и попытался вылететь в окно, но меня также стремительно схватили за ногу, и я почти порвалась пополам, так мне показалось. Что было потом, я не очень осознавала: вокруг свистело, шипело и мелькало, наконец, меня кто-то схватил в охапку и придавил в пол. Потом был удар, и я потеряла сознание.

Сознание возвращалось медленно. Иногда я видела силуэты, глухо слышала какие-то голоса, потом снова проваливалась в забытьё. Первым, что я увидела, полностью придя в себя, был потолок из крупного красного кирпича. Я его хорошо рассмотрела, прежде чем поняла… подвал. Вот всё и решилось – победитель определился.

Двигаться я не могла, так как была вся перемотана чем-то очень плотным и пластичным: при любом движении ткань начинала тянуться, но тут же возвращалась в прежнее положение. Вот тебе и кокон. Получите, пожалуйста, как заказывали. Здесь, пожалуй, бассейнов не будет, и успокаивать тортиками тоже не станут. Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Какая я умная, страшно даже, очень страшно.

За дверью, должна же здесь быть дверь, послышались какие-то глухие удары, и стена из красного кирпича рухнула. Я закрыла глаза от взлетевшей пыли, а когда открыла их, увидела, что передо мной стоит Глеб – весь в крови и клочках одежды, со сверкающими как лазеры глазами. Он подхватил меня на руки и выбежал в проём стены. Видимо у меня действительно что-то было с головой, так как я сразу же почувствовала тошноту и потеряла сознание.

Мне снилось море. Оно плескалось у ног, гладило по руке и нашёптывало ласковые слова. А потом оно стало похлопывать меня по щеке и требовать:

– Катя, открой глаза и попробуй что-нибудь сказать.

Глаза открываться не хотели, но меня продолжали хлопать по щеке, и пришлось приподнять веки. Перед собой я увидела довольное лицо Самуила.

– Я же сказал, что всё у нас будет хорошо. Девочка моя, скажи что-нибудь.

Попробовать, конечно, можно, но у меня получалось только мычание и кряхтение. Самуил дал выпить какой-то гадости, и только после этого я смогла прохрипеть:

– Привет.

Он широко улыбнулся и сказал уже тем, кто стоял за его спиной:

– Подумаешь, головку маленько разбили, главное – личико целое.

Смеяться я не могла и поэтому только улыбнулась, а вот Виктор с Олегом устроили такой хохот, что Самуил замахал на них руками и стал выгонять:

– Идите отсюда, выздоравливающей нужен покой. Мы сейчас сделаем тебе укольчик, и ты поспишь. Теперь всё будет хорошо.

Я уже засыпала, когда услышала слова Самуила:

– Глеб, ты можешь совершенно успокоиться – они не успели её обратить. А головку мы подлечим.

4

Выздоравливала я тяжело, по голове меня действительно ударили сильно. Всё время тошнило и становилось легче, только когда Самуил давал какой-то напиток, от которого летели искры из глаз. Меня по очереди навещали Олег и Виктор, иногда приходил Андрей. Глеб и Анна не появлялись. В первые дни мне было не до вопросов – я практически не могла говорить – а потом всё время спала, напичканная укольчиками Самуила. Когда стало легче, я задумалась – а стоит ли задавать вопросы? И ответят ли на них?

Анна появилась, когда я уже стала вставать. Она выглядела странно: очень бледная и с совершенно бескровными губами, вся её красота как-то выцвела.

– Я пришла попрощаться… выздоравливай.

Её вид меня откровенно напугал.

– Что с тобой случилось?

– Тебе этого не понять. Если выживешь… передай Глебу…

Но фразу не закончила и быстро вышла из комнаты. Тут же появился Олег и спросил:

– Анна была здесь?

– Только ушла, что с ней случилось?

– Болезнь.

И уже у двери, не оборачиваясь, сказал:

– Это она тебя спасла. Мы бы не успели.

Мне нужно срочно на свежий воздух. Я первый раз вышла на балкон – опять лазурное море и яркое солнце, как на картинке туристического буклета. Почти сразу подошёл Самуил.

– Молодец, девочка, надо гулять.

– Самуил, что за болезнь у Анны?

Он сразу как-то обмяк, будто уменьшился в размерах. Долго смотрел на море и потом грустно сказал:

– Мы не можем ничего сделать. Я пытался… но не получилось.

– Но ещё в тот вечер она выглядела прекрасно. Что могло так её подкосить?

– Силы закончились.

Самуил хотел уйти, но я его задержала:

– Олег сказал, что это она спасла меня, на это ушли силы?

Он только кивнул и ушёл.

Дом, в котором мы жили, был небольшим и стоял на скале, с балкона казалось, что он парит в воздухе. У меня опять закружилась голова, и я решила вернуться. Обернувшись, увидела, что ко мне подходит Глеб, мне пришлось схватиться за резной поручень балкона, чтобы не упасть от волнения. Он мгновенно оказался рядом, и поддержал меня за руку.