Мотыльки на Кассандре

Шеф потёр лицо, немного помолчал, и оживлённо заговорил:

– Вот что наш новый модуль животворящий делает-то! Аквариум протухший, понимаешь. Ладно, давай делами заниматься.

***

На станции Катерина первой выскочила из капсулы. Даже не притормозив перед зеркалом – так, мазнула взглядом – вылетела в холл и начала нетерпеливо прохаживаться перед соседней дверью. Едва отец показался на пороге, схватила его за руку и потащила к выходу, бросив на бегу даме за стойкой:

– Тёть Фина, мы всё, теперь уже насовсем.

На улице отца с дочерью встречала не машина, а украшенная лентами и цветами коляска. Две смирные каурые лошадки с гривами, тоже перевитыми лентами, терпеливо стояли на солнцепёке, даже не перебирая ногами.

Возница, подскочив, обнял сначала Павла, потом – Катерину. Довольно пробасил:

– Ну, все в сборе? Выбрались наконец-то. Начинаем как договорились?

Павел Петрович шутливо шаркнул ногой:

– Андрей Андреевич! Надо же, какая честь! Сам главный по тарелочкам встречает. Да ещё экипаж какой подали!

Профессор Лесин почесал затылок, смущённо улыбнулся:

– Прослышали уже? Быстро же в вашей потусторонности вести разносятся. Да, выбрали. Ну, сам понимаешь, я – так, вождь военного времени и переходного периода. А ты – наш главный идеолог. Так что готовься свою ветвь власти поднимать. А мне уж науку оставишь. Так что, когда мотыльков этих отключаем? Формально договорились, что через месяц. Но можно и передоговориться. С американцами и европейцами давно согласовали, на прошлой неделе китайцы наконец-то согласились. Единогласно. Осталось отмашку дать, чтобы всем одновременно. Мы-то хоть завтра готовы.

Катерина охнула и начала возражать, но Павел Петрович её остановил:

– Не спеши. Договорились через месяц – пусть так и будет. Мы ведь ещё людей ждём, толпу целую. Андроидов-то точно хватит? К тому же у нас там любоффь. Внезапная. Которая кааак нагрянет… Так что в любом случае Андрюху её дождёмся.

Не обращая внимания на Катеринино «Ну, паап», профессор Лесин бодро ответил:

– У чего-чего, а андроидов… – Он покосился на Катерину. – Не переживай, держим то самое тело для твоего, держим, никуда не денется. Только вот когда любезного-то твоего ждать?

Катерина независимо повела плечами, а вместо неё ответил отец:

– Андрюха, я так думаю, завтра объявится, если не сегодня к вечеру. А основная масса за пару недель перейдёт, так что работаем в круглосуточном режиме. Новый пересадочный центр уже расконсервировали, хватит уже тётке Фине сельское захолустье изображать. И центры в Новгороде и Салониках запустили. Посчитали уже: за месяц все, кто хочет вернуться – как раз успеют. Вот тогда в торжественно обстановке этот проклятый Город отключаем. Одновременно все сектора. Хватит нахлебников содержать. Вот только не решили ещё: кто церемониальный рубильник опускать будет? Ты или я?

Профессор хмыкнул:

– Да какая разница, кто душегубцем станет. Все мы этим решением повязаны.

Павел Петрович резко возразил:

– По поводу души у скопища электронов мы уже пятый год копья ломаем, – и он машинально потёр челюсть, сломанную в самой первой дискуссии. – А вот Юрчика жалко. Вроде бы и сам решил…

– Какого Юрчика?

– Да дружка твоего безопасного.

– Ну, у него часто мухи с котлетами перемешиваются. Только что его жалеть? Прибудет как миленький, и пахать будет по своей линии. А то дезертировать задумал. Нет уж, пусть тоже косяки наши общие исправляет. Ручками, как все мы…

– Так он ведь наотрез отказался.

– А кто его спрашивать будет? С Василием всё договорено, упакует как зайчика, и в капсулу переноса пакетом и закинет.

Профессор громогласно рассмеялся и злорадно добавил:

– Забыл как в реале жить – напомним, не хочет – заставим. Я ему и андроида подобрал, от всей души, годочков тридцати видом. Смотри, ещё дочку твою у Андрюхи отбивать начнёт…

Павел Петрович воровато покосился на Катерину, отошедшую к крыльцу и топчущуюся там с отрешённым видом, и признался:

– Не отобьёт. Она ещё в прошлом году в Андрюху влюбилась, когда в Городе как психолог стажировалась. В самом, что ни на есть, модном тамошнем аватаре. Ну, тогда не срослось, а в натуральном виде, так сказать…

– Так он же сам там выглядел как не знаю что!

– Ну, за муки полюбила…

– Какие ещё муки?

– Как какие? Творческие. И если мужик чуть симпатичнее обезьяны…

– Если бы обезьяны. Мартышкой он там был. Натуральной. И вообще, Катьке твоей сколько лет? Двадцать три? А ему, реальных? За сотню. Вот и думай.

Павел Петрович помрачнел, но не согласился:

– А мне что думать? Пусть сами разбираются.

Он кивнул на оглушительно хлопнувшую дверь пересадочной станции, из которой выскочил Андрей и бросился к Катерине. Немного понаблюдав за целующейся парочкой, мужчины синхронно вздохнули. Павел Петрович сочувственно пробормотал:

– Тяжело парню будет. Особенно – когда узнает. Вот как и когда ему рассказывать – даже не представляю.

Профессор пожал плечами:

– А кому сейчас легко? Мне, думаешь, легче – собственное детище уничтожать? А когда сказать – понятно: прямо сейчас.

Он стремительно подошёл к Андрею, который с удивлением на него уставился, продолжая обнимать Катерину, и без всяких предисловий сообщил:

– Город ваш через месяц отключаем. Совсем. Весь.

Андрей немного поморгал, почесал затылок, и спокойно ответил:

– Что-то такое я и подозревал. Были признаки, что так или иначе всё скоро закончится. Не думал, правда, что так быстро и резко. Только весь Город – это вы погорячились. Ту же Кассандру, например, можно оставить.

Профессор вызверился:

– Своё творение пожалел? А мне, думаешь, моего не жалко? Уж побольше твоего вложено…

Ласково придержав Катерину, рванувшуюся его защищать, Андрей насмешливо спросил:

– А людей куда денете?