Под флагом цвета крови и свободы

– Я сам выбрал его себе, когда узнал, что мой отец пират, – торопливо ответил мальчишка. – Мне показалось, что оно… подходит больше, чем то, что дала мне мать.

– Сколько тебе лет, Роджер? Как давно ты ушел из дому? – чуть заметно дрогнувшим голосом продолжал спрашивать Рэдфорд. Генри удивленно обернулся к нему:

– Что это означает, Джек? Разве ты…

– Старший помощник Фокс, – решительным, напряженно резанувшим воздух голосом вмешалась Эрнеста, – будьте добры, нам нужно поговорить. – Пробившись сквозь толпу любопытных матросов, Морено сразу же оттеснила его на мостик и одарила яростным взглядом: – Ты вообще соображаешь, что творишь? Я же предупреждала, чтобы ты не смел подставлять капитана своими выходками!

– Мэм, простите, но я вас не понимаю, – безо всякой обиды ответил Генри. Эрнеста коротко, зло рассмеялась и сразу же сама оборвала себя:

– Вот как? На кой черт тебе даны глаза, если ты ими ничего не видишь?! – Она болезненно поморщилась, переведя взгляд на вытянувшегося перед капитаном мальчика и прибавила хрипло: – Ты дал ему напрасную надежду, а хуже этого преступления нет ничего.

– Почему напрасную? Разве сын не должен знать своего отца? – возразил юноша, и Морено скривилась с отчетливой мукой на лице, затмившей скрывавшую ее до того злость:

– Глаза раскрой, говорю же. У парня англичанка-мать, а отец – либо голландец, либо француз-южанин. Причем лицом он явно пошел в него…

– Вы ведь не можете знать наверняка, – шепнул Генри настойчиво. Эрнеста обернула к нему сверкнувшие искренним, хоть и невеселым смехом глаза:

– После целой жизни на Карибском побережье, где в каждом жителе по три-четыре крови, а сам он знает пять-шесть языков? Даже не представляешь, как я хотела бы сейчас ошибиться…

– Моя мама живет на Мартинике, в… в доме господина Сильвареса, – несколько смущаясь сразу же поднявшегося следом за упоминанием фамилии держателя крупного борделя гула матросских голосов, продолжал между тем Роджер. – Мама говорила, что вы – мой отец, и поэтому я сбежал из дому и отправился искать вас, как только… Я везде побывал – и в Порт-Ройяле, и в Нассау, и на Тортуге, и в Нью-Лондоне, и здесь, на Тольяре – я искал, спрашивал всех, только чтобы встретиться с вами, мистер Рэдфорд! Мне говорили… говорили, что все это ни к чему… что я могу и не быть вашим сыном… но я не слушал, не слушал их всех, потому что точно знал – вы мой настоящий отец! – все сильнее прерывающимся голосом повторял он, с мольбой глядя на капитана: – Вы… Вы ведь мой отец? Мой настоящий отец, сэр?

Каменные, словно судорогой сведенные черты лица Рэдфорда наконец чуть заметно дрогнули; медленно, неуверенно, словно делая это в первый раз в жизни, он кивнул:

– Да. Да, конечно, Роджер, я – твой отец. У меня нет в этом ни малейшего сомнения.

– Господи Боже, – не то с облегчением, не то с восторгом пробормотала Эрнеста так тихо, что даже стоявший рядом Генри едва смог разобрать слова. Роджер же, казалось, не поверил своим ушам: до этого державшийся каким-то невероятным усилием, он совсем затих, застыл на месте, не смея шелохнуться и глядя на Рэдфорда глазами, полными такой безусловной и восторженной любви, что у того дрогнуло сердце.

– Я твой отец, – уже намного тверже повторил Джек, шагнув ему навстречу и раскрыв объятия: – Иди же ко мне, сынок. Добро пожаловать, – уже через мгновение тонкие, крепкие для десятилетнего мальчишки, а для него самого – все равно невыносимо хрупкие ручонки обхватили его шею, и Роджер, прижимаясь к нему и крупно трясясь всем телом, зашептал куда-то в плечо, пряча зареванные наконец-то прорвавшимися слезами глаза:

– Я знал… знал, что вы мне поверите! Я правда ваш сын? Ведь правда же… правда, отец?..

– Правда, сынок, – решительно ответил Рэдфорд, осознав, что для него не составило труда подхватить на руки это доверчиво прильнувшее к нему существо: видимо, мальчик здорово оголодал за время своих поисков. – Вот как мы сделаем: сейчас отдадим якорь и выйдем в море, а ты пока сходишь поесть, умоешься и переоденешься – думаю, у нас найдутся какие-то вещи для тебя; и заодно зайдем к мистеру Халуэллу – он у нас судовой врач.

– Врач? – мгновенно насторожился Роджер, хотя из его объятий выбираться не спешил. – Но я… я ничем не болен, отец!

– Так положено у нас на борту, – спокойно заверил его Рэдфорд, решив не тревожить мальчика раньше времени – в конце концов, видневшиеся у того на шейке темные цинготные пятна означали не самую опасную болезнь, с которой ему доводилось сталкиваться – не нашлось бы чего посерьезнее. – А затем я познакомлю тебя со всеми членами команды.

– Мистера Фокса я уже знаю, – гордо сообщил Роджер, и Генри невольно улыбнулся при этом, подойдя к ним чуть ближе. Рэдфорд одобрительно кивнул:

– Это замечательно. Мистер Фокс – старший помощник капитана, моя правая рука. А эта прекрасная леди, – указал он на Эрнесту, – наш штурман, самый умный человек на борту.

– Она указывает, куда идти судну? – глаза Роджера невольно заблестели, и Морено усмехнулась – даже несколько смущенно – протягивая руку, чтобы потрепать его по волосам:

– Нет. Указывает твой отец, а я лишь объясняю, как быстро и безопасно добраться туда…

– Еще она квартирмейстер – то есть отвечает за все деньги и запасы продовольствия на корабле. И ух какая строгая дама, между нами говоря – у нее не забалуешь, – проказливо улыбнувшись, громким шепотом прибавил Генри. Эдвард вежливо поднял брови:

– Мистер Фокс, когда чьи-то приказы, в том числе сеньориты Морено, вас останавливали?

– Это мистер Дойли, наш старший канонир, по совместительству помощник Эрнесты. Тоже очень умный человек, и поэтому эти двое всегда защищают друг друга, – мгновенно вмешался в готовую вспыхнуть ссору Рэдфорд. – С остальными я тебя познакомлю позже, а пока – пусть мистер Фокс поможет тебе освоиться: вы с ним, наверное, уже успели подружиться.

Мальчик радостно закивал головой и, казалось, хотел что-то сказать, когда движение за спинами толпившихся вокруг него людей привлекло его внимание: из трюма, шатаясь и держась руками за канатные растяжки над головой для прочей надежности, выскребся рулевой Морган, сразу же направившийся прямиком к капитану.

– Уведи Роджера в мою каюту, Генри. Немедленно! – не терпящим возражений голосом приказал Джек, и Фокс повиновался, видимо, поняв, что при последующем разговоре ему – как и мальчику – лучше не присутствовать.

– Капитан, – едва пробравшись сквозь толпу матросов и дыша так, словно только что в одиночку обошел все судно от грузовых отсеков до марсовых площадок, сразу же начал Морган, – капитан, я немедленно должен сообщить!..

– Мы отплываем, господин рулевой, – сухо возразил Рэдфорд. – Если вы уже в состоянии работать, займите свое место, – махнул он рукой в сторону мирно качавшегося на волнах «Морского льва» – тяжеловесный галеон не стали ставить на якорь близко к берегу, так что от «Попутного ветра» до него можно было добраться только на шлюпке. Морган огляделся по сторонам, явно чувствуя себя неуютно – видно, не столько даже из-за похмелья, сколько из-за такого количества окружающих, матросов, которых он вчера еще с удовольствием отходил бы плетью, но теперь ставших невольными свидетелями происходящего.

– Крайне сожалею, сэр, но я вынужден настоять, – хрипло рявкнул он, косясь то в поблескивающие чуть заметными искорками смеха глаза капитана, то в совершенно серьезные и настороженные – Эрнесты. – Это касается и мисс Морено.

– Моя каюта сейчас занята, – нарушил первым напряженное молчание Рэдфорд, почти незаметно обняв девушку за плечи – защитным жестом, так же, как брал на руки Роджера и хлопал по спине Генри, сжимал сильными пальцами ручки штурвала и рукоять сабли. – Быть может, мисс Морено согласится пустить нас к себе.

В небольшой, однако в целом просторной комнате Эрнесты разом стало тесно: Эдварду упорно казалось, что дело вовсе не в них четверых – в конце концов, Джек отлично устроился на стуле, сама хозяйка – на любимой крышке сундука, Морган остался стоять перед ними посреди комнаты, а сам Дойли почему-то предпочел остаться в дверях, словно опасаясь, что кто-то войдет. И не так уж много места занимал каждый из них: тесно было от удушливой злости, давно накопившихся, созревших от молчания вопросов и обид.

– Прошлой ночью из корабельной казны исчезли деньги, двести английских гиней золотом, – мрачно взирая на них троих по очереди, проворчал Морган. – Это помимо расходов на продовольствие и вооружение: я спрашивал у Макферсона, какая сумма там нужна. И одновременно с этим пропал тот юнга-итальянец, Карлито. Позвольте мне отправиться на берег и разыскать его.

– Мистер Морган, у меня к вам два вопроса, – резко перебил его Рэдфорд. – Во–первых, с чего вы взяли, что деньги пропали? Могли возникнуть непредвиденные расходы, о которых лично перед вами никто отчитываться не обязан…

– А второй вопрос задам я, – вмешалась Эрнеста с ничего хорошего не обещающим рулевому взглядом. – Каким образом у вас оказался ключ от судовой казны, который должен быть всего в двух экземплярах: для капитана и для квартирмейстера?

– Ключ у меня есть с тех пор, как обязанности счетовода исполнял Макферсон, – ответил Морган, – а насчет вашего вопроса, сэр – я своими глазами видел закупленные товары и их цену знаю. Примерно столько, сколько надо, и недостает.

– Взгляните сами, – жестом фокусника Рэдфорд развернул на столе заранее переписанный набело список: Эдвард помнил, как они с Эрнестой по завершении погрузки составляли его всего час назад, всячески задирая цены, чтобы покрыть недостачу – не двести гиней, конечно, экономия девушки имела плоды, но все равно приличную. Рулевой свирепо вперился взглядом в ровные строчки, очевидно, понимая, что перепроверять что-то бесполезно.

– Нашли недостачу, мистер Морган? – спустя пару минут сворачивая лист и убирая на край стола, холодно поинтересовался Джек. Тот в ответ буркнул что-то невнятное, не поднимая головы. – Тогда вот что я скажу: мы не станем упускать прекрасный отлив ради какого-то мальчишки – захотел уходить, пусть уходит, невелика потеря. Благо, теперь есть и кем его заменить в случае чего, – лицо капитана на секунду просветлело и вновь стало прежним: – Не смею больше вас задерживать. Возвращайтесь к работе, господин рулевой.

– Это вы, – внезапно глухим, низким голосом проговорил Морган, глядя мимо него – на одну лишь Эрнесту: та вызывающе вздернула подбородок и подняла брови с самым непринужденным видом:

– Я – что? Не понимаю вас, мистер Морган.

– Вы отпустили мальчишку. Еще и небось денег ему насовали в дорогу, – надвигаясь на нее, прорычал рулевой. Рэдфорд заметно напрягся, и Дойли тоже невольно шагнул от двери поближе к ним, однако девушка и не подумала испугаться:

– Если у вас есть какие-то подозрения – валяйте, выкладывайте их на общем собрании: посмотрим, сколько людей посмеется над ними – а перед вами, господин рулевой, я отчитываться не обязана.

– Капитан!.. – требовательно рявкнул Морган, не поворачивая головы, однако Рэдфорд даже не сдвинулся с места:

– Мисс Морено говорит совершенно справедливые вещи, и я с ними согласен. В своих действиях она обязана давать отчет мне – у меня к ней вопросов нет – а вам, как ее подчиненному, не пристало с нее спрашивать. Уходите, мистер Морган. Радуйтесь, что я пропускаю мимо своего внимания тот факт, что по вашей вине от нас бегут матросы, а другие непрестанно жалуются на вас!

– Ты мне еще заплатишь за это! – потрясая тяжелым кулаком всего в футе от лица девушки, прорычал Морган; Эрнеста лишь холодно и выжидательно посмотрела на него, не двинувшись с места, и Эдвард, наплевав на всю свою гордость и уверенность, что «мисс штурман» и сама отлично справится, встал между ними – лицом к разъяренному рулевому:

– А может, это вы и украли деньги?

– Что?!.. – мгновенно наливаясь кровью и багровея, прорычал тот. Дойли стиснул кулаки, но не отступил:

– Раз вы сами признали, что у вас есть ключ от судовой казны – может, вы и взяли деньги? Спрятали где-нибудь на судне, а мальчишку убили для отвода глаз ночью. Как вы думаете, чьей версии поверит команда – моей или вашей?

– Что… Что ты несешь? – хрипло пробормотал Морган, но Эдвард видел, что достиг своей цели: глаза того забегали. Видимо, прошлую ночь рулевой помнил скверно, и при иных условиях подобная версия вполне могла быть близка к истине: