Берегиня Чёрной Поляны

Такие ноги в нашем захолустье встречались нечасто. Да, что там, я такие ноги до сих пор только по телевизору видел. Обтекаемой формы мыски чёрных ботинок пахли воском, кожей и десятком тысяч баксов. Последнее, конечно фигурально, но как иначе могла пахнуть обувь от Берлучи[31 - Туфли Berluti шьются вручную из специальной кожи Venezia, затем патинируются – для достижения глубоких оттенков цвета.]. Захотелось потереться мордой об этот шедевр дизайнерской мысли, но я сдержал свой внутренний порыв и пригляделся к хозяину чудесных ботиков с Изнанки. Я умел так пристально всмотреться, что, не засыпая, видел, то, что окружало мой объект внимания в Изнанке. Навники всегда за собой оставляют след. Я его своим нутром кошачьим чую. Распознать могу не всегда, но вот учуять – это запросто. Над ботинками явно трудился домовой. Причём не наш, а европейский Кобальд, так что сразу стало ясно, от чего так завораживает взгляд глубокий чёрный цвет модельной обуви. Вот значит, в чём секрет огромной популярности бренда. Ну да это меня не касается, какие там, у Кобальдов дела с сапожниками. Носки и брюки тоже были дорогими, и очень новыми, как будто куплены нарочно перед встречей с нами. Даже магазинный дух ещё не выветрился. Странно. Мне казалось, что богатые люди носят только после прачечной одежду. Из-за явной новизны костюма, выяснить о жизни человека, что сидел в этом костюме, что-нибудь особенное не было возможности, и я вернулся в Явь. Прислушался к неспешным разговорам за столом. Приветствиями стороны уже обменялись и теперь обсуждали детали сделки. Собственно говоря, детали излагал нотариус, а остальные слушали

– Данный объект, именуемый в дальнейшем дом, снят с регистрационного и кадастрового учета и передаётся в собственность ООО «Старая мельница», как объект старины для экспозиции в историко-этнографическом центре «Русское подворье». Продавец гарантирует, что на дату заключения Договора дом принадлежит Продавцу на праве собственности, в споре и под арестом не состоит, не является предметом залога, не обременен правами третьих лиц. – Нотариус закашлялся, выпил воды и продолжил чтение.

«Не обременён правами третьих лиц, значит. По законам Яви может всё и так, а вот в Нави всё может и не быть так просто», – шевельнул усами я. – «Как же защититься нам от этих третьих лиц?»

– Риски, связанные со случайной гибелью или повреждением дома, до момента их передачи Покупателю по Передаточному акту несёт Продавец. Со дня передачи дома Покупателю по Передаточному акту риски, связанные со случайной гибелью или повреждением дома, несёт Покупатель, если только не будет доказано, что гибель или повреждение дома произошли по вине Продавца.

«А ведь это вариант! Если домик лишь на Навьей силе держится, то его до заключения Передаточного акта освятить потребно. Очень даже символично будет. Пиар вокруг этого построим. Прессу опять же позовём», – я потрогал лапой голенище сапога деда Егора. Он спустил ко мне ладонь. Я тут же замурчал, запел ему свою идею. Дескать, в контракт отдельный пункт об освящении нужно включить. Службу за наш счёт проводим, а потом уж только демонтаж начинаем.

Егор Гаврилович дослушал до конца нотариуса. Когда тот уже на подпись документ подал, попросил мою поправочку внести. Продавец весь подобрался, разозлился сильно. Я такие вещи хорошо чую. От людей, когда они так злятся, словно искры летят электрические. Даже воздух вокруг потрескивает. Нотариус, конечно, стал втолковывать деду, что такие детали можно и не вписывать в бумаги, но Егор Гаврилович упёрся. Он ведь тоже не слепой, видит, как владелец сруба нервничать стал.

Атмосферу разрядила Ирочка. Она пришла с подносом, на который выложила и печенье, и конфетки, чай для дедушки и кофе для других участников переговоров. Тут я решил, что моя миссия окончена и вынырнул из-под стола.

– Ой, котик! – восхитилась она мной, – Откуда ты здесь взялся, милый?

– Это мой, – ответил дед, обмакивая в чашку ус, – Из сумки видно вылез шельмец. К ветеринару везу.

– Кастрировать? – спросил тип в кожаных Берлучи, и я воззрился на него с негодованием. Теперь его мне было видно целиком, и я решил, что дедушка был прав, не доверяя ему в этой сделке. Ну не может такой холёный городской хлыщ, в таких ужасно дорогих и модных шмотках пытаться втюхать за бесценок старый дом какому-то провинциальному музею. Да денег, что он выручит сегодня и на пуговицу от его рубашки не хватит.

– Бедняжка! Бедный котик, – Ирочка взяла меня на ручки, – Егор Гаврилович, не ожидала я от Вас. А можно я ему немножко сливок дам. Ну, чтоб он всё-таки не так расстраивался.

Дед пожал плечами.

– Дайте, Ирочка, я правда думаю, что это ему мало чем поможет. И Вы поосторожней с этим типом. Он у нас спец по разбиванию сердец.

– Стих получился, – подал голос нотариус, – у Вас стих получился спец – сердец. Рифма.

– Может, мы к предмету договора от кота вернёмся, – предложил нетерпеливо тип в Берлучи. – У меня сегодня ещё дел по горло.

Ирочка закрыла дверь и, ласково поглаживая, отнесла меня в приёмную. Там она налила мне сливок и принялась раскладывать по папкам разные бумажки на столе. Я быстро расправился с приятным угощением и начал мыть усы. Из кабинета вышел встрёпанный нотариус. Должно быть, к соглашению они всё же пришли, поскольку он потребовал, чтоб Ирочка открыла документ и внесла в него ещё два пункта. Два? Как же два, когда один был?

Я тихонько вспрыгнул на рабочий стол и стал заглядывать, что там, в компьютере, у Ирочки творится.

– Нет, киска, нет. Тебе сюда нельзя, – девушка с улыбкой опустила меня на пол. Через минуту принтер загудел и выплюнул наружу несколько листков. Нотариус скрепил их степлером и снова скрылся у себя за дверью.

– Вот так и мучайся, теперь от любопытства, – сказал я сам себе. Но Леночка решила, что я плачу в предчувствии ужасных перемен в моей судьбе. Она ласкала и чесала меня до тех пор, пока Егор Гаврилович не вышел и не начал одеваться. Модный тип, к тому времени уже покинул нас, других посетителей в конторе не было, и девушка предприняла ещё одну попытку для спасенья моего котова естества.

– Егор Гаврилович, Вы понимаете, как это плохо отразится на его здоровье? Какой букет болезней за собою это повлечёт? Он станет толстым и ленивым.

Дед Егор сгрёб меня у неё из рук и засунул в вещмешок.

– Конечно, понимаю, милая. Жаль он этого понять не хочет. – Для выразительности дед ещё тряхнул мешком так, что я совсем запутался внутри в своих конечностях и высказал свой искренний протест довольно громко и весьма презрительно.

Что ж он ещё попросит у меня прощенья. Я задумался, как лучше отомстить ему. Тем временем мешок с моей персоной опять был прикреплён к седлу. Дед сел верхом и тронулся размеренным, неспешным шагом. Он то и дело останавливал Карлушу, разговаривал о чём-то с встречными знакомцами, должно быть из желания позлить меня побольше. И как это мы раньше с ним дружили… Я вздохнул.

Наконец мы выехали из деревни. Догадался я об этом по тому, как поменялся шаг Карлуши. Мерин теперь снова бежал ровной стелющейся рысью. И меня качало как на палубе морского корабля. Попытавшись выбраться, я обнаружил, что тесемки вещмешка затянуты внахлёст, и выбраться из тряпочной тюрьмы возможно лишь вспоров её когтями. Я принялся драть ткань и орать, но дед внимания на то не обратил, и лишь когда я выдохся совсем, он сбавил ход и вскоре вовсе остановился.

– Артемий, где ты есть? – раздался его зычный голос.

– Иду, иду Егор Гаврилович. Сейчас. – ответили ему откуда-то издалека.

Мешок опять пришёл в движение. Я понял, что меня отвязывают. «Да неужто впрямь меня к ветеринару приволок… Вот ведь подлец какой!» – Я истово забился, даже попытался укусить деда, когда он из мешка меня вытряхивал. Очутившись на свободе, я приготовился принять бой и дорого отдать свою жизнь, прижал уши, издал воинственный вой. Но вокруг меня были не белые больничные стены, а изрытый множеством следов машин, людей и нелюдей снег. То тут, то там я натыкался взглядом на те самые объекты, что оставили все эти следы. Их было много, и они похоже проявляли ко мне явный интерес.

– Экий он злющий, этот твой Хранитель, – сказал один из них противным дребезжащим голосом. – Чегой-то ты его Гаврилыч в мешке возишь? Он тебя, что совсем не слухается?

– Слухается, Артемий Петрович, слухается. – смеётся дед. – Ты ж меня слухаешься, Вась? Ну, хотя бы иногда? Да?

Я затравленно огляделся. Место было мне как будто не знакомо, но в нём чувствовался запах леса и реки, к которым я привык. Тихонько чтоб проверить лапы я попятился. Никто не стал мешать мне. Дедушка ушёл в сторонку и о чём-то оживлённо говорил с седым плюгавым мужичком в лохматой серой шапке. В ветеринары таких не берут это точно. Все ветеринары, что я видел, были дюжими, зловещего вида мужиками с огроменными лапищами. Иначе бы им нипочём не удалось меня скрутить и всякие ужасные манипуляции со мной проделывать. Я несколько остыл. Пока что мы с Карлушей никого не интересовали. На всякий случай я отходить от мерина не стал, сел у него под пузом, как-никак, а укрытие.

Егор Гаврилович наговорился с дедком и пошёл куда-то в сторону двух здоровенных сараев. Дедок ещё немного потоптался в стороне и двинулся к нам. Я вздыбил шерсть. Пусть знает, что так просто я не сдамся. Но ушанка деда, словно заяц проскакала мимо. Дедок забавно припадал на одном шаге к земле и подскакивал на следующем. Я пригляделся, вроде не хромой. Чего ж так ходит странно… Проводив глазами странного хозяина ушастой шапки, я немного осмелел и решил выяснить, куда же это завёз меня Егор Гаврилович?

Кроме подмеченных мной двух сараев, был ещё крошечный домик у опушки, окружённый легковыми автомобилями разных моделей и размеров. Слева от домишки в лес уходила наезженная проселочная дорога. Дорогу перекрывал шлагбаум. Значит не просто лес, а охраняемая территория. Я поглядел в другую сторону. Там велась стройка, и ушастый дед уже скакал среди строительных лесов и техники. А за строительством стелилась серой лентой гладь закованной в лед речки.

«Чернушка», – понял я, и тут всё стало на свои места. – «На стройку меня дед Егор привёз, на стройку. И не сказал ведь. Знал, как я обрадуюсь, и не сказал».

Я подскочил на все четыре лапы и рванул к реке. Успеть бы осмотреть всё, пока дедушка домой не соберется. С осени, когда я был здесь последний раз, у старой мельничной плотины многое успело измениться. Саму плотину укрепили, сделали задвижку хитрую для спуска лишней воды в паводок. Поверх плотины проложили мостик. Это мне понравилось. Под мельницу и гостевой дом возвели фундамент, даже цокольный этаж из камня сложили. Сойдёт снег и за месяц сруб над ним поставят. Новоселье можно праздновать.

– Ну что, Хранитель, принимай работу, – надо мной опять раздался дребезжащий голос. Старичок в ушанке стоял рядом и весёлыми, голубыми глазами пялился на меня. И тут до меня враз дошло, что если он меня Хранителем зовёт, то никакой он не старик, вернее не просто старик.

– День добрый, с кем имею честь? – спросил я его хмуро.

– Артемий Петрович Заяц, бригадир артели, что хоромы водяные строит.

Я опять опешил.

– Какие хоромы?

– Водяные. Как Дедушка Водяной заказывал, так и построили. Уже почитай, как всю отделку сделали, осталось воду запустить и можно заселяться будет. Глядеть не будете?

– А можно? – глупо ухмыльнулся я.

– Егор Гаврилович велел, Вам всё тут показать, так что пойдёмте, провожу, – и Заяц поскакал в сторону дома гостевого. – Мы пока только два этажа и сделали. Потом как водники заселятся, они нам с верхней частью помогать будут. Знаете ли, очень всё не просто напридумывала Василина Егоровна. В наше время так не строили. Но на то она и Василиса Премудрая.

Дедок трескуче засмеялся, обнажив крупные белые зубы. «Заяц, он и есть заяц», – подумал я, а вслух сказал.

– И чем же водники вам помогают?

– Ну, на первых порах, они много помогали. Котлован соорудить, укрепить его, зацементировать. На возведении стен и плотины тоже трудились. Знаете, как сваи глубоко вогнали, не на день построено, на века. А мы вообще здесь больше по отделочной части, по красоте так сказать рукотворной специалисты. Так идёмте же, господин Кот, я Вам сейчас покажу.

Я спустился вместе с дедком в цокольный этаж. Здесь было чисто, сухо и тепло.

– Протапливаем слегка, – словно прочёл мои мысли дед Артемий, – Полы, как Василина Егоровна велела, везде тёплые. Ну, с подогревом, то есть. Бойлерную как поставили, так сразу и протапливаем. В холоде работать многим нельзя. Из южных стан специалистов повыписывали.

Он открыл дверь в следующую комнату, и я понял, что чудеса здесь только начинаются. Всё, что заставило меня таращиться с открытым ртом по сторонам, творили в этой мастерской. В центре стояла муфельная печь. Вокруг на трёх больших столах лежали заготовки под оконные и дверные витражи, стекло простое и витражное, кусочки смальты, молотки, горелки. Среди всех этих чудес сновали огненные джинны и пери[32 - Джинны – мужские духи в арабской мифологии. В доисламскую эпоху джинны почитались как боги. Пери – духи в виде прекрасных девушек в персидской мифологии.].

– Нелегалы. Гастарбайтеры, – ахнул я и с ужасом почувствовал, как загорелась у меня земля под ногами. Вернее, под лапами. – Как же так, вы, почему все регистрацию не получили? Я перед Правью как теперь ответ держать буду?

– Не боись, Хранитель, не узнает никто. Егор Гаврилович, нас тихо ввёз, тихо и вывезет. – сказал один из них, – Мы никуда отсюда не показываемся, ни с кем чужим не видимся. Нам двести лет никто такой заказ не предлагал, мы по работе творческой жуть как соскучились. А тут гляди, какая красота будет.