Дверь. Сборник мистических рассказов

***

Нана буквально ворвалась в кабинет Марка. Едва отдышалась в его надежных объятиях, слушая лихорадочное биение своего сердца в груди.

– Тихо, девочка, тихо, – муж был очень внимателен, впрочем, как всегда. – К чему такая спешка?

– Я видела маньяка на площади!

– Прямо так сразу маньяка? – Марк шептал ей в макушку, но Нана знала, чувствовала, что он улыбается.

– Да. Ты мне не веришь? Он давно следит за мной из окна. А сегодня вышел!

Муж отстранил жену от себя и ласково посмотрел в заплаканные глаза.

– А что ты делала на площади? Обычно ты проходишь по ней, ничего не замечая.

– Я стояла. Там ссорились двое. Мне стало интересно. Такие смешные, дергались, как марионетки.

– Так может, и твой маньяк вышел посмотреть на чужие телодвижения, а не на тебя? – вот всегда он такой, что-то скажет, и ей становится стыдно.

Марк старше. Он уже работал, когда Нана пошла в первый класс. Это огромная разница. Нана задумалась и вспомнила о том, с кем и у нее будет огромная разница. Ведь муж еще не знает. А если узнает, то пути назад не будет…

Она вытерла слезинки, забыв про белобрысого, и решила, что даст себе еще один день на раздумья.

***

Лука знал, о чем хочет рассказать. Он достал свою шкатулку, но впервые нарушил ритуал. Из шкатулки он извлек только карандаш, ластик и листы бумаги. Примерно за час он исписал почти два листа мелким убористым почерком ветеринара. Он перемежал картинки в словах картинками реальными, и выходило даже не плохо: вот неуверенная девушка на краю тротуара, вот дверь с пришпиленной запиской, вот странный парень с улыбкой в глазах. Оказывается, если не ставить перед собой цель нарисовать шедевр, а рисовать так, как рисуют дети, то получается тепло и душевно. Лука торопился записать все свои мысли. Он рисовал чувства, жизненное пространство, собственную тревожность. Ему впервые нравилось то, что он делает.

***

Полина уже почти испугалась Лииной серьезности, как та задорно расхохоталась. Подруга смеялась до слез, до икоты. Потом поинтересовалась, не сняла ли Полина всю ситуацию на мобильник.

– А зачем?

– Сделали бы рекламу этому придурку.

Девушки погуляли до вечера по парку. Возвращаться домой решили через площадь. Лия хотела сама поглядеть на Хранителя и дверь.

Несмотря на то, что уже стемнело, они были на месте. Парень все так же сидел на корточках. Дверь все так же манила белизной пришпиленного квадратика бумаги.

– Тук-тук-тук, – Лия уверенно постучалась в косяк. – Можно зайти из параллельного мира? Из мира ваших грез?

Хранитель привстал и удивленно воззрился на девушек.

– Еще никто не заходил.

– А я вот зайду, – Лия попыталась открыть дверь, но та была заперта. – Что за черт!

– Простите! – парень принялся рыться в карманах, потом нашел ключик, который машинально убрал после Луки, и открыл замок. – Прошу.

Полина вдруг поняла, что ничего просто так не бывает, этот демарш подруги ни к чему хорошему привести не может, тем более, дверь была не просто закрыта, а даже заперта. Девушка насильно схватила Лию за запястье и, что-то сердито шипя, потащила домой.

***

Нана оставила Марка в офисе, во избежание дальнейших нотаций про маньяков и рискнула пойти домой одна. Энергичным шагом она миновала площадь, шла, намеренно не глядя по сторонам, только вперед, только к цели. Почти не прислушиваясь к изменениям в своем организме, почти даже поверив, что то, что у нее внутри, это помощник, соучастник ее бунта.

Нана даже не заметила, как машинально перешагнула через порог открытой двери, как вослед ей раздался щелчок. Она просто легким движением прикоснулась к животу и почувствовала, даже, наверное, не физически, а как-то духовно, ответное шевеление, будто маленькая бабочка вспорхнула с цветка.

***

Лука медленно сжигал в камине исписанные листы и плакал. Такой легкости на сердце, какую чувствовал в этот момент – еще не было никогда. Пусть слезы бороздили соленые дорожки – это ничего, это ангелы где-то рядом, и поют свои песни. Как сказал тот Хранитель? Что все есть только у Христа? Нет, он не прав… А может, и прав, и в момент исполнения своей мечты мы наиболее полно ощущаем Христа в себе.

***

Полина проводила домой Лию, а потом опять вернулась на площадь. Парень стоял перед дверью, упираясь лбом в древесную плиту.

– Опять пришли посмеяться? – спросил глухо.

– Нет. Пришла понять.

– Может, вы и правы. Это все обман. И ничего не меняется. Здесь прошли сегодня двое. Один сознательно. А вторая даже не заметила. И я не знаю, изменилось ли что-то в их жизни…

– Есть только один способ проверить, – Полина положила руку на плечо Хранителю.

– Какой?

– Зайти самому.

– Но некому будет закрыть дверь за мной, – парень смотрел с надеждой и верой.

– А я на что?

Полина недолго посмотрела, как он делает несколько шагов вперед, сутулясь и почти не отрывая от земли ноги, а потом закрыла дверь и повернула ключ.

Город на 280-м километре

Константин был отличным пластическим хирургом. К нему записывались на операции на годы вперед. Платили немалые деньги, чтобы его умелые руки исправили недоработки Господа Бога (по мнению пациентов). Именно поэтому Костя последние шесть лет совсем не ходил в отпуск, так, брал иногда отгулы, плюс Новогодние каникулы. Но вчера пришло письмо:

«Здравствуйте, Костенька! Это Лида, Ваша троюродная сестра, дочка Клавдии Михайловны. Пишу Вам по просьбе моей тетки, Варвары Михайловны, у которой Вы воспитывались. Тетка приболела… Или…

В общем, не буду юлить, хватил ее удар на нынешней неделе. Полезла в погреб за картошкой, а вытаскивал мой муж… Тетка Варя лежит лежмя. И зовет Вас. Спрашивает Костенька приехал или нет… Вы уж простите великодушно, понимаем, беспокойство. Но может сможете выбраться, пока тетка Богу душу не отдала… Не берите греха на душу…

С уважением, Лидия. Село Верхнеязыково…»

Константин прямо утром оформил отпуск на три недели и тут же сел за баранку. Что заставило его так поступить? Поступиться важной работой? Может, совесть; может обрубленные простые фразы Лидки; может осознание того, что тетю Варю, заменившую ему мать, по сути, он не видел с момента своего переезда в столицу. Так, писал иногда дежурные письма и отправлял открытки, посылки по праздникам… Интересно, как выглядят сейчас прежде самые близкие ему люди. Постарели, вероятно?

Константин вдруг понял, что не может вспомнить, как именно выглядели Лидка, Клавдия Михайловна, тетя Варя… Давно это все было. Вспоминались все больше совсем другие вещи: как гоняли с мальчишками на велосипеде – до оврага и обратно, как воровали яблоки в соседском саду, как тетка накладывала полную тарелку дымящейся картошки и наливала парное молоко. Руки помнил. А лицо – нет. Вот ведь, метаморфоза! А память, кажется, профессиональная.

А все – жизнь городская, где все бегут куда-то, торопятся, и вечно не успевают… Так и Костя. В свои сорок два года он не успел завести семью, детей. Правда, жил в центре, в большой квартире, имел новую машину, счет в банке… Неплохо… Но могло быть и лучше… Сколько людей прошло мимо: и важных, и так, сквозных… А многих ли он узнал бы потом, встретив на улице? Вот мелькнет иной раз в толпе кто-то смутно знакомый, приглядишься, кивнешь на всякий случай – вдруг общались когда-то – и пройдешь мимо. Тем более, и в толпе приходится теперь не часто бывать: на работу на авто, с работы – на авто. По гостям – времени ходить нет. Все общение ограничивается разговорами по мобильнику, и в интернете. Еще на работе… Но там просто необходимо общаться, производственная необходимость…