Попутный ветер

Поэтому он покачал головой и сказал:

– Я не имею право уходить со станции. Мало ли кто прибудет транзитом. Его надо будет переправить в следующую точку, а сделать это окажется некому. Простите, но я могу потерять это место, если отправлюсь за вами, – и, стараясь не смотреть в глаза собеседнице, юноша добавил: – А оно мне дорого.

Конечно же, он солгал, но то была ложь во благо. Олаф не держался за это место, впрочем, как и за любое другое. В любой момент он мог сорваться и отправиться по дорогам Империи. Юноша говорил так больше для того, чтобы остановить эту упрямицу, даже приблизительно не имеющую понятия, что её может ожидать в пути.

Но, видимо, остановить Летту могла только сама Жизнеродящая, а она занималась какими-то другими важными делами и даже не подозревала о замысле одной из своих дочерей.

– Транзитом? То есть – проездом? – уточнила девушка, зацепившись за одно из слов юноши. – А каким образом вы будете отправлять? Транспорта у вас нет.

– Зато будет их путевая карта, где моя станция – лишь точка проложенного специалистом маршрута. Я воспользуюсь данными и запущу ветропарат.

– Что служит препятствием для того, чтобы поступить так же в моем случае? – она пахнула недовольством, совершенно несправедливо предполагая, что парень её обманывает.

Он мог бы обидеться. Но это ему бы ничего не дало. Упрямица твёрдо решила стоять на своём. А спорить и что-то доказывать встречающему проводнику не позволяла профессиональная этика.

– Просто в вашем случае маршрут изначально проложен неверно. И эта станция – конец вашего пути, – Олаф не стал углубляться в особенности ветряных путешествий, отвечая с отстранённой вежливостью и завидным терпением.

Летта Валенса задумалась. Достала свою ветряную карту, посмотрела на непонятные крючочки и загогулины, а потом подтолкнула её по столу к юноше.

– Наверное, вам она пригодится больше?

– Зачем?

– Вы рассказывали о какой-то компенсации.

– Мне от карты никакого прока, – он покачал головой. – Я уже отправил описание ошибки, засвидетельствовал её. Для получения компенсации – этого довольно. Если вы хотите получить ещё что-то от вашего отправителя, придержите карту у себя.

Девушка пристально и невыносимо грустно посмотрела ему в глаза. Её мысли были надёжно скрыты, но от эмоций потянуло морозом, даже показалось, что ещё немного и защиплет кончик носа. Наверное, Летта представила, как пойдёт одна, без сопровождения, без надежды на помощь и доброе слово. Потом повернулась и ушла в купальню.

Собирая в удобную заплечную сумку провизию в дорогу, Олаф размышлял о случившемся. Надо признать, все обошлось наилучшим образом. Он не понёс особых затрат, гостья пробыла у него не больше пары часов, и, можно сказать, просто составила компанию за завтраком. Опекать ее и дальше инструкция не требовала.

Другой путешественник, окажись он на месте девушки, мог оказаться более требовательным и капризным, и постарался бы не упустить выгоду, требовал бы изысканной пищи и развлечений. Какие в этой глуши развлечения? Сбор кислицы вечером, когда она раскрывает свои цветы красному закату? Любование на местных обитателей флоры и фауны? Купание в луже грязи после ночного дождя? Или чтение книг, коих накопилась небольшая библиотека? Будьте добры, выложите все и разом!

Олаф усмехнулся своим мыслям. Душу грызло неприятное чувство, которое он старательно подавлял. Каждый вправе совершать свои ошибки. Юноша сделал всё, что было в его силах, описал девушке трудности и риски предстоящего ей путешествия. Продолжать отговаривать дальше – просто невежливо. Тем более, кто он такой? Случайный встречный!

Тем временем в дверях купальни показалась Летта Валенса. Вопреки ожиданиям, она осталась в рубашке и штанах Олафа, а собственные пожитки завязала узлом и перекинула через плечо, словно мешок.

– Платье ещё слишком сырое. Могу я остаться в ваших вещах?

– Да, конечно.

– Плату за них…

– Не беспокойтесь, – перебил юноша. – Как я уже говорил, все удобства – за счёт компании.

Летта Валенса сложила своё платье в протянутую проводником заплечную сумку, накинула на себя плащ с вешалки – уж о нем пыльники позаботились на славу – и пошла к дверям. Уже у выхода она обернулась и пристально взглянула на Олафа, старательно делавшего вид, что ему все равно. Хотя почему делавшего – ему и впрямь все равно! Нянькой глупым упрямицам он не нанимался!

– Мне, правда, позарез нужно в Темьгород, – еле слышно сказала девушка.

– Доброго ветра в спину! – пожелал юноша вслед.

Недовольство собой охватывало его все сильнее.

Он смотрел на путешественницу из окна до тех пор, пока она не скрылась из вида. «Что ж, в Темьгород, да ещё и пешком – сама захотела!» – подумал с досадой: «Могла бы дождаться обратной карты, вернуться к своей семье под крылышко и забыть всю эту историю. Вспоминать потом изредка – или не вспоминать вовсе».

Следующие часа два Олаф просто промаялся. Пытался занять себя работой в огороде, написать доклад в компанию ветряных перевозок, приготовить обед. Но случайная гостья не шла у него из головы. Мысли о ней сопровождали юношу во всех делах. И ладно бы хоть красавица, ладно бы рассказала, зачем ей так позарез нужен этот мэр Темьгорода! Но нет же! Мелькнула и растаяла, как былинка на ветру. Отчего же тогда на душе так паршиво? Почему ноги неумолимо ведут к изгороди, а глаза пытаются разглядеть ту, что уже давно скрылась вдали?

В последнее время Олаф почти убедил себя, что жалеть людей не стоит. Пожалеешь одного, поможешь – другой обидится, что его обделили. Всеобщее счастье – недостижимая мечта. А тут вдруг…

Пискнул ветродуй, и юноша вернулся к работе. Занятый своими мыслями, он впервые за все время службы действовал машинально, как если бы волшебство переноса вдруг обратилось для него в то, чем было для сотен рядовых проводников – в рутинный и довольно скучный процесс, лишенный даже ничтожного обаяния тайны.

Он даже забыл постелить мостки, чтобы посетитель не испачкался по прибытии – а такого никогда себе не позволял.

Из загустевшего на миг воздуха шагнул вперёд белобородый представительный старик. И, разумеется, тут же увяз по щиколотку: дорогие кожаные сапоги облепила маслянистая, жирная и чёрная грязь.

– Сервис, к Мракнесущему! – ругнулся громко, выбираясь на сухую дорожку.

– Дождь был, – пожал плечами Олаф. – Тёплый сезон.

– Песочком бы засыпал! – прибывший буквально вонял раздражением, и с этим резким запахом сражались острые и пряные духи.

Старик нервно вытащил дорожную карту. Дорогую, с блестящими виньетками, мерцающими точками маршрута и прочими атрибутами процветающей конторы. Наверняка, и отправляющий там сидел – не чета картографу Летты Валенса – рассчитал все и вымерил точно до ладошки, можно не сомневаться.

– У вас ещё два переноса, – предупредил Олаф, вкладывая карту в приёмник.

– Знаю, не хуже вас, – пробурчал путешественник. – Делайте своё дело и помалкивайте!

Он явно нервничал, беспокойно оглядываясь по сторонам, и старался не отходить далеко от арки, только брезгливо оттёр о траву испачканные сапоги и вернулся.

– Надо немного подождать, – сказал Олаф и мысленно поблагодарил Жизнеродящую за то, что с картой у этого типа все в порядке.

Если бы на месте Летты Валенса оказался этот белобородый, проводнику пришлось бы не сладко: тысячи проклятий, гром на голову и пожизненное рабство, в лучшем случае.

– Мракнесущий! – недовольно кривясь, старик достал большой платок и вытер пот со лба и шеи. – Каждый миг, что я здесь торчу, может стать для меня последним!

– Почему это? – поинтересовался Олаф, попутно выставляя мостки через лужу. Теперь грубиян мог вернуться под свод арки, не запачкав ног.

– Как будто вы не знаете! – путешественник становился все несноснее, перетаптываясь в ветропарате.

– Я ни о чем таком не слышал, – юноша не боялся перечить, туман уже начинал сгущаться, ещё мгновение и буяна унесёт в проплаченную им сторону, вместе с его дорогой картой и непомерным недовольством.

– В этих землях повышенный фон опасности! Пропадают люди! – и белобородый растаял, оставив после себя резкий запах своих духов и червяка сомнений в душе проводника.

Сердце Олафа неприятно бухнуло в ребра. Слюна стала горькой и тягучей, как смола. В ушах эхом продолжала звучать фраза "повышенный фон опасности".

Не предупредили.

Не посчитали нужным сообщить.