Qualia

– Ты все время ржешь! – улыбнулась Аня.

– Даже не знаю, что из этих двух зол мне нравится больше. Вот если бы я оказалась на необитаемом острове, то я бы, конечно, выбрала мужчину! А ты?

Ане не хотелось поддерживать разговор на эту тему. Она заранее знала всю его незамысловатую траекторию. Глядя на огромный серо-зеленый массив каменных высоток, она сказала:

– А я бы здесь не была счастлива!

– Да такие барышни, как ты, нигде и никогда не будут счастливы. Ни с кем!

– Горизонт. Воздух. Шум прибоя. Я мечтаю жить на берегу синего-синего моря. Ощущать…

Ольга не дала ей закончить:

– Слушай, это так банально! У меня так свекровь бывшая рассуждала, но ей можно. Она чистая наседка. У нее мозгов нет. А ты то чего? Не нравится мне твой настрой…

Аня перестала ее слушать. Затягиваясь безвкусным жестким дымом, она думала о безмятежном море, набегающих волнах и розовом закатном солнце в желтоватых облаках. «Нас никто не понимает. Никто не слышит. О чем я думаю, мечтаю, как мне живется всем глубоко безразлично. По существу, мы совсем не знаем друг друга…» – размышляла она про себя, чувствуя одиночество и тоску.

– Человеку нужен человек! Это моя самая серьезная концепция! – сказала Аня вслух. Ольга замолчала. Казалось, ее ничем нельзя пробить и вывести на серьезный разговор, но случилось «необычное». Впервые за несколько лет, Аня увидела, как Ольга нахмурилась.

– Человеку нужен человек? Это раньше было! У Тарковского в кино… – сказала Оля, – А сейчас человеку ничего не нужно! Он все употребил уже. Сыт по горло. Человек занят потреблением человека!

– Ты все упрощаешь! Это бесит!

– Да ты посмотри вокруг. Человеку нужен хлеб, зрелище и боль! Чтоб он ценил, что имеет. Всё! – безапелляционно заявила Ольга. – Знаешь, как говорила моя бабка, царство ей небесное: лишь бы не было войны!

– Ужасно.

– Самое благодарное и счастливое поколение людей было, между прочим. Так настрадались, что им вообще не надо ничего было. Хлеб есть – и, слава богу! На том спасибо!

Женщины ехали молча. Москва удушающе грела. Ане захотелось выпить чего-нибудь прохладного со льдом. Остыть. Несколько раз нервно нажав на кнопку кондиционера, она выставила девятнадцать градусов.

– Куда едем? – спросила она подругу.

– На «Седьмое небо»[3 - Ресторан в Москве.].

– А нас туда пустят?

Ольга вместо ответа усмехнулась. Подъехав к светофору, она нажала педаль тормоза. Машина послушно мягко остановилась. Сделав музыку тише, Ольга вдруг спросила:

– Кстати, ты своего бывшего не простила еще?

Аня села выше, изменив позу:

– Ты опять?!

Отыгрывая такт пальцами по рулю, Оля произнесла негромко:

– Я бы на твоем месте подумала ещё, Ань.

Загорелся зеленый. Автомобиль тронулся с места и помчался вперед. Аня недовольно поморщилась и отвернулась, показывая всем видом, что не хочет на эту тему больше говорить. Ей очень хотелось забыть… Ольга не отступила.

– Мы же все ошибаемся. Безгрешных нет! Как там сказано? Кому простят много, будет любить больше.

Аня разозлилась:

– Прекрати! Не могу слушать эту ахинею! Когда ты цитируешь святых отцов – это невозможный перебор!

– Человек то страдает, Ань. Ну, будь милосердна! У вас же сын! Дай ему еще шанс! Выслушай его!

– И пусть страдает! Пусть! Я не буду больше никого жалеть! – взорвалась Аня. – Хватит! Надоело! Оставь меня в покое. А этому уроду передай, что я его не хочу больше знать.

Аня закрыла лицо ладонями, пытаясь спрятать и затолкать вырвавшиеся из сердца эмоции обратно. Они посыпались из нее, словно камни из стены рушащегося дома. Ольга почувствовала это и отступила. Она молча наблюдала, как Аня опустила стекло, выбросила бычок из окна автомобиля, потом снова плотно закрыла окно, и нервно обхватила себя за локти, закрывшись от внешнего мира в плотный панцирь.

В душе была пустота. Музыка через колонки. Ритм, бьющий под солнечное сплетение, забивающий боль куда-то в самые кишки, в самую глубь. Хотелось напиться. Хотелось отключиться. Выбросить. Выплюнуть. Выплакать. Выдрать эту боль из себя.

Через несколько минут Ольга остановила машину. Приехали. Останкинская телебашня в ночном освещении впечатляла. В подсвеченном небе густые голубоватые облака клубились вокруг ее тонкого высокого тела. Ольга и Анна вышли из автомобиля и направились к «Седьмому небу». Красивая стильная Ольга шла чуть впереди. Она была свободна уже несколько лет, любила вечеринки, музыку и легкость холостяцкой жизни.

Аня шла немного позади, глядя на небо. Слегка замедлив шаг, она заметила, как оно изменялось прямо на ее глазах. Облака медленно и зловеще стали кружить вокруг башни, становясь плотнее, превращаясь в воронку.

– Мордор какой-то! – вымолвила она, чувствуя легкий озноб, будто стало холоднее.

– Что? – переспросила Оля.

– Может, не пойдем?

Отмахнувшись, поправив грудь повыше, Ольга решительно заявила:

– Нет уж, дорогая. Поохотимся!

Аня сделала шаг вперед и вдруг почувствовала резкую и сильную боль в ноге.

– Ай! – вырвалось у нее. – Что за черт!

Она остановилась и прислушалась к странным ощущениям. Никогда с ней такого не было раньше. Она слегка приподняла ногу, согнув в колене, не в силах на нее наступить. Туфелька на высоком каблуке соскользнула и упала на землю. Ольга, с удивлением наблюдая за ней со стороны, быстро подошла и встревоженно взяла ее под руку, помогая балансировать.

– Подвернула, что ли?

– Не знаю! – морщась от боли, сказала Аня.

– Как ты умудрилась-то на ровном месте! – слегка разочарованно сказала подруга. Настроение ее испортилось моментально. Уголки губ поползли вниз, как у грустного клоуна: пропал еще один вечер в ее жизни, когда она могла повстречать свою «настоящую и единственную любовь». Женщина подняла туфель подруги с земли, тяжело вздохнула и положила его себе в дамскую сумочку.

– Опирайся на меня. Пойдем к машине! – обреченно вымолвила она и повела Аню обратно к своему дорогому автомобилю.

– Самойлова! На УЗИ! – раздался голос медсестры, вырвав ее из воспоминаний.

* * *

В кабинете ультразвуковой диагностики было темно. Темно-коричневые шторы плотно задернуты. Справа от входа стояла кушетка.