Розы после дождя

– Я тоже об этом узнала только перед ужином, – растерянно ответила я, но Августа, ничего не заметив, весело продолжала:

– И когда свадьба?

– Скорее всего, в августе или в сентябре, – отозвался папа.

– Тут-то осталось всего четыре месяца! – удивилась Августа.

– Именно, поэтому нам нужно будет поторопиться с приготовлениями, – произнесла Лара.

– Кстати, о праздниках. Демьяновы годовщину свадьбы всё-таки решили отмечать за городом.

– За городом? – удивлённо переспросила Лариса. – Они же хотели в городе.

– Хотели, но передумали.

Лицо Ларисы искривилось от недовольства. «Как же она не любит дачу! А вот маме всегда была больше по душе загородная жизнь, она мечтала, что на старости лет поселится на даче, будет выращивать цветы и нянчиться с внуками». А Лариса тем временем продолжала причитать и жаловаться на то, сколько неудобств это создаст. Зато я обрадовалась: это замечательная возможность пописать и навестить бабушку.

***

Ранним субботним утром мы выехали на дачу. Погода благоволила: утро выдалось ясное, воздух был наполнен свежестью и ароматом цветущих садов, а молодая трава отдавала ярко-изумрудными переливами. Повсюду слышалось чириканье воробьев. Вид оживающей природы после зимней спячки не мог не радовать. Хотя на душе все равно было тоскливо. Впрочем, чему я удивляюсь, со мной всегда так: когда я вспоминаю о маме. Она очень любила наш загородный дом, и он словно любил ее. Небольшой кирпичный дом с мансардой с маленьким огородиком и садом, который разбили мама с бабушкой и который уходил вглубь и сливался с парком. Последние месяцы жизни мама провела там, похоронить ее, она попросила тоже там…

Дорога заняла минут сорок и пролегала через несколько деревень, и чем дальше мы отдалялись от города, тем чаще моему взору попадались цветущие яблони и груши. В голове я уже рисовала цветущую яблоню в нашем саду, которую мы посадили вместе с бабушкой. «Бабушка!.. – резко подумалось о ней. – Как она там? По словам Вари, ее состояние стабильное без изменений».

По приезду я быстро поднялась в свою комнату. В ней как всегда царили чистота и порядок, а на подоконнике красовался букет из свежесрезанных тюльпанов и нарциссов. «Ах!.. – невольно вырвалось у меня, и я вдохнула их аромат. – Надо будет обязательно поблагодарить Варю. Она никогда не забывает порадовать меня свежесрезанным букетиком». Не теряя времени, я быстро присела на кровать и, достав блокнот, сделала небольшой набросок. «Хорошо получилось!» – и довольная вышла из комнаты, чтобы, наконец, проведать бабушку.

Дверь в ее спальню была плотно заперта. Я осторожно надавила на ручку и тихо вошла. В нос сразу ударил запах лекарств и камфары. Окна были пришторены, и в комнате царил полумрак. Бабушка спала. Я присела на стул, который стоял у изголовья ее кровати, и взяла за руку. Невольно из глаз покатились слезы: трудно видеть её в таком состоянии, особенно после долгой разлуки. Она похудела, лицо осунулось, а морщины изрешетили кожу на лбу и щеках. Когда слёзы закончились, я склонила голову к ней на подушку и принялась рассказывать обо всём, что со мной произошло с тех пор, как мы не виделись. Когда и слов не осталось, я ещё немного посидела с ней, невольно наблюдая за ее дыханием. Дышала она еле заметно, тихо-тихо. Из коридора время от времени доносились скрип то открывающейся, то закрывающейся двери и громкие возгласы Ларисы: она была чем-то недовольна, но и им было не под силу потревожить бабушкин сон. Поцеловав ее на прощание, я ушла к себе. Достала мольберт, разложила краски и, присев на то место, где сидела прежде, принялась за работу. Три часа, и картина готова. Раздался стук, и в дверном проёме, не дожидаясь ответа, показалась Августа.

– Ты уже здесь! А то я заходила, но тебя не было. Подумала, что ты куда-то ушла.

– Нет, я была у бабушки, потом писала, – и, повернув холст к Августе, спросила. – Ну как?

Она бегло скользнула взглядом по картине и также бегло ответила:

– Норм. Мама сказала, чтобы в шесть тридцать были готовы.

– Хорошо… – отозвалась я, а про себя добавила: «Не хочу туда ехать!.. Для чего? Лучше бы я осталась дома, прогулялась по парку, сделала несколько набросков. А так придется бессмысленно торчать там весь вечер. Но выбора у меня нет. Увы, нужно собираться…»

Когда мы подъезжали к дому Демьяновых, начало смеркаться. За воротами были слышны звуки классической музыка, а калитку и дорожку, ведущую к входу, украшали букетики из белых и розовых роз и разноцветные лампочки. В полумраке двухэтажный выложенный из красного кирпича коттедж возвышался высокой зловещей громадиной. Не знаю, почему, но именно такие ассоциации он у меня вызвал. Хотя внутри было светло и чинно. Организаторы постарались на славу. Холл утопал в цветочных композициях из розовых и белых роз. Гостей пока было мало. Мы приехали одними из первых, и все благодаря стараниям Ларисы. По холлу ещё бегали официанты, заканчивая последние приготовления. В столовой сверкал стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный фарфором и хрусталем. «Неужели, я скоро стану частью всего этого?» – невольно думалось мне, а Августа, словно прочитав мои мысли, произнесла:

– Ты только представь! Ты скоро станешь частью всего этого!

На ее лице читалось искреннее восхищение.

– Честно, не представляю. Я ещё не свыклась с этой мыслью.

Августа по-прежнему с неподдельным любопытством разглядывала убранство холла и то и дело отзывалась о новой подмеченной мелочи.

Незаметно холл оживлялся. Со всех сторон зазвучали мужские голоса, и заискрился женский смех. К восьми часам, наконец, показались виновники торжества – родители Стаса: Павел Олегович и Людмила Петровна. В их адрес посыпались поздравления и волнительные речи. Они старались выглядеть довольными и счастливыми, но по лицу Людмилы Петровны читалось абсолютное безразличие ко всему происходящему и не доставляющее ей ни малейшего удовольствия, будто это делалось для галочки, только Павел Олегович дружелюбно улыбался и жал всем руку.

Спустя час пламенных речей и поздравлений объявили небольшой перерыв. Собравшиеся, наконец, расслабились и разошлись по холлу. Многие вышли во внутренний двор, где играл музыку специально приглашённый оркестр, некоторые стали танцевать. На улице совсем потемнело, и весь двор очаровательно утопал в свете ночных фонарей и гирлянд. А я воспользовалась перерывом и подошла к Соне, которую давно заприметила в другой стороне холла. Мы успели лишь обменяться фразами приветствия, как неожиданно меня за плечо кто-то одернул. Я обернулась и хотела произнести «Привет!», но опешила. Мне показалось, что это Стас, но присмотревшись, поняла, что ошиблась. Он был очень похож на него. Пока я мешкалась, он протянул мне руку и пригласил на танец. Не знаю почему, но я ответила на его приглашение. Теперь, когда мы находились друг напротив друга и двигались в ритме танца, я, получше к нему присмотрелась, поняла, что он мне напоминает кого-то другого, словно я его где-то уже видела: черты лица, взгляд, улыбка – весь его облик. Он был не дурен собой, высокий, лёгкая небритость придавала ему особое обаяние. Он весь танец молчал, лишь изредка посматривал на меня и ухмылялся. Похоже, он заметил, что я пристально разглядывала его, но мне было все равно, не выдержав, я, наконец, спросила:

– Кто вы? Вы здесь впервые?

– Да, но ты должна меня знать, – ответил он и испытывающе посмотрел на меня.

– Не думаю. Я бы запомнила. Кто вы?

Он немного наклонился ко мне и заговорщическим голосом сказал:

– Тогда называй меня незнакомцем.

– А имени у вас нет?

– Есть, Вик, но ты его узнаешь, если пообещаешь еще один танец!

– Вы знаете мое имя? – удивилась я.

– Знаю, – ответил он, после чего выпустил мою руку и направился к дому. Я тоже последовала за ним, не переставая думать о том, кто же это может быть. «А ведь он прав, что-то мне подсказывает, что я его знаю, но откуда? Случайный знакомый? Нет!.. Я не завожу случайных связей. Тогда кто? Очень странно…»

В холле снова зазвучали поздравительные речи. Время близилось к половине десятого. Вскоре Павел Олегович взял микрофон и, в очередной раз, поблагодарив всех собравшихся, попросил минуту внимания:

– Мне не хочется упускать такую возможность, когда близкие и дорогие нам люди собрались все вместе. Поэтому хочу поделиться радостной новостью. Стас, Вика, подойдите ко мне!

Когда я услышала свое имя, опешила и несколько секунд стояла в замешательстве. Но меня подогнал Стас, откуда он только взялся, до этого я его нигде не видела, и мы вместе подошли к его отцу.

– У тебя слишком серьезное выражение лица для такого случая, – шепнул мне на ухо Стас. – Улыбнись, на нас все смотрят.

– А может, нужно было заранее предупредить?

– Хватит!.. – отдернул он меня и, приподняв подбородок и поправив костюм, стал смотреть в зал. «Ему бы тоже не помешало улыбнуться, – подумалось мне. – А-то состряпал не улыбку, а кривую гримасу. Еще учит меня!»

Но я все же сделала над собой усилие и улыбнулась, а Павел Олегович, окинув нас доброжелательным взглядом, продолжил:

– В нашей семье радостное событие этой осенью мой сын Станислав и дочь Дмитрия Березина Виктория соединят свои судьбы и заключат брак. Это решение было принято так поспешно буквально на днях. И сегодняшний вечер позвольте считать официальной помолвкой.

И он захлопал. Вслед за ним, как по цепной реакции, раздались аплодисменты всех собравшихся и буря оваций в наш адрес. Напоследок, Павел Олегович попросил нас станцевать и отошёл к Людмиле Петровне. Стас протянул мне руку, и мы спустились с ним в зону, отведенную для танцев.

Когда танец закончился, Стас поцеловал меня в щеку и, постояв рядом несколько минут, скрылся. Больше я его в этот вечер не видела. «Наверное, не так должен вести себя новоиспеченный жених». Зато ко мне подошли Лариса и Людмила Петровна, радостные и довольные, они увлеченно говорили о предстоящей свадьбе, обо всех тех приготовлениях, которые нужно будет сделать. Я только поддакивала им в ответ, но внутри ощущала грусть и пустоту. «Наверное, не так должна чувствовать себя новоиспечённая невеста? Почему папа не предупредил меня, что о помолвке будет объявлено уже сегодня! Я же выглядела по-идиотски». Когда Лара и Людмила Петровна, наконец, отошли, за спиной раздался знакомый голос, я обернулась и увидела незнакомца. Он стоял с вытянутой рукой и ждал моего согласия на танец.

– Вы выбрали неудачный момент, – промолвила я.

– Я жду, – настаивал он.

Я вздохнула и подала ему руку. Начали мы медленно, потом стали двигаться быстрее. Мы крутились, и все крутилось вокруг нас, словно диск на оси. Я чувствовала, что он пристально смотрел на меня, но я больше не отвечала ему взаимностью и даже не разглядывала его, как в первый раз. Теперь это не имело никакого значения. Ничего теперь не имело значения. Вдруг на мгновение на меня нашел столбняк. Я остановилась и хотела уйти, но он не позволил. Наоборот, прижал к себе ещё крепче.

– Что вы делаете? – возмутилась я. – На нас же все смотрят!

Но он лишь ухмыльнулся. «Опять эта улыбка. Всё-таки откуда я его знаю?» Пока я размышляла, музыка закончилась, он бросил на прощание: «Еще увидимся» и направился к дому. Я тоже хотела войти, но прямо перед входом мне преградила путь Соня: