Розы после дождя

– И такое было.

– А помнишь, ваше с Соней излюбленное место, куда вы частенько сбегали ото всех.

– Ещё бы! Конечно, помню. Кстати, после вон той скамейки как раз должна быть узкая дорожка, ведущая к нему.

– Пойдем по ней? – Я радостно кивнула в ответ, и мы свернули на тропинку, уводящую вглубь парка.

– Кажется, с тех пор деревья непомерно разрослись, – отозвался Костя, в очередной раз, раздвигая ветви, заслонявшие нам путь. – А вот и эта полянка! Как вы ее только нашли?

– Не знаю, мне показала ее Соня.

Перед нашими взорами раскинулась широкая поляна, окружённая кленами, ясенями и липами и сплошь покрытая молодой зелёной травой.

– Как здесь все изменилось! – удивленно произнесла я. – Раньше она казалась гораздо больше.

– Ты права, но деревья выросли, да и мы. А вот и дуб. – И Костя показал на высокий раскидистый дуб, находящийся справа от нас. – Не замёрз, красавец! Помнишь?

– Помню.

– И чего тебе тогда дома не сиделось?

– Я всего лишь хотела до отъезда успеть насобирать цветов для мамы.

– А я тебя спалил!

Я засмеялась.

– Да, но внезапно начавшаяся гроза расстроила все мои планы.

– И нам пришлось укрыться под этим дубом.

– Да…

– Ты так боялась раскатов грома, что крепко прижималась ко мне…

– Я не боялась грома, просто было очень холодно.

Костя хмыкнул:

– Нас потом ещё нашел ваш пес Черныш. Что с ним стало?

– Утонул, бедняжка!

Наступило недолгое молчание, которое нарушил Костя:

– А пойдём к нам?

Я сначала хотела отказаться, но потом передумала. Встреча с Костей оживила в памяти столько приятных детских воспоминаний, что пусть эти ощущения продлятся ещё немного. Раньше мы часто ходили друг к другу в гости, – мама Кости и Сони Тамара Максимовна и моя мама в детстве были соседями, вместе учились в одной школе и дружили, но потом их дорожки разошлись. Встретились они вновь, когда мои родители купили тут дачу, а мама в первый же год случайно встретила Тамару Максимовну, так они и стали общаться, заодно и подружили нас с Соней. Дом у них был небольшой, одноэтажный, немного старомодный с козырьком над дверью и перилами из кованого железа. Соню мы нашли в гостиной, она сидела на диване и листала какой-то глянцевый журнал, а, услышав наши голоса, оглянулась с удивлённым видом.

– Привет! – отозвалась я первой и, присев к ней на диван, обняла.

– Привет… – растерянно произнесла она и, снова обернулась к Косте и хотела ему что-то сказать, но он ее опередил:

– Все, ты мне проспорила! Она меня не узнала!

Соня ахнула и, поджав нижнюю губу, посмотрела на меня:

– Вик! Я совсем забыла тебе сказать, – и прикрыла рот рукой. – Что этот, прохвост, успел сделать?

– Ничего… – улыбаясь, ответила я.

– Как же я могла забыть?!

Костя присел на спинку дивана и, похлопав ее по плечу, ехидно произнес:

– Все! С тебя теперь должок!

– Ага, конечно! Помечтай!

– О, вы все здесь! – раздался голос Тамары Максимовны, и через мгновение она вошла в гостиную в широком платье-разлетайке. В руках она держала кухонное полотенце и вытирала им руки. Темно-русые волосы были заколоты на затылке в короткий хвост.

– Здравствуйте! – поприветствовала я ее.

– О, Вик! Здравствуй! – и Тамара Максимовна, поправив челку и убрав за ухо короткую прядь, спросила:

– Как дела?

– Хорошо.

– Как бабушка?

– По-прежнему.

Она, участливо кивнув в ответ, добавила:

– Через полчаса будем ужинать. Ты с нами?

– Конечно! – отозвался Костя, удаляясь из гостиной. – Ты думаешь, эти трещотки наговорятся за полчаса?!

Мы с Соней бросили ему вслед косые взгляды, но, тем не менее, он оказался прав. За полчаса мы не наговорились, и боюсь, что никогда не наговоримся. Ужин прошел в приятной теплой семейной атмосфере, и оживил в памяти ворох воспоминаний, что домой я вернулась с единственной мыслью, поскорее отыскать свою «коробочку с сокровищами»: обычная картонная коробка из-под обуви, в которой я в детстве хранила всякие безделушки. Она стояла у меня под кроватью и, когда было грустно, доставала ее, высыпала все содержимое себе на колени и, складывая обратно каждую вещицу, припоминала историю, которая была связана с ней. Теперь за ненадобностью она пылилась на верхней полке шкафа. Я пододвинула стул, достала коробку и, смахнув слой пыли, открыла крышку. Как прежде, высыпала все содержимое себе на колени. Чего здесь только не было! И огромная еловая шишка, и ракушки, которые достал мне со дна реки Костя, и его носовой платок, которым он обвязал мне палец, когда я умудрилась вонзить в него рыболовный крючок, и который я ему так и не отдала. Я раздвинула все безделушки и нашла тот самый крючок! Что тут ещё есть?! Несколько камешков причудливой расцветки. Вот и мой самый любимый: черный с серебристыми вкраплениями. Засохший цветок чайной розы, который мы с Соней украдкой сорвали с соседской дачи. Ещё Костина записка: «Завтра в пять тридцать», что значило, что к этому времени нужно было быть готовой, чтобы успеть улизнуть с ним на рыбалку. Я улыбнулась.

Соня редко с нами ходила: она терпеть не могла ранние подъёмы, а если и шла, то всю дорогу ныла, надоедая и мне, и Косте. В этом я ее никогда не понимала, ведь на речке было столько всего интересного, как можно было не хотеть туда пойти. Когда клёв не удавался, мы бродили с Костей по окрестностям, в поисках какой-нибудь живности, например, улиток или катушек, чтобы наловить свежую партию, потому что прежнюю из-за своей безалаберности я оставляла на солнце, и они от перегрева погибали.

Всё-таки странно, и какой смысл был ему возиться с маленькими восьмилетними девочками, ведь Косте тогда было уже лет тринадцать или четырнадцать? Или его просто вынуждали родители, что вернее всего. Но как бы там ни было, только он мог утолить мое любопытство и жажду приключений. Ведь в глазах родных я должна была быть прилежной девочкой, сидеть в красивом платьице в беседке и читать с умным видом книжки. А меня, наоборот, интересовало всё, что было за ее пределами. Страх был мне нипочём. Собственно в первый раз мы с Соней и пошли на рыбалку, потому что Костя раздразнил нас трусихами, что мы побоимся сбежать из дома в такую рань. Не знаю, как Соню, но меня эти слова сильно задели. Я была готова на всё, лишь бы не прослыть трусихой.

И вот в шесть часов, я как штык, сидела на подоконнике в ожидании Костиного свиста. Условный позывной: когда он приближался к нашему дому, начинал насвистывать какую-нибудь песенку. Услышав ее, я выбиралась из комнаты и на корточках проползала под всеми окнами. Это было сделать не трудно. Но оставалось самое опасное: окно на веранде. Оно не было завешено шторами, да и рамы почти всегда были открыты настежь, вдобавок там с утра обязательно хозяйничали мама или бабушка, или еще хуже, если они были вдвоем. Поэтому требовалось незаметно проползти под окном, быстро сигануть за виноград, снова проползти за кустами смородины и нырнуть в щель в заборе, о которой никто не догадывался, к моей превеликой радости.

Раздался стук и отвлек меня от воспоминаний. Не дожидаясь ответа, в дверном проёме показалась Августа.