Победа в лабораторных условиях

– Спасибо, – произнёс глава Совета густым низким голосом, торжественно и важно, – всем, кто собрался сегодня. Мы открываем шестьсот семьдесят восьмую сессию заседания Большого совета. Она продлится семь дней. Я прошу вас всех оставить личные разногласия и трудиться только на благо Стении. Все решения, которые мы примем сегодня, послужат основой для нашего будущего. Да хранит нас Всевышний. Лорд Дойл, прошу вас, ознакомьте нас с основными вопросами, которые мы должны рассмотреть за это время.

Марика подобралась, готовясь к папиному выступлению. Интересно, нервничает ли он? Судя по всему – ни капли. Он заговорил спокойно и, как всегда, неторопливо.

– Лорды и леди, мы обработали все ваши запросы и документы. Господин глава Совета с нашей скромной помощью определил пять ключевых вопросов. Первый – это требования Остеррада, касающиеся спорной территории в пойме реки Карст-тон. Нет, пожалуйста! – он повысил голос, немедленно пресекая начавшееся гудение голосов. – Пожалуйста, оставьте все комментарии до своего выступления. Второй вопрос, который будет рассмотрен Советом, это повышение цен на эмирские ткани и другие товары, а также участившиеся конфликты в таможенной зоне. Далее мы обсудим нарушения портальных запретов на границах и усиление обороны страны. Четвёртый пункт, мы предполагаем посвятить ему третий день заседаний полностью, это контроль немагического населения, образовательная реформа лорда Эска, промышленные инновации в Грейл-коре и финансирование Жёлтого патруля. И, наконец, нас интересует качество академического магического образования.

– А что насчёт Ордена Теней? – вдруг резким голосом спросил мужчина в синем.

Зрители зашептались, а глава Совета сказал с насмешкой:

– Ваш вопрос, господин глава анклава Стин, решён. Ордена Теней не существует. – Ответом ему был смех и среди советников, и среди зрителей. – Спасибо, лорд Дойл, чётко, как и всегда. Прошу перейти к этой спорной территории. Леди Эск, вы её посещали?

Заговорила верховная ведьма, и больше никто не отваживался её перебить. Марика слушала напряжённо, хотя иногда её внимание рассеивалось. Было тяжеловато уследить за всеми тонкостями. Выступающие сыпали датами, указами, ссылались на международные документы и подписанные соглашения. По всему выходило, что на пойму реки Остеррад претендовать не имел права, но всё-таки были какие-то сомнения.

Через три часа объявили перерыв, и лорд Трил сказал:

– Пойдёмте, леди, отобедаете в моих покоях, там и поговорим. Хочу знать ваше мнение о спорной территории.

***

За время обеда Марика выдохлась окончательно – лорд Трил безжалостно заставил её вспомнить все упомянутые на Совете документы, а потом спросил:

– Так какова должна быть судьба поймы?

Марика, тяжело вздохнув, отпила ягодного морса и призналась:

– Я не знаю. Лорд Трил, что такое Орден Теней?

На мгновение ей показалось, что учитель не ответит. Во всяком случае, он поджал губы и сплёл пальцы, как делал обычно, когда она задавала неуместный или глупый вопрос, на который сама бы могла найти ответ. Однако произнёс:

– Что ж, я объясню вам, если вы изволите напомнить мне события двадцатого дня Славной революции.

Марика наморщила лоб – Славная революция всегда путалась у неё в голове, слишком много там было имён, событий и подвигов. Она хорошо помнила семнадцатый день – отряд Эмирских магов и две ведьмы Ковена пришли на помощь Стении. Восемнадцатый день – Славная революция поднялась в Лиррии и Зиане. Девятнадцатый… на девятнадцатый день Всевышний озарил благословением Родона Эскота, истинного наследника земель Эскот, и тот, облачившись в жёлтый плащ, обрушил стены Старого Шеана.

– Вспомнила! – воскликнула Марика громче, чем было прилично. – Простите. Вспомнила. На двадцатый день церковь Всевышнего провозгласила магию священным даром.

– Совершенно верно, – кивнул лорд Трил, хотя по его лицу Марика видела – он ожидал, что она вспомнит быстрее. – Итак, церковь Всевышнего выступила на стороне Славной революции, провозглашая доктрину… Озвучьте её, пожалуйста.

– «Негоже силе преклоняться перед слабостью, не властвует стадо над пастухами, не гора сторонится реки, но река огибает гору, всякий немаг, будь он простым или знатным по крови, должен склонить голову перед магией, которой Всевышний одарил избранных во благо всех земель», – послушно процитировала Марика.

– Всё так. Пожалуйста, попробуйте джем, вам понравится.

И, пока Марика мазала джем на маленькую пышную булочку, продолжил:

– Об этом редко говорится, но не вся церковь Всевышнего приняла доктрину. Орден Теней, монашеское объединение, которое на протяжении многих столетий служило защите стенийских королей, выступил против. Глава Ордена, отец Киант, заслушав доктрину в главном шеанском храме, публично плюнул главе церкви в лицо и объявил, что никогда не примет власть магии.

Марика так и не надкусила булочку. Эта история заставила её сердце застучать быстрее. Она даже представить не могла себе, каким, должно быть, бесстрашным был отец Киант, раз отважился на подобное.

– Его убили? – спросила она тонко.

– Да, разумеется. Он выступил против власти, он оскорбил церковь, и воины Эскота немедленно нанесли карающий удар. В течение следующего дня все монахи Ордена были казнены. Однако… – лорд Трил сделал небольшую паузу, – об Ордене Теней всегда ходили специфические слухи. В частности, народ утверждал, что эти монахи владели особым умением – уходить в тень.

– Уходить в тень? – не поняла Марика.

– Тень, повторюсь, это только народная молва, так что не ищите в ней здравого смысла, так вот, тень якобы становилась для них особым убежищем. Заходя в тень, монахи делались невидимы и бесплотны. Разумеется, это противоречит всем законам магии. Однако вера в способности Теней была так крепка, что пошли слухи, будто бы Орден Теней выжил и затаился, дожидаясь своего часа. После Славной революции на время об этом забыли, но потом не раз находились отважные молодые ребята, которые отправлялись на поиски Теней лично или с большим отрядом. Одного из таких искателей вы знаете хорошо – он верил, что орден укрылся в непроходимых в то время Эмирских горах. Конечно, никаких Теней он не нашёл, зато открыл месторождение звёздчатых сапфиров и обнаружил проход через горы. Как его имя?

Марика немедленно назвала отважного путешественника прошлого и внимательно посмотрела на наставника:

– То есть Тени не выжили? Точно?

Лорд Трил вздохнул:

– Даже если допустить, что часть ордена бежала, что маловероятно, это были монахи. Лишённые поддержки церкви, мало знающие о реальной жизни… мы с вами обсуждали быт монастырей того времени. Они смешались с простым людом или погибли. Однако некоторые молодые маги искренне верят в нелепую теорию о том, что Орден Теней затаился и ждёт своего часа, чтобы нанести решающий удар. Ждёт, как вы можете посчитать, уже более трёхсот пятидесяти шести лет. Настойчиво. Случается, они даже добывают доказательства своей правоты, одно нелепее другого. Кажется, последнее, о чём я слышал сам, это некая особая линза с сильным увеличением, которую, конечно, кроме Ордена Теней сделать некому.

Марика рассмеялась.

– Глава анклава Стин, задавший этот вопрос, в молодости принадлежал к числу искателей Теней. Время от времени они ему мерещатся. Прошлый глава Совета магов относился к этому с ноткой юмора, а нынешний, как вы могли заметить, не одобряет. Полно ли я ответил на ваш вопрос, юная леди?

– Полно, лорд Трил, спасибо. Лорд Трил… – Марика прикусила губу, но учитель кивнул, и она всё же поинтересовалась: – Вы ответили так подробно, чтобы позднее меня саму не увлекла эта идея?

– Именно так, – улыбнулся лорд, – отличный вывод, юная леди. А теперь, надеюсь, вы готовы вернуться на Совет.

Глава двенадцатая, в которой дядька Ратмир меняет мнение

Зима пришла в Шеан внезапно. Вчера ещё лили холодные дожди, под ногами чавкала грязь, а сегодня заморозило, за ночь засыпало снегом выше щиколоток. Подорожал уголь, подорожали кристаллы. На фабрике работы стало больше – рабочие болели десятками. Генрих больше не ходил в голубятню – не хватало времени. После первого вечернего колокола оставался ещё на два, иногда на три часа. За это, правда, мастер платил по пятьдесят кредитов за вечер, но и спуску не давал. Задумай Генрих сейчас украсть немного морильного раствора, у него ничего не вышло бы, не хватило бы времени. Доски сыпались по конвейеру одна за другой. К концу смены у Генриха болели руки, жгло глаза. Как-то в носу и в горле поселился признак простуды, но старая Зави дала ему едкую настойку, и болезнь так и не пришла.

Только было грустно, тяжело.

Марика больше не появлялась. Он не ждал её, конечно, да и времени не было, но Генрих не сомневался – если бы она появилась, тут же сделалось бы тепло. Она улыбалась так солнечно, что никакая зима не страшила. Но Марики не было.

И не было дядьки Ратмира.

Обиделся, даже хуже – разочаровался.

Генрих думал об их разговоре часто: в школе, особенно когда видел тихого напуганного Рика на задней парте, на работе, когда жёгся раствором, в постели, если успевал подумать о чём-то прежде, чем обрушивался сон. Думал: может, прав дядька Ратмир? Может, нельзя было отвечать Рику так? Но потом вспоминались все издевательства и насмешки, его последнее: «Давай, скажи…» – и Генрих понимал, что всё сделал правильно. Теперь Рик никого не задевает. Выучил урок.

Маме он об этом так и не рассказал. Не то что боялся её гнева, просто не хотелось. Нечего ей было ещё и из-за такого переживать. Она и без того стала в последнее время совсем худая, бледная, маленькая.

Её мужчина, которого Генрих ни разу не видел, не был с ней добр. И из-за этого хотелось его вымочить в морильном растворе целиком.

– Он любит меня, он ласковый, – как-то обронила мама. – Звал к себе жить. Нас вдвоём. У него дом большой, тёплый, ковры на полу, служанка. Пойдём?

– Больно надо, – огрызнулся Генрих. – Я вырасту – у нас не хуже дом будет. С двумя служанками.

Его начинало трясти изнутри, когда он думал о том, что мама может настоять, но она не стала. Один раз вернулась домой с корзиной всякой еды: и ветчины, и сыра, и хлеба, и масла. Генрих сглотнул, чувствуя, как сжимается желудок. А потом он поднял глаза и увидел у мамы на лице ссадину и наливающийся вокруг неё синяк.

Мама вымученно улыбнулась:

– Это нестрашно. Я сама виновата.