Сердце терновника, или Фаворитка эльфийского императора

«ШирИл!»[8 - «Она» на эльфийском]

«Это она, смотри!»

«Наш император верен себе, выбирает только человеческих девок. Не пройдет и месяца – будет нам новая императрица»…

«Не смеши меня, поиграет и бросит!»…

«Удивлена, что после Лидии он снова сошелся с человечкой».

«Человечки – его слабость. Может, его заводит именно их недолговечность?»…

«Прикуси язык!»

«Говорят, она родила Его Величеству ребенка, поэтому он и взял ее к себе во дворец».

Мое лицо пошло красными пятнами. Древние эльфийки, а мелют языками как бабы на базаре. Думают, что я не понимаю ни слова.

Сказать бы им свою отповедь, вот их лица вытянутся! Но нельзя. Язык должен быть моим тайным козырем, раз уж придется жить и выживать в этом змеином гнезде. Внезапно сердце сдавило тисками, и я интуитивно оглянулась на источник беспокойства – по соседству с императорским креслом восседала кудрявая эльфийка. Конечно, ее волосы были заплетены по всем канонам, но белые завитки рвались на волю с упрямством подорожника, пробившегося сквозь гранит. Она не сплетничала – напротив, молчала и замораживала льдистым взглядом светло-голубых глаз.

Поняв, что ее раскрыли, девица перегнулась через валик подлокотника и обратилась напрямую ко мне, на всеобщем.

– Лиронна Мастерс, приветствую, – судя по язвительному удовольствию, она бы произносила слово «лиронна» вечно. Да, у меня нет ни титулов, ни земель, чтобы зваться леди, но усмешку эльфийки хотелось стереть с губ, желательно кулаком. – Вы заняли место под солнцем, поздравляю. Но хочу предостеречь – солнце способно обжечь.

Впервые говорю с настоящей снаррит – раньше мое общение со снаррами сводилось к погонщику Мальерису, к минуте под равнодушным взглядом придворного мага на посвящении в Мастера, да к императору, ставшему почти «родным». А вот сейчас вокруг такая концентрация эльфов, что я кажусь себе не коренной столичной жительницей Снартари, а орком с дальних островов. Но злые слова развеяли иллюзию – может, внешне эльфийки вечно прекрасные и все такое, но опилки в голове у них с Лайзой из общей кучи.

Метит на место фаворитки, а то и императрицы.

– Великий Алиссан писал, что мудрый не засматривается на чужую лужайку, а трудится на своей, чтобы она цвела и зеленела.

Голубые глаза сузились.

– Не сомневайтесь, я так долго возделываю свою землю, что усилия не останутся незамеченными. И хочу сказать – Вы не единственная, с кем император проводит ночи.

Уж не с ней ли? Отчего-то в этот момент я ее почти возненавидела, но натянула улыбку, как неудобный, но предписанный приличиями корсет.

– Не пристало обсуждать личную жизнь Его Величества, это дурной тон, – я выделила последнее слово, – леди.

– И это говорит мне та, кого он выставил на всеобщее обозрение? – эльфийка прошипела, понизив голос почти до шепота, – ты, ничтожная смертная, смеешь мне дерзить? Но пусть, через тридцать – сорок лет на тебя не посмотрит не то что император, даже последний матрос. Наслаждайся своим местом под солнцем, цвети на своей лужайке, пока стебель держит. А я подожду.

И отвернулась к световому столбу, будто это было интереснейшее зрелище в мире.

Гхар, как же она права. Даже через десять лет я утрачу последние черты юности. Рядом с эльфийским императором у меня нет будущего. Ну почему душа и тело тянутся к нему? После всего, что произошло?

От бесплодных размышлений отвлек световой столб – он уплотнился, так что сквозь него больше нельзя было ничего разглядеть, стал шире и ярче. Когда отблеск телепортации рассеялся, вперед ступил император. Легок на помине. Я старалась не смотреть на его лицо, поэтому разглядывала корону из золотых листьев и удлиненный камзол ниже колен, по традиции белый с филигранной золотой нитью, более плотной на высоком воротнике. Мантия – дань парадному облачению – являла собой произведение искусства. В честь праздника императорские портные потрудились на славу, переплавив в причудливом орнаменте яркость солнца и скромную сдержанность меди. Подбой – разумеется, белый. Я была готова изучить несуществующие пылинки на его сапогах, лишь бы не смотреть в глаза.

Впрочем, все снарры склонили головы, и я последовала их примеру. Жаль, передышка была недолгой. Император говорил приветственную речь на снартарилле, и на меня обрушивалась двойная пытка – его видом и голосом. После чего мантия прошуршала совсем близко, и он занял соседнее кресло-трон. Левая рука с изумрудным перстнем легла на подлокотник рядом с моей правой, вызывая немедленное желание отодвинуться… и в то же время отнимая саму способность к движению. Ноги стали ватными, внутри поднимались и лопались пузырьки веселящего напитка. Спроси кто, о чем уже пять минут говорит верховная жрица Смея, не смогла бы повторить ни слова.

И тут меня словно ужалило – его ладонь накрыла мою. Перед глазами поплыло, жар стучал в голове, сердце и во всем беспомощном теле. Кузнечным молотом.

Пусть он это прекратит!

Но жрица затянула молитву солнцу, эльфы откликнулись слаженным хором, а Феликс не только не отпустил, но и переплел мои пальцы со своими. Гхаррр…

Только разозлившись на себя, я смогла вернуть голос. Что бы это ни было – игра на публику во имя прикрытия, его прихоть или изощренное наказание, я не должна поддаваться чувствам. Не имею права!

«Клянусь ждать тебя у ворот Весны, не терять веры в твое возвращение на небесный трон…» Молитва предназначалась богу Солнца, но в сердце откликнулся образ снарра и его собственное возвращение. Так некстати символичным показалось и мое имя, «рожденная зимой». Вспомнилась и наша разлука, и то, как я ждала. Была уверена в его смерти и все равно ждала… чуда?

Дана как-то говорила, что у меня некий синдром, проявляющийся у жертвы к похитителю. «Действие крови давно прошло, чем еще объяснить твою депрессию?» – подруга разводила руками, а ее супруг одобрительно кивал.

«Если на минуту предположить, что вы правы, то как мне бороться?»

«Он мертв, все позади». – Помню, как эти слова, призванные успокоить, произвели эффект приговора.

И вот он жив, и мое сердце оттаяло. Выбивало бешеный ритм весны, жизни, но ради чего? Сегодня же напишу Дане – пусть пришлет, как бороться с ее «синдромом», потому что собственных сил отчаянно не хватает.

Затуманенный разум все меньше видит опасности в императоре, тепло его руки словно щит, ограждающий от завистливых и любопытных.

До чего долгая церемония, да простит меня Солнце. Скосив на снарра быстрый взгляд, я столкнулась с его – как будто мы снова связаны одной кровью и одной волей. Прикусила губу, пряча улыбку, и почувствовала, как он чуть сильнее сжал мою руку. Жест поддержки?

Согласно этикету, император покинул зал первым. И отчего-то захватил меня с собой. Или это тоже предписано этикетом? За время телепортации дурман развеялся, подняла голову обида – он игнорировал меня целых десять дней! Благоразумие топталось на вторых ролях и пыталось привлечь к себе внимание – как-никак, моя цель – как можно меньше поддаваться эмоциям.

– Где мы? – я бешено заозиралась, ощутив на щеках морозный воздух.

– Не узнаешь? – Фил медленно развернул меня за плечи и привлек к себе ближе, так что я спиной ощутила твердые мышцы груди. А глаза моментально узнали место и время. Снарр притащил меня на безымянный остров! Тот самый, где прошло наше «свидание» перед кражей яйца.

– Узнаю, – прорычала я сквозь рокот волн. Покоя как ни бывало! – но зачем?!

Я извернулась дикой кошкой. Все-таки решил притопить?

– Мы оба получили второй шанс, – голос эльфа, напротив, был тихим, но отчетливым, – хочу исправить кое-что из своего прошлого. И, надеюсь, в этот раз обойдется без пощечин. Просто поцелуй, Сайерона, – он усмехнулся, – ты позволишь?

– Сам император Снартари спрашивает у меня дозволения, какая честь! – за иронией я тщетно пыталась скрыть волнение, соперничающее по силе со штормом внизу. Нет, он не столкнет меня, по неизвестной причине он жаждет обладать мной снова.

– Если это будет приказ, твое согласие потеряет всякий смысл. Веришь или нет, но я разочаровался в общении с марионетками.

– Напоминает разговор с самим собой? – я, как могла, тянула время.

– Вроде того, – спорю, он разгадал маневр, потому что наклонился к моему лицу, понизив голос до шепота,– а все в мире Ниариса создано для взаимодействия.

О боги, его голос проникает в самое сердце, пускает корни своего ядовитого дерева со сладкими плодами. Я дрожу до кончиков пальцев, растворяюсь в его пока невесомых прикосновениях, ведомая одной мыслью – чтобы этот момент не кончался.

Ветер усилился, бросив в лицо горсть колючих снежинок, и одна из них словно проникла в грудь острой льдинкой из гномьих сказок, раскалывая наваждение. В голове взорвался хор голосов. Если я соглашусь, меня никто не осудит – он повелитель нашей огромной империи, снарр из древней династии. Если откажусь, вызову гнев, и это скажется на сыне. Или нет? Чего хочу я сама? Почему пытаюсь оправдаться?

На этом вопросе поток мыслей иссяк, будто его резко перекрыли. В конце-концов, это всего лишь поцелуй. …Который даст ему понять, насколько я неравнодушна. И тогда я снова стану куклой на веревочках. Боги, как его вообще могла заинтересовать простая человечка в «этом самом» смысле? Если следовать теории Данари, и меня коснулся некий синдром, мог ли он быть палкой о двух концах? И теперь Феликс одержим желанием вернуть свою марионетку. Может, он и с сыном помогает лишь потому, что это возвращает меня в состояние зависимости?

Фил хочет добровольного подчинения. Или просто немного тепла? Как я успела заметить, он ни с кем не был близок, и даже сейчас, после Приветствия Солнца, не уединился с кем-нибудь вроде той кудрявой эльфийки, а предпочел провести время со мной. Или мне хочется так считать в его объятиях? Когда руки снарра так крепко и в тоже время бережно сжимают мои плечи, возвращается тепло, рождающее жар. Ни один парень из Школы не имел столь сокрушительного влияния на мою волю, ни один мужчина до него. Должна ли я ее отстаивать?

До чего же сложно…