Обманите и сами поверьте в обман

– Вас беспокоит издательство «СкриПера». Мы ознакомились с вашим романом и готовы обсудить его издание.

***

Пятнадцать лет спустя

Через распахнутое окно в мой кабинет врывался прохладный воздух, наполняя комнату запахами земли и пробуждающейся природы. Бледный солнечный свет падал на дубовый письменный стол, заваленный цветными детскими учебниками и прописями. Около стола возвышался книжный шкаф, уставленный книгами. Верхняя полка была отведена под мои произведения, которыми она была уже наполовину заполнена.

После публикации мой первый роман достаточно быстро нашел своих читателей, и его небольшой тираж разошелся в очень короткие сроки. Через несколько месяцев после выхода второго тиража книг о голубоглазом детективе мой новый роман уже стучал в двери разных издательств, а после его выхода, со мной заключили договор об издании третьей книги. Я с гордостью осознавал, что вернул себе статус писателя.

Когда я стал зарабатывать письмом достаточно денег, чтобы содержать семью, я ушел из магазина и посвятил все свое время жене, сыну и работе над книгами. Мы переехали в новый дом, где жили такой счастливой и мирной жизнью, о которой когда-то я не мог даже мечтать.

В то утро я сидел в своем кресле и печатал на ноутбуке пятнадцатую главу новой книги. Мои пальцы летали по клавиатуре, пытаясь догнать летящие вперед них мысли, и я настолько увлекся работой, что не заметил, как дверь приоткрылась, и в комнату вошла Лена. За пятнадцать лет она почти не изменилась, разве что морщинки появились в уголках ее глаз. Уже несколько лет она не выступала с балетом, зато стала ведущим хореографом ростовской балетной школы.

– Опять Матвейка свои тетрадки у тебя на столе разбросал, – сложив на груди руки, возмутилась она. – Почему ему нужно делать уроки именно здесь?

– Да ладно, главное, что он вообще их делает, – рассеянно ответил я, подняв на нее мутный взгляд. – Подожди еще полгодика, и мы вообще не сможем его усадить за уроки.

– Но ведь у него есть своя комната, чем она его не устраивает? Ты можешь сказать ему, что тебе мешает этот бардак? – Она вскинула руками.

– Но меня вдохновляет этот бардак, – ответил я и посмотрел на новую главу, рассказывающую о жизни семилетнего мальчика. – Я думаю, ему нравится заниматься со мной, потому что я обычно не замечаю его ошибок. Пусть делает уроки здесь, если так хочет. Я освобожу ему полку для учебников.

Лена неодобрительно покачала головой.

– Сам будешь ходить на собрания, если он будет получать двойки.

Я встал, подошел к ней сзади и обнял.

– Двойки – обязательная часть школьной жизни любого нормального ребенка. Ты только представь, как без них было бы скучно. Да и смысл ходить в школу, если не получать ни одной двойки? А ты только подумай, каково это листать дневник с одними пятерками. Скукотища! Вот уверен, в моем дневнике было много двоек.

Лена недовольно обернулась и, безрезультатно сдерживая улыбку, попыталась строго на меня взглянуть.

– Надеюсь, Матвейка будет умнее своего отца, – усмехнулась она. – Хорошо, пусть занимается здесь, но поговори с ним о том, что к порядку в учебниках нужно относиться серьезнее.

– Ладно… Мы поговорим, но для начала я разберу книги и освобожу ему место, – сказал я, предвкушая просмотр своей небольшой библиотеки, что всегда вызывало у меня детскую радость.

Лена вышла из комнаты, а я немедля приступил к делу, начав с самой верхней полки. Чтобы дотянуться до нее, пришлось залезть на маленький пуфик. Запыленные шесть книг смотрели на меня, и мое разыгравшееся воображение подсказывало, что они улыбались. Я взглянул на корешок своей первой книги, написанной в «новой жизни». Кончики губ дрогнули от воспоминаний о ее написании.

Я попытался достать ее, но не смог дотянуть до верхушки корешка. Я касался книги пальцами, но никак не мог зацепить. Поднялся на носочки. Еще чуть-чуть. Почти дотянулся. Еще совсем капельку. Я подпрыгнул и ухватился сразу за две книги.

Не рассчитав расстояние, я неудачно приземлился на край пуфика, тот выскользнул из-под моих ног, а я вместе с книгами повалился на пол. Оставшиеся четыре книги теперь угрожающе нависали надо мной, опасно балансируя на краю книжной полки.

И хотя я чувствовал себя неуклюжим дураком и смеялся со своего нелепого падения, у меня сильно кружилась голова, из-за чего было трудно подняться на ноги. Четыре написанных мной романа сверху молчаливо наблюдали за моими попытками встать, пока перевернувшись на бок, я не задел шкаф ногой. Она книга с глухим хлопком упала на пол. Резко вскинув голову, я увидел, как три остальные стремительно летели вниз вслед за первой. Это было последнее, что я видел перед тем, как отключился, потому что злополучная книга о детективе сильным ударом угодила мне прямо в голову, от чего из глаз посыпались искры.

– Что тут произошло? Саша! Ты слышишь меня? – причитал взволнованный голос, а чьи-то ладони били меня по щекам.

Я открыл глаза и судорожно вздохнул. Голова закружилась, а по коже побежали мурашки, когда я увидел испуганное и такое родное лицо маленькой девочки.

На серых кошачьих глазках блестели жемчужины слез, а тонкие ручки в последний раз обнимали меня перед двадцатилетним расставанием. Стоявшие позади Леночки ребята грустно махали вслед, когда высокая женщина в серой шерстяной юбке в пол повела меня и еще нескольких человек из детского дома в автобус, готовый отвезти нас в Воронеж.

Первый завтрак перемешанный со слезами в новом приюте, длинный семилетний мальчик, отнимающий у меня школьную поделку, толпа двенадцатилетних пацанов, пинающих меня после уроков лишь за то, что я не ходил с ними курить, гогот подростков, нашедших под моим матрасом блокнот с первыми стихотворениями и рассказами, воспитатели, вечно твердившие, что я должен перестать «витать в облаках» и получить специальность, которая будет меня кормить, чувство безысходности, охватившее меня, когда я получил диплом инженера-механика, жаркий день в Ростове, долгожданная встреча с дорогими мне людьми и эгоистичная, самолюбивая ложь, изреченная мной в тот вечер, который должен был запомниться навсегда, но был полностью стерт из памяти моим собственным обманом.

Воспоминания вихрем завертелись в голове, с каждым мгновением я все больше осознавал, что произошло, и с каждой секундой мои глаза расширялись все больше и больше. Словно помешанный, я схватил Лену за руку, рывком сел, и горький крик вырвался из моей груди:

– Я врал! Леночка, все это время я тебе врал! Тебе и другим… Прости, Леночка, сможешь ли ты меня когда-либо простить?.. – Я так сжал ее руку, что у меня побелели костяшки пальцев, но она, казалось, не чувствовала боли.

– Что?.. Что ты сказал? – прошептала она. – Как ты сейчас меня назвал? – Она тяжело дышала, а серые глаза впивались в меня взглядом, как будто пытались проникнуть в мое сознание и прочитать мысли.

– Леночка. Я назвал тебя Леночкой, ведь так я тебя называл в детстве, – севшим голосом проговорил я. Мое сердце было готово выпрыгнуть от волнения.

Она прижала руку к губам и закрыла глаза, из которых потекли слезы.

– Я вспомнил, дорогая, все вспомнил.

Я прижал ее к себе и стал гладить по струящимся золотистым волосам. Предстояло очень многое рассказать ей. Я знал, что должен быть храбрее, чем в прошлый раз, и открыть всю правду. Мы вместе прошли этот долгий путь. Все это время Леночка была рядом, поддерживала в трудные моменты и всегда верила в меня и мой талант. Теперь мне предстояло по-настоящему открыться ей, и я надеялся, что она сможет понять меня, потому что верил в нее и ее бесконечное великодушие.

И хотя половину своей жизни я был не тем, за кого себя выдавал, я верил, что Лена простит мой обман, и мы справимся с этим так же, как справлялись со всеми трудностями, которые вставали на нашем жизненном пути.

Вместе.

***

Судьба непредсказуема, не так ли? Никто не может предугадать в какую игру она сыграет с нами завтра, какую шутку преподнесет через неделю и в каком зеркале отразит наш сегодняшний поступок через год.

По жестокой иронии судьбы, обманув своих друзей, я обманул себя. И моя вера в обман была настолько слепа, что, идя по следам собственной лжи, я изменил не только свою жизнь, но и самого себя.

Да, обман может изменить человека, и именно об этом нужно помнить при каждом разговоре, потому что порой мы и сами не замечаем, как ложь слетает с наших губ. Нельзя недооценивать всю мощь, которую несет в себе даже самый незначительный обман. Ведь никогда неизвестно, как именно он скажется на нашей судьбе.

Моя же ложь открыла передо мной длинный тернистый путь, который в конце привел меня к истине. С вернувшейся памятью все встало на свои места, и расколотая на периоды «до» и «после» жизнь наконец стала единой цепью причудливо переплетенных между собой событий.

Только сейчас я понимаю, как был неправ, позволяя посторонним людям распоряжаться своей судьбой. Ведь каждый должен выбирать свой жизненный путь сам, не слушая никого, кроме собственного сердца. Нужно уверенно идти вперед по дороге своей жизни, не прогибаясь под ветром чужих мнений, пробиваясь через тернии недоверия, переплывая реки зависти, карабкаясь на скалу своей цели и устанавливая на ее вершине флаг своей победы.

Тем не менее, не будь того обмана, я не ушел бы из ресторана так рано и вряд ли бы попал под колеса машины. Не потерял память, но так и не нашел бы себя. Уверен, что так и остался бы грузчиком с дипломом инженера-механика, который никогда не узнал бы, что такое жизнь человека сильного духом.

Благодаря случившемуся, теперь я совсем иначе понимаю стихотворение, которое мы с Леной до сих пор часто читаем друг другу по вечерам. Иногда мне кажется, что его строки повествуют о моем прошлом. И, возможно, хранят тайны моего будущего.

Теперь я знаю одно: нельзя ждать, что великодушная судьба сама все за вас сделает. Чтобы изменить свою жизнь, нужно действовать и никогда не поддаваться соблазну все бросить, закрыть глаза и беспечно предаться мечтам…

… А очнувшись, увидеть лишь ночь да туман…

Обманите и сами поверьте в обман.

Конец.