Игра. «Не спеши узнать чужие секреты…»

– Поль не был религиозен, хоть и принадлежал к католической вере.

– Вот и я о том же. Истинные христиане сейчас – вымирающий вид. Вот откуда все беды! Люди совсем забыли Бога и его заповеди. Предают, убивают с изощренностью, изуверствуют. Их гуманность столько бед наделала, что невозможно понять, что есть добро, а что зло, кто человек, кто прав, и в чем правда! Боже, катится мир, катится…

Я отпила немного, чтобы не отвечать на вопросы, на которые в душе ответить себе не могла.

– Да, – протянула Ванда, после недолгих раздумий. – Это ужасно, когда молодые умирают, а старики, да еще больные мучаются и живут.

– Ну, жить всегда лучше, чем умирать, – решила я хоть что-то произнести.

– Ты не знаешь, что такое болезнь, девочка!

Я пожала плечами.

– У больных есть вера или надежда на исцеление. Мертвые не воскресают.

– У кого есть, а у кого и нет.

– У моего мужа ее нет, – тихо ответила я и отвела взгляд в сторону.

– Ну ничего, с первым не получилось, выйдешь еще раз, – произнесла Ванда, с прищуром взглянув на меня.

Я горько усмехнулась.

– Впрочем, я своего мужа так и не смогла забыть.

Собеседница помолчала, вглядываясь в меня и произнесла.

– Он, наверное, очень сильно тебя любил.

– Почему Вы так думаете? – посмотрела я на собеседницу внимательным взглядом. Эта женщина интересовала меня своей простотой и верностью суждений – редким даром для человека.

– С красавицами всегда так. Вас любят просто так, ни за что. У вас это в крови, всегда заставляете мужчин влюбляться в себя без памяти. Мужья вас на руках носят. Я права?

Я помолчала.

– Он был хорошим мужем.

Она улыбнулась.

– Значит, и впрямь на руках носил.

– А Ваш муж?

– Мой – нет, – тихо произнесла она с горечью.

– А дети у Вас есть?

– Нет, не получилось. Хотела, конечно, но видно – не судьба.

– Значит Вы постоянно живете с Леонардо?

– Да, в его квартире.

– Она – на Гранд Канале, верно.

– Да. Сейчас он может себе позволить так роскошно жить. Завтра придешь, все увидишь. Тебе понравится, там всем нравится, – тяжко вздохнула женщина. – Знали бы сколько уборки!

Я невольно улыбнулась от прозвучавшей фразы.

– К нему много народа приходит?

– Да, – ответила Ванда. – То заказчики, то из галерей кто-нибудь, то из городской верхушки. Маэстро знаменит. Его здесь все уважают.

– Давно Леонардо там живет?

– Больше двадцати лет.

– Я имею ввиду – на Гранд Канале?

– А там, – она задумалась. – Да лет пятнадцать. Он практически постоянно в Венеции прозябает, никуда не выезжает. В последние годы просто раком-отшельником стал.

– Поэтому все к нему сами приходят?

Она кивнула.

– Только для тебя исключение сделал, – женщина впилась в меня глазами.

– То есть? – не поняла я.

– В Париж сорвался ни с того, ни с сего. Я так удивилась тогда!

– У него дела с моим мужем были, он говорил.

Ванда усмехнулась.

– Ну да. Я то его дел не знаю.

– Он мне помог, когда мужа не стало.

– Впервые слышу, чтобы он вообще кому-то помогал, – фыркнула Ванда резко.

– Разве это плохо? Христианин должен помогать христианину, как брату своему?

– Это хорошо. Только он всегда был эгоцентристом, интересовался только самим собой. И такие перемены в характере!

– Он предложил мне сделать выставку его работ, – тихо произнесла я.

– И что ты будешь делать?