Письма в Бюро Муз

Постепенно фрекен Гюллинг начала оттаивать. Она вновь воткнула вилку домашнего телефона в розетку и стала выходить на балкон по вечерам. До полноценных прогулок было ещё далеко, но ступенька за ступенькой она возвращалась к своему былому состоянию.

В понедельник она выпорхнула из офиса, оставив там груз тяжёлого начала недели. Целый день ушёл на перепроверку буковок и цифр в одном заковыристом договоре. Когда она преподнесла фру Ларссон свой вердикт, та полулежала на столе, вчитываясь в ещё один мудрёный документ.

– Да, да… Я посмотрю твои вычитки позже. Сходи на обед. – Предложила эффектная женщина, даже не взглянув на неё поверх оправы «кошачий глаз».

Удивлённая её внезапной человечностью, Нелли не преминула воспользоваться шансом. Она посчитала, что булавка вновь начала приносить ей удачу. Всем в конторе, за исключением самой фру Ларссон, разрешалось носить только чёрную и серую одежду и никаких украшений кроме серёжек-гвоздиков. Не избалованная ювелирной роскошью, но прикипевшая к своей броши Нелли зацепила её за ворот вязаного кардигана.

В свежем осеннем воздухе с нотами мокрых листьев её нос ухватил тёплый аромат пекарни: топлёного масла, корицы, травяного чая и расплавленной карамели. Она услышала хруст багета, мысленно надавила на мякиш свежеиспечённого хлеба, её обдало жаром из духовки – дедушка Фергюс будто передал ей привет из прошлого. Не тратя времени на раздумья, Нелли пошла по следу, который привёл к переулку Багери[5 - Bageri (швед.) – пекарня.].

Искомое место оказалось скромной ресторацией с менее, чем десятью столами. Из них лишь половина была занята такими же запоздалыми клерками. Миновав вращающиеся двери, Нелли ощутила тот же запах, что и в начале своего пути, но в концентрате. Она прошествовала вдоль полупустой витрины и обратилась к скучающей девушке в белом фартуке:

– Здравствуйте, фрекен. Пожалуйста, чёрный чай без сахара и круассан с сыром и ветчиной.

– Добрый день. – Она пробила покупку по кассовому аппарату. – С вас шесть крон пятьдесят эре.

Нелли заплатила, булочница выдала ей номер на специальной стойке и, вооружившись длинными щипцами, отправилась добывать круассан.

Место у окна выглядело самым привлекательным. Как только она расположилась на диванчике, перед ней разложили приборы и поставили белую ажурную тарелку с начинённым круассаном. Его хрустящая маслянистая корочка вызвала ворох воспоминаний, но стоило откусить первый кусочек, как всё впечатление раскололось вдребезги: наполовину чёрствый, осевший от выпущенного через надрез воздуха, он и приблизиться не мог к тем простым хлебам, что Фергюс пёк каждый день.

Она рассчитывала только на чай, который мог спасти положение. Но перед ней поставили вовсе не чай, а горячий имбирно-облепиховый отвар. Она приподняла брови, вперилась в стеклянную кружку и уточнила у официанта, который не спешил уходить:

– Простите? Я этого не заказывала.

– Поверьте, я старался ради вашего блага. – Отрапортовал он. – К здешнему чаю лучше и близко не подходить. Можете считать меня своим спасителем.

Она взглянула на него исподлобья и оцепенела: студент, раздававший листовки на площади. Нелли покосилась на его обувь.

– Как ваши дела, фрекен? – Спросил парень. – И если вам важно знать, то шнурки у меня действительно жёлтые. Смотрите.

Он вскинул ногу в балетном арабеске, покрутил пяткой, демонстрируя своё неоднозначное стильное решение со всех сторон. Недовольная тем, что её подловили, Нелли проворчала сквозь зубы:

– Отвечая на ваш первый вопрос: всё идёт своим чередом. Видимо, вы ждёте, что и я спрошу то же самое в ответ?

– Я этого не жду. Вы позволите сесть напротив? – Уточнил он, скорее для того, чтобы проинформировать Нелли, нежели чем получить её разрешение.

Не успела она и рта раскрыть, как он уже плюхнулся на диван. Ей оставалось только откинуться на спинку, увеличивая дистанцию между ними. Несмотря на её фырканье, парень улыбался самым дружелюбным способом из возможных и не вызывал подозрений в фальши. Не понимая, как кто-то может быть настолько рад, пялясь на незнакомого человека, она упрекнула его:

– Какая наглость! Если позволите возмутиться, герр Безымянный. Посмотрите, – она указала рукой на центр залы, – там несколько свободных столов. Чем они плохи для вас?

– Там нет вас, фрекен. А я к вам по очень важному делу.

Она смерила его взглядом.

– Слушаю, герр… Как вас зовут?

– Ох, приятно, что вы спросили.

Парень стал называть длинное имя, которое приобретало всё больше составных частей. Глаза Нелли округлились. Она запомнила только то, что имя начинается на «М», а в остальном, кажется имелась завязка, развязка и несколько сюжетных поворотов. Она очнулась на фразе:

– … видя, как вы заскучали, и отдавая себе отчёт в сложности моего имени для людей, предлагаю называть меня просто Муз. А также обращаться ко мне на ты, чтобы создать доверительную атмосферу. К чёрту герров и фрекен!

– Хорошо, Муз. Меня зовут Нелли.

– Безумно рад!

Он протянул ей руку. Когда она робко протянула свою в ответ, он сжал её обеими ладонями и энергично потряс. Пальцы Нелли онемели, предплечье почти свело. От прятавшейся в парне силы у неё внутри всё сжалось. Но он снова улыбнулся ей столь приветливо, что её мышцы размякли.

– Перейдёшь к сути дела? – Предложила она.

– С удовольствием. Но для начала спрошу: ты читала моё объявление?

У неё засосало под ложечкой: с его проспектом она поступила точно также, как с любой ненужной макулатурой – выбросила в мусорное ведро вместе с чеками и списком покупок. Будь реклама Муза размером хотя бы с газетный лист, она бы использовала её для очистки картофеля. Но эта бумажонка не годилась даже для этого.

– Боюсь, оно потерялось. – Соврала Нелли.

– Не страшно. Вот, у меня их полно. – Он вытащил из кармана стопку листочков, отделил один из них и пододвинул ближе к визави.

Лист переливался мириадами блёсток. Держа его под определённым углом, Нелли видела, как они подобно песчаной мозаике составляют пылающее рассветное небо и поле подсолнухов, а под другим наклоном картинка превращалась в кучерявую вангоговскую ночь, где звёзды затягивались в водовороты облаков. Белоснежное тиснение гласило: «Вдохнём жизнь в ваши идеи и сделаем их явью. Бюро Муз».

– Целое бюро твоего имени?

– Не совсем. Муз – это общее, а не полноценное имя. У каждого из нас есть своё, родное, личное, но для простоты можем ограничиться названием моего вида. А на карточке это слово с заглавной буквы потому, что мы весьма самодовольны.

– Вот как. – Поняла брови Нелли. – Но что-то я сомневаюсь. Ведь у тебя две руки, две ноги. Глаз, ушей и ноздрей – тоже по два экземпляра. Ты дышишь и рассуждаешь, одет также, как все остальные. И ты мужчина. Какая из тебя муза?

Он потряс очередной рекламкой в стопке и сунул её под нос Нелли. Она вздрогнула, увидев там женщину в коротком греческом платье. Блёстки кружились у её ног, сыпались с открытки на стол, а сама она танцевала. Нелли энергично поморгала и уставилась на движущуюся фигуру, а потом на усмехающегося Муза.

– А кого ты ожидала увидеть, – спросил он, – длинноногую деву в полупрозрачном хитоне и с лирой в руках? Я, конечно, оденусь так, если хочешь, но вряд ли это поможет нам достичь цели.

– Нужны мне твои ноги! Скажешь ещё!

– Ну, мало ли, поэтому я решил уточнить. – Примирительно раскрыл ладони он.

– И что же ты предлагаешь?

Нелли подтянулась ближе, сцепила пальцы в замок и положила подбородок сверху.

– Контракт, который изменит твою жизнь. Но я бы хотел начать издалека. Известно ли тебе, что значит термин «ноосфера»?

Она покачала головой.

– Хорошо. Это сфера, которая развивает материю внутри себя под воздействием человеческого разума. Я, ты, они, – Муз окинул руками пространство вокруг себя, – все мы живём в ноосфере и пользуемся её плодами. Любой так или иначе вносит свой вклад в её формирование. Если кто-то совершит открытие, создаст шедевр, придумает новую технику или сочетание чего-либо, то она расширится. Если же какой-нибудь негодяй сожжёт мировую библиотеку, то она неизбежно сузится. Примерно, как отброшенная на несколько веков назад Античность после поджога Александрийской библиотеки.

Он кивнул на остывающий облепиховый отвар и спросил:

– Ты его не будешь? – После отрицательного жеста Нелли он пододвинул кружку к себе. – Тогда я его возьму. Спасибо.

Он медленно отпил оранжевую жидкость. Несмотря на то, что Гюллинг не собиралась пить ошибочный заказ, она разозлилась. Но воевать за сосуд, к которому уже прикоснулись чужие губы, она не собиралась. Парень не выглядел голодным и бездомным, он просто производил странное впечатление.