Больше, чем я просила

Помучившись минут десять, она отложила тетрадки, поднялась к себе на второй этаж и зажгла керогаз.

***

Тата решила поговорить с Матвеем вечером. Она чувствовала себя глупее некуда из-за того, что поверила его такой нелепой отговорке. Ну как так можно было?

Она с трудом успела проверить тетрадки учеников до темноты, а потом отправилась в дом Алевтины. Хозяйка встретила её у порога, стянув косынку с кучерявых волос, а потом стала проводить рукой по блестящему от пота лицу:

– Татьяна, как хорошо, что ты пришла. Умоляю, выручи! Я сегодня весь день по дому работала. Умаялась – сил просто никаких нет, а ещё к тому же решила испечь пирог с яблоками к завтраку. Ох, лучше бы я это сделала утром! Но что теперь сделаешь… Я переоценила свои силы. Ему готовиться осталось минут двадцать, а у меня глаза слипаются. Можно тебя попросить снять его с печи, когда он испечётся?

– Алевтина, конечно, – улыбнулась Тата, вешая пуховик на гвоздик в коридоре.

– Спасибо, деточка, – выдохнув, произнесла Алевтина.

– Не за что.

– Пойду ложиться тогда, – женщина зевнула от души. – Спокойной ночи.

– И вам добрых снов.

Тата прошла на кухню и сразу почувствовала невероятно приятный запах выпечки. Интересно, ей хватит силы воли устоять и не отрезать себе кусочек, после того как эта вкуснятина испечётся?

На центральном столе горела одна большая свеча, а свет от печного огня дополнительно освещал тёмную комнату.

Тата только подумала о том, что сегодня ей не удастся поговорить с Матвеем, как в эту же минуту в дверях кухни появился он.

– Привет, Тата. Ты что тут делаешь? – спросил он, с улыбкой приподнимая брови.

– Слежу за пирогом. Меня твоя мама попросила.

– Ясно. А я хотел перекусить чего-нибудь, – Матвей почесал затылок. – Не знаешь, курица с ужина случайно не осталась?

– Здесь на кухне её точно нет. Посмотри на балконе. Алевтина всегда там оставляет недоеденную еду.

– Точно!

Матвей полез к двери крошечного помещения примерно метр на метр, которое находилось напротив входа в кухню, и было специально отведено для хранения готовой продукции. Через минуту он вышел оттуда с чугунной сковородой в руках.

– Осталась, – улыбаясь во всё лицо, произнёс он. – Может подогреешь кипяток? Так вкусно пирогом пахнет.

– Матвей, мама готовит этот пирог вам на завтрак, – сказала она, складывая полотенце, которым минуту назад прихватывала противень.

– Но мы же съедим по малюсенькому кусочку. Ни за что не поверю, что этот запах не раздразнил в тебе аппетит.

– Раздразнил, но я уважаю труд твоей мамы.

– А я по-твоему не уважаю? Я говорю о совсем крошечных кусочках.

Тата не стала с ним спорить и зажгла керогаз. Она смотрела, как Матвей в полутьме сидя за столом снимает крышку с чугунной сковородки и расправляется с жареной курицей. При таком бледном свете мясо выглядело каким-то обугленным, а Матвей был похож на героя фильма про индейцев, которые жарили ночью на костре туши животных. В такой атмосфере ей было сложно заводить с ним разговоры о верховой езде, и она решила подождать момента, когда они будут пить чай с пирогом.

Она подготовила бокалы, а в чайнике обнаружила немного заварки, которая пахла ароматными травами. Когда Тата вытащила пирог из печи, он выглядел просто божественно: пышный, с румяной корочкой, а кусочки яблок высовывались на поверхности, как засыпанные снегом кирпичики. Пирог был огромным, и Матвей уговорил Тату отрезать им по кусочку, размер которого превышал изначально ею представляемый. Но устоять перед такой красотой было невозможно.

– Матвей, я хотела с тобой поговорить, – сказала Тата, когда они приступили к чаепитию.

– Хорошо. Что-то случилось? – спросил он.

– Да… – Тата потёрла горячую кружку в руках. – Почему ты мне соврал, когда говорил, что каждый житель Олонок должен уметь ездить верхом?

От её вопроса Матвей усмехнулся, пряча от неё глаза.

– Ясно… С тобой пообщался какой-то ненавистник или бояка верховой езды… – протянул он, уже дожёвывая свой кусок пирога.

– Давно было пора кому-то открыть мне глаза. Ты мне ничего не хочешь объяснить?

Тата сложила руки на столе друг на дружку и выставила корпус тела ему навстречу.

– Разве ты терпишь через силу наши прогулки? – спросил он, и в его глазах опять появилось «резко повзрослевшее» выражение.

– Нет, дело не в этом. Мне не нравится, что ты обманом заставил меня в них участвовать.

– Если бы я не заставил тебя поверить в то, что уметь ездить верхом обязательно для Олонок, ты бы не согласилась на эти уроки и, как следствие, никогда не узнала, как это здорово.

– Да я не спорю. Мне действительно понравились наши прогулки, – Тата приподняла голову, вспомнив волшебную атмосферу катания верхом. – Я тебе очень признательна, что ты увлёк меня этим занятием. И это касается не только верховой езды. Ты был прав, когда сказал, что твои родители не заслуживают такой дикой гостьи как я. Перестав противиться вашей помощи, я стала легче себя чувствовать в вашем обществе.

Она отхлебнула горячий чай и заметила, что Матвей, опустив глаза в стол, попытался скрыть от неё улыбку.

– Тата, дело в том, что мои родители никогда не страдали от твоей стеснительности. Я сказал тебе об этом специально, чтобы ты перестала постоянно перед нами извиняться.

– Что? Как?.. – Тата вытаращила на него глаза. – И то, что они говорили, что мне не нравится их еда ты тоже соврал? На самом деле они так никогда не думали?

– Да… – он пожал плечами. – Тата, пока ты не плеснула в меня остатками чая, я хочу объяснить. Я сделал это, чтобы ты поскорее привыкла к нам. Помогать тебе было для нас естественнейшей вещью, а твоя дикость мне быстро надоела. Она была бессмысленна и мучила в первую очередь тебя. Переубедить нормальными словами нам тебя не удавалось… И я просто перенёс угол твоего внимания с тебя на нас. И сразу как только дело перестало касаться лично тебя, а перенеслось на нашу семью, ты быстро собралась и стала вести себя как нормальная благодарная гостья.

– Матвей, да что у тебя за методы? – она откинулась на спинку стула. – Ты знаешь сколько времени у меня из головы не выходила мысль, что я обижаю людей, которым так благодарна?

– Так вот и благодари нас, а не пытайся поставить в такое же неловкое положение как себя.

От волнения Тата забралась руками в волосы и пара локонов повылезала из её причёски.

– Матвей, неужели я правда была так невыносима?

Он улыбнулся, задержав на ней свой взгляд.

– Ты не умеешь принимать помощь, Тата. Тебе надо учиться.

– Но… разве у меня сейчас не лучше стало получаться? – спросила Тата и замерла в ожидании его ответа.

– Лучше.

– А верховая езда? Ты так и не ответил… Здесь-то я что не так сделала?