Река Мира

– Нет. Просто я волнуюсь за него, мне кажется, он достоин лучшей жизни. Но он считает по-другому, говорит, что, наконец-то, чувствует себя свободным человеком. И мне приходится с этим мириться.

– Странное понятие свободы, – задумчиво сказала Мира.

– У всех своя свобода. Я, к примеру, чувствую себя свободным каждый раз, когда сажусь за руль. Как будто крылья за спиной вырастают. Я без дороги долго не могу, начинаю сходить с ума, метаться по квартире, как попугай по клетке, – он помолчал, потом добавил, – моя свобода – нестись на фуре вперед по трассе, отцова свобода – бродить по улицам и спать, где придется… Мы разные. Вот твоя свобода в чем?

– Я… Я не знаю, – Мира вдруг с ужасом поняла, что не помнит, когда в последний раз она чувствовала себя по-настоящему свободной.

Так может быть, бородатый бомж, ночующий на лавке в парке, вовсе не убогий и несчастный человек, а даже в чем-то богаче и счастливее ее? Или дальнобойщик, проводящий за рулем большую часть жизни, может, он знает о свободе гораздо больше?

– Нет, ты все-таки больше похожа на чокнутую, чем на больную. Вот смотри, – Серега поднялся с земли, взял Миру за руку и подвел к самому краю склона, – смотри, это тоже чья-то свобода… Ищи ее, Мира, без нее не прожить.

Мира смотрела вниз, и дыхание ее захватывало от красоты и великолепия. Внезапно в голове зазвучал мотив. И тут же следом сложились строчки.

"Чтобы понять, что в душе происходит, я ищу не тебя, а свою свободу…"

Мира потрясла головой. Нет, писать песни она точно больше не собирается. Но музыка уже заполнила ее голову, и ей казалось, что она доносится отовсюду, летит сквозь пространство, вперед – туда, куда текут быстрые воды маленькой лесной реки, ее тезки.

***

– Я не больна. Ты ошибся, – Мира смотрела на дорогу, которая по-прежнему тянулась вперед.

Пейзаж за окном становился все более северным – деревьев было все меньше и меньше, и вскоре по ту и другую сторону дороги растянулась бесконечная голая тундра.

– Не оправдывайся, Мира, – ответил Сергей спокойным тоном, – болеть не стыдно. Наоборот, если не стесняться и просить у людей помощи, она обязательно тебе будет оказана. Люди добрее, чем иногда кажутся. Если, конечно, самому относиться к ним с добром.

– Я не больна. Я побрилась наголо в знак протеста, что ли. Хотя нет, наверное для того, чтобы начать новую жизнь.

– А, может, чтобы почувствовать себя свободной? – спросил Серега.

– Может быть.

– Интересный ты человек, лысая Мира, – сказал Серега.

Потом они долго ехали молча, каждый думал о чем-то своем. Ближе к ночи они остановились, и Серега сказал:

– Пошли ужинать. Завтра последний день пути, к вечеру будем на месте.

Он спрыгнул на землю, и Мире стало немного жаль, что ее короткое путешествие скоро закончится.

После ужина она сидела в гостиничном номере и думала о своей жизни. До недавнего времени ей казалось, что она абсолютно точно знает, кто она, и в чем заключается ее предназначение. Но несчастная любовь и расставание с тем, кто, оказывается, никогда ее не любил, сломили ее, лишили всего: таланта, вдохновения, цели. Неужели, она настолько слабая? Когда же она стала такой безвольной тряпкой, если всегда была сильной? Может быть, она просто устала?

Мира закрыла глаза. Вот ей пятнадцать, и на улице такой же май, как и сейчас…

***

… По дороге домой Мира покупает в продуктовом магазине хлеб, молоко и плитку шоколада. Если поспешить, то можно зайти домой раньше отца. Зайти и скрыться в своей комнате, чтобы не разговаривать с ним. Надоел. Все надоели. Лезут в её жизнь, задают слишком много вопросов, пытаются навязать свое мнение, посоветовать, загнать в рамки. Что им всем от неё надо?

Мира прибавляет шаг. Май в этом году ветреный, ласковый, с ароматом свежей травы. Листья едва-едва распустились яркой зеленью, но деревья уже смотрятся празднично и свежо.

Мира открывает щеколду на воротах, смотрит на окна – света в них нет, хорошо. Скинув в сенях кеды, Мира проходит в дом, и её лицо резко меняется.

Отец сидит на кухне в куртке и уличных ботинках. Голова склонилась на грудь, руки повисли вдоль туловища.

– Вот козел, – шепчет едва слышно Мира, и внутри будто что-то обрывается, летит вниз, а в горле встаёт привычный ком.

– Мирочка, ты? – отец спрашивает, приподнял голову от стола, а затем снова опускает её в прежнее положение.

Мира тяжело вздыхает, стаскивает с храпящего отца ботинки, открывает двери и бросает обувь в сени. Потом моет руки, кладет хлеб в буфет, молоко – в холодильник, а плитку шоколада – к себе в карман. Голова отца лежит на кухонном столе, из открытого рта тянется к столу прозрачная нить слюны. Плотный запах алкоголя заполняет кухню, Мира морщится, бубнит себе под нос бранные слова, уходит в свою комнату, плотно закрывает двери.

Отец всегда пил, сколько она себя помнила. Его длительные запои сопровождались семейными склоками и скандалами. Мама нервничала, злилась, срывалась на Миру. Отец все свои обязанности взваливал на их плечи. Приходил поздно, а уходил рано, когда все ещё спали. Мама говорила со злостью, что его "бутылка зовёт".

Чтобы накормить свиней, кур и прибраться в хлеву, матери приходилось вставать в пять утра. Сначала скотина, потом завтрак для Миры. Мира вставала в школу, а мама к тому времени уже докрашивала синим карандашом глаза, снимала бигуди с густой чёлки, одевалась, поспешно целовала её и убегала на работу к семи тридцати. Мира завтракала в одиночестве, каждый раз капая чаем на страницы библиотечного романа.

Они с ней были совсем разные… У мамы были большие глаза, каре-зелёные, как осенняя трава, и короткие, светлые, вьющиеся волосы. Мира же была длинноволосой брюнеткой с глазами-льдинками. Мама была маленькой и чуть полноватой, а Мира высокой и худой. Мама была красивой женщиной по мнению Миры, а она сама – гадким утенком.

А ещё мама чудесно пела песни, которые Мира никогда не слышала по радио. Наверное, она сама сочиняла их. В этом они с Мирой были одинаковыми.

Когда мамы не стало, отец бросил пить. Как будто все осознал, исправился. Стал заботиться о Мире, починил в доме все, что требовалось починить. Но потом все вернулось на круги своя. Она тогда была совсем ребенком, ей было очень сложно. Но она не сдавалась, была сильной, вопреки всему.

А потом в ее жизнь пришла музыка. Отец подарил ей на день рождения гитару. Это был один из самых чудесных дней в ее жизни. Играть Мира училась сама по старому, потрепанному самоучителю. Она помнит одно из своих первых выступлений, как будто оно было вчера…

***

Мира стоит на сцене. Глаза постепенно привыкают к ослепительному свету софитов. Зал в доме культуры не очень большой, но он заполнен до предела и кажется, что выступает она не на районном конкурсе талантов, а, как минимум, на Евровидении.

Мира закрывает глаза. Делает глубокий вдох и на пару секунд замирает. Музыка заполняет пространство зала. А затем в неё вплетаются серебряные нити голоса.

Когда Мира поёт, она забывает обо всем на свете. Об умершей маме, о вечно пьяном отце, о себе самой. В эти волшебные минуты на сцене существуют только она и её песня.

Перед конкурсом Адель, одноклассница Миры, сделала ей укладку и макияж. Лёгкие волны на волосах, винтажные стрелки, яркая помада. В этом образе она кажется совсем взрослой девушкой.

Мира поёт и чувствует ответные вибрации от зала. Её голос не знает преград и льётся свободно и легко. Река… Мира с волнением ощущает, что её песня затрагивает сердца людей, отзывается в них эхом.

Когда песня заканчивается, зал тотчас взрывается аплодисментами. Мира возвращается на землю и сразу же краснеет от такого внимания. Скрывшись за кулисами, она хочет ускользнуть в гримерку чтобы переодеться, но Адель заставляет её дождаться завершения конкурса.

Мира устраивается в самом углу на деревянном пьедестале, чтобы не мешать другим участникам. И тут за кулисами она видит его. Миру начинает мутить от страха. А Саша идёт прямо к ней. Улыбается своей уверенной, слегка насмешливой улыбкой.

– Привет. Не ожидала меня здесь увидеть?

Мира молчит. И тут парень наклоняется и целует ее прямо в губы. У Миры все внутри замирает. Но когда он отстраняется от неё, все обрывается назад, вниз. Потому что обида – это камень, который тянет на дно даже самые сильные чувства.

А Миру он обидел очень сильно. Так сильно, что она ходила на пруд за посёлок, хотела свести счеты с жизнью из-за своей несчастной любви. И так ее жизнь была ужасной и одинокой, так еще и он предал ее.

Но, как назло, на пруду в тот день сидели рыбаки. Мира ждала, пока они уйдут, но прошло два часа, а рыбаки по-прежнему сидели на своих местах, как приклеенные. Как будто у них миссия такая – не давать молодым обманутым девушкам совершать глупости.

Мира тогда ушла домой, решив, что такой козел, как Саша, не достоин подобной жертвы. Потом она сидела дома, в своей маленькой комнатке, забившись в темный угол, и обводила пальцами с детства знакомые трещинки на стенах.

В тот вечер она написала свою первую песню. Сама не поняла, как это случилось – ее словно закрутило в водовороте чувств, слов и музыки. К утру песня была готова…