Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури

– Чтобы… жечь деревни? – осторожно спросил Генри.

Пальтишко фыркнул:

– Он бы не стал жечь деревни. Он был в ужасе, когда сжег одну, и сделал он это без всяких камней. А ты никогда не думал, почему в ящике, который ты получил и так бездарно упустил на дороге, все камни были на месте?

Пальтишко подождал ответа, а потом объяснил неожиданно терпеливо, как ребенку:

– Прежде чем сбежать из дворца, Сивард с помощью своего дара создал огненные камни – в те времена люди много знали о волшебстве и умели им управлять. Он передал власть над камнями своему брату Ингвару. Это был прекрасный план, Генри. Когда Освальд бросился вдогонку за Сивардом, Ингвар сломал камни и приказал тварям беречь дворец от Освальда. Они много лет защищали дворец, именно поэтому Освальд не мог отвоевать корону обратно. А к тому времени, когда твари погасли, все, кто поддерживал Освальда, уже умерли. Но огненных зверей, бродивших вокруг дворца, все боялись, люди постепенно забыли, что те защищают их от злодея, и стали выдумывать про них всякие жуткие истории. – Пальтишко вздохнул. – Восемь камней Сивард взял с собой на случай, если придется защищаться от отца, но ни один не пустил в ход. Уходя сражаться с Освальдом, Сивард оставил свои вещи на вершине меловой скалы. Я забрал их и отдал Барсу на хранение, а он триста лет спустя подбросил камни на чердак, где их нашел вон тот кудрявый юноша.

– Так ты не просто старый ворчун-коротышка, – потрясенно пробормотал Генри.

– Конечно нет. Я – господин всех дорог, покровитель заблудших. Видел бы ты меня лет пятьсот назад! Пальтишко почти целое, повсюду детки – меня на всех потерянных не хватало, а они мне помогали. Но волшебные существа живут при людях, и, когда те впадают в убожество и уныние, мы делаем то же самое.

– Ты уже в нашу первую встречу знал, что Сивард был разрушителем! – рассерженно прошептал Генри, оглядываясь на остальных. – Не мог мне сказать?

Пальтишко пожал плечами:

– Узнай ты правду раньше пятого испытания, она бы тебе только навредила.

– Мне уже надоело, что никто ничего прямо не говорит! Барс что, не мог просто мне приказать: иди туда и возьми Сердце? Зачем ему вообще нужны эти испытания? От скуки?

– Испытания нужны не ему, а тебе. Они помогают узнать самого себя, и без первых никогда не пройти последнее.

– А какое последнее?

– О, мы пришли, – невинным тоном сказал Пальтишко.

И правда – они стояли у границы Пропастей, залитых красным закатным солнцем. Лес оборвался так резко, будто его обрубили ножом.

– Бегите быстрее. Как только солнце сядет, ночные стражи на вас бросятся, и им не объяснишь, кто ты такой, – посоветовал Пальтишко. – Они ребята славные, но туповатые.

Справа лес редел и переходил в равнину, а вдалеке, посреди Пропастей, блестела в закатном свете роща высоких серебристых деревьев с длинными бледными листьями. Как она выросла на этой сухой земле, Генри даже представить не мог.

– Сердце прямо там, да? – тихо сказал Генри, и собственное сердце застучало громче. Он повернулся к Пальтишке и поклонился: – Спасибо тебе. И прощай, больше я ни о чем не попрошу.

– О, такая учтивая речь мне по нраву! А ты, как говорят скриплеры, пообтесался. – Пальтишко дружелюбно пнул его огромной ногой. – Если люди обретут дары, пусть сошьют мне новое пальтишко. Только оно должно быть роскошное, с карманами, отворотами, позументом, пуговицами из ракушек и… В общем, у меня длинный список требований, только даровитый портной справится. Пришлите его ко мне. И пусть принесет в подарок носки, мне они понравились.

Пальтишко с достоинством повернул в лес, но тут Сван потянулся обнять его на прощание – и Пальтишко припустил во всю прыть, треща ветками и едва не теряя носки, что несколько убавило торжественности его уходу.

Генри оглядел всех и только сейчас, в ярком закатном свете, вдруг понял, как плохо они выглядят: осунувшиеся, грязные, голодные лица. Он улыбнулся, как ему казалось, подбадривающей улыбкой. Получилось так себе – все недоуменно переглянулись, как будто у него выросла вторая голова, и Генри с облегчением перестал улыбаться и зашагал вперед.

Свет стремительно бледнел, ложился на землю дрожащими, блеклыми полосами, а потом край солнца опустился за горизонт, и все вокруг, что минуту назад казалось ослепительно красивым, тут же стало выглядеть угрожающе.

– Никаких стражей не существует, – твердо сказал Олдус, осторожно переступая через трещины в земле. – Я посланник, и я знаю, что говорю. Из волшебных существ остались только скриплеры. Ну и Худое Пальтишко, как выяснилось. Но уж если бы были стражи, я бы точно об этом… – Слова Олдуса плавно перешли в тихий, хриплый стон.

Страж поднялся из трещины, клацая оскаленной пастью, полной мелких зубов. Олдус побледнел так, что к тому моменту, когда стражи поднялись из всех остальных щелей, бледнеть дальше было просто некуда.

– Мы неделю назад были в Пропастях, их не было. А, мы же шли там днем, – лепетал Олдус. – Даже если у меня не бред, они в сказках добродушные, они не должны быть такими… такими злыми.

– Я знаю, почему они злятся, – негромко сказал Генри. – Поглядите на кожу, из которой сделаны ваши доспехи.

Олдус перевел остекленевший взгляд себе на грудь. Доспехи, которые он так и не снял, были из той же самой блестящей черной кожи. Пальтишко говорил, что после потери Сердца Освальд уничтожил много волшебных существ. Судя по тому, сколько у Освальда доспехов, стражам досталось больше всех.

– Сван, покажи ему гармошку, – приказал Генри. – Не спрашивай зачем. Давай.

Толстяк нерешительно послушался. Страж долго щурился на выцарапанный на металле рисунок. Потом пощупал его когтем, вздохнул, тихо свистнул и, раскинув крылья, прыгнул обратно в щель. Все остальные сделали то же самое.

Когда все вокруг опустело, Генри лег на землю и прижался к ней ухом. Земля глухо рокотала.

– Рад, что ты все-таки решил отдохнуть. Но ты уверен, что здесь подходящее место? – заплетающимся языком спросил Олдус. Генри мельком отметил, что от потрясения тот наконец перестал говорить ему свое смешное «вы».

– Переходим быстрее. Войска уже почти здесь. – Генри кивнул на восток.

Они заспешили в сторону рощи, но все равно двигались медленнее, чем хотелось Генри. Все слишком устали, и к тому времени, когда они перешли Пропасти, сумерки сменились глубокой вечерней тьмой. От усталости кружилась голова, но Генри сразу бросился в рощу: если тут есть хоть какое-то здание с дверью, они его найдут еще до прихода Освальда. Но оказалось, что это только на словах так просто. Во-первых, было слишком темно. Во-вторых, роща оказалась далеко не маленькая. В-третьих, земля тут была сухая и песчаная, а под песком скрывались узловатые корни деревьев. Генри спотыкался на каждом шагу – корни словно сами лезли под ноги.

– Кажется, я ногу сломал, – безмятежно сообщил у него за спиной Сван. – Между корнями провалилась.

Генри обернулся. Сван сидел на земле, держась за лодыжку. Генри сел на землю рядом с ним и ощупал его ногу. Перелома не было, но Генри почувствовал – от усталости у толстяка уже дрожат мышцы. Он еще раз обвел всех взглядом и принял решение:

– Поищем утром. А сейчас надо отдохнуть.

Вернувшись к краю рощи, Генри увидел, что войска дошли до Пропастей. Он спокойно скрестил руки на груди, глядя, как из всех щелей в земле поднимаются ночные стражи. В этой чернильной темноте стражи с их широкими крыльями и острыми зубами больше не казались сонными. Они с пронзительным свистом бросались на людей Освальда, облепляли крыльями их лица, царапали, валили на землю, не давали ступить ни шагу. И быть может, все эти люди не слишком хорошо соображали, но инстинкт боли, который у живого существа не отнимешь, заставлял их бежать назад.

– Не бежать! Рубите этих тварей! – кричал Освальд. Он размахивал мечом, стражи падали, но их было слишком много, и они нападали на него с такой яростью, что в конце концов даже ему пришлось отступить на равнину.

И тогда он выпустил в бой семь огненных тварей. За спиной у Генри испуганно охнули Агата, Олдус и Сван, но сам он даже ухом не повел. Он знал, что у огненных тварей есть один недостаток: они отлично прыгают, но не умеют летать.

Твари бросались на стражей, но те ловко разлетались во все стороны, поднимались в воздух, продолжая царапать когтистыми задними лапами солдат Освальда. Огненные звери кружились на месте, не понимая, на кого нападать, началась давка, и Освальд бессильно отозвал и людей, и тварей. В армии, бойцы которой не соображают, что делают, паника кончается плохо – это даже Генри понимал. Войско Освальда какое-то время копошилось на равнине, а потом затихло: видимо, всем приказали лечь и спать. Огненные твари свернулись клубками в стороне и замерли, ярко сияя сквозь темноту.

Генри начал собирать сухие ветки и куски коры, лежащие на земле, потом попросил у Свана огниво и начал разводить костер.

– Что ты делаешь? – запоздало спросил Олдус. – Он же узнает, что мы здесь.

– Пусть узнает. Как только начнет светать, мы пойдем искать дверь. И они тоже. Слышите, какой ветер? Ночь будет холодная. Надо согреться и приготовить какую-нибудь еду. – Генри снял с плеча Олдуса лук и колчан. Стрел осталось всего три, следовало потратить их с умом. – Попытаюсь поймать что-нибудь съедобное или хоть воду найти. Далеко тут не уйдешь, но вдруг повезет. Если по пути наткнусь на Сердце волшебства, позову вас.

«Да ты, никак, пошутил, приятель, – весело сказал в его голове голос Джетта. – Ушам своим не верю». И Генри хотелось бы ударить его, заставить замолчать, но бить было некого, и вот этого уже точно было не исправить.

– Эй! – Сван, шумно дыша, догнал его. – Я тебе помогу.

– Не надо, я справлюсь. Отдыхай.

Сван старался идти тихо, но шума от него было, как от стада лосей.

– Нет, вместе веселее! Ну пожалуйста, я хочу с тобой!

Генри со вздохом кивнул. Он пошел вдоль кромки рощи, прямо по Пропастям – тут было хоть немного светлее. Если учесть, сколько шума они наделали в этом тихом месте, на добычу можно было особо не рассчитывать, но Генри вдруг услышал тихое похрюкиванье. Он отодвинул Свана к себе за спину и пошел на звук. Теперь он явственно различал шорох в нижних ветках дерева, хрюканье сменилось мокрым чавканьем. Генри отодвинул ветку и уставился на незнакомого зверя: серый, слегка похож на медведя, но длиной меньше руки, с круглыми мохнатыми ушами и большим кожистым носом, он сидел в развилке между ветками и жевал. При виде Генри он сонно повел ушами и откусил от ветки еще один лист.

– Такой славный, – громко сказал Сван.