Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури

Генри выдохнул сквозь сжатые зубы, но зверь даже не шевельнулся, только прижмурился и удобнее устроился в развилке, как будто ему лень двигаться даже ради спасения своей жизни. Неизвестно было, какой он на вкус, но все-таки мясо. Генри натянул тетиву, и тут Сван своим крупным телом оттеснил его от дерева.

– Что? – звенящим голосом спросил Генри.

– Не надо его убивать. Он же даже не убегает.

– Тем лучше. Нам нужна еда, – внятно произнес Генри. – Я пытаюсь достать еду. Он – еда.

– Я ведь не глупый. – Сван вдруг посмотрел на него серьезным, долгим взглядом. – Я знаю, что мы все завтра, наверное, умрем. Там очень много солдат, а нас мало. И Освальд мне, наверное, не даст поговорить с Хью. – Он помолчал. Генри стоял, будто его окатили холодной водой. – Я просто веселился, чтобы других не расстраивать. Особенно Агату, она же девчонка. И я не хочу, чтобы кто-то прямо сегодня начал умирать. Он славный. – Сван вдруг потянулся к животному и погладил его пальцем по голове.

– Он тебе руку откусит.

– Нет, он же как плюшевый. – Сван еще раз погладил. Животное зажмурилось и уронило голову на грудь. – Смотри, он засыпает. Пошли обратно. Может, листья попробуем? Он так аппетитно их ел. – Сван сорвал лист и начал жевать, но тут же скривился и выплюнул. – Тьфу, горький. Ладно, еды у нас нет, но мы же потерпим, да? Я хотел есть, а теперь уже вроде не хочу, у меня запасов много.

Он хлопнул себя по бокам и тихо засмеялся, и Генри так хотел сказать ему, что все будет хорошо, но не смог. Вместо этого он внимательно оглядел полосу Пропастей между ними и костром – тот уютно разгорался за деревьями. Олдус и Агата сидели рядом, подкладывая ветки. Земля тут была ровная, безопасная, и Генри мрачно улыбнулся:

– Спорим, что я быстрее тебя добегу до костра? Я огнедышащий дракон, и лучше бы тебе спасаться побыстрее. – Генри дернул рукой в сторону Свана, тот увернулся и, засмеявшись, бросился прочь. Генри не спеша побежал за ним. По дороге он увидел цветущий куст и на ходу отодрал от него один цветок.

До костра Сван добежал первым.

– Я победил, все видели? – Лицо у него снова было беззаботное, и на минуту Генри показалось, что разговор в роще ему привиделся.

Он сел у костра и воткнул цветок в растрепанные волосы Агаты. Та усмехнулась, и по этой бледной улыбке Генри понял: она знает то же, что и Сван. Да и Олдус, наверное, тоже.

– Может, сыграем еще во что-нибудь? – бодро спросил Генри у Свана. Он видел: никто не хочет спать, все знают, что другого такого вечера у них не будет.

– У меня есть «Слопай меня, великан» с самодельными карточками! Пойдет?

– Моя любимая, – не моргнув глазом сказал Генри. – Напомни, что надо делать?

Сван вытащил из корзины коробку и разложил на земле какие-то картонки. Генри внимательно слушал правила и кивал. Еще вчера он бы не поверил, что хорошая компания, смех и дурацкие игры помогут справиться с голодом и мыслями о том, что завтра ты превратишься в чудовище, но, кажется, так оно и было.

Они успели сыграть первый круг, когда Агата перекинула волосы на другое плечо, и цветок выпал. С земли его подняли деревянные пальцы-ветки, протянули ей, и она рассеянно воткнула его обратно в волосы, а потом медленно повернула голову. Между корней дерева торчала голова скриплера. Тут другая деревянная рука тронула Генри за плечо. Он оглянулся и увидел, что скриплер из-под другого дерева протягивает ему старое, сморщенное яблоко.

– Мы кое-что успели прихватить из деревень, перед тем как их сожгли, – проскрипел он, и Генри узнал его. В этот раз на голове у него вместо бумажного ободка был венок из розовых цветов. – Заносите!

Ближайшие корни деревьев раздвинулись, и скриплеры начали вылезать отовсюду, охапками таща что-то к костру.

– Можем предложить только пару яблок, сухие бутерброды, печенье и, конечно, для вас – наш лучший чай. – Пал поднял облупленный котелок и какую-то жестяную банку. – Для чая у нас был особый домик, он не пострадал.

– Я, может, что-то не так понял, но из-за людей вроде сожгли ваш дом, – нахмурился Олдус. Какой-то скриплер настойчиво совал ему в руку огромный кусок хлеба с вареньем. – С чего это вы решили помочь?

– О, кого я вижу. Господин Прайд. – Пал приветственно зашевелил ветками на голове. – Долгая жизнь нас научила: прошлое всегда в прошлом, нечего его оплакивать. А если люди не разучились смеяться даже на тропе смертной тени, то, клянусь древесиной своих предков, вас рано считать бесполезными опилками. А теперь угощайтесь, вы голодны. Мы пока чай вскипятим.

Два раза никого просить не пришлось и, вгрызаясь в бутерброд, Генри подумал, что это лучший ужин в его жизни.

– А у вас оружия, случайно, нет? – спросил он, когда все наелись и сидели вокруг костра, сжимая щербатые кружки с чаем.

– Поищем. – Пал махнул нескольким скриплерам, они нырнули между корней и минут через пять вернулись, с грохотом свалив у костра свои находки. – Есть скалка, две лопаты, мешок перца, один нож хороший, другой тупой и палок сколько угодно.

– А перец-то зачем?

Мешок тут же схватила Агата, запустила в него руку и вдруг быстрым движением бросила щепотку перца Генри в глаза. Генри, конечно, успел увернуться, но Агата удовлетворенно кивнула, прижала к себе мешок и ткнула пальцем в сторону войск Освальда.

– Хочешь отбиваться от его воинов вот этим? – не поверил Генри. Она закивала с мрачной, удовлетворенной улыбкой и погладила мешок. – Ну, ладно. Сван, возьми тот нож, который получше. Если на тебя нападут – ударь в ответ, ты справишься. Ищи Хью, не думай больше ни о чем. Я уверен, он тебя послушает. Ты отлично ему все объяснишь.

– Думаешь?

– Ага. Можешь в стихах.

– Точно, Генри! Я придумаю песню, и, когда он ее услышит, сам меня найдет! – Сван вытащил гармошку и протянул ему. – Подыграй мне, а я буду придумывать. «Когда состаримся, мы вспомним этот день…» Нет, длинно. Так, нужна рифма. Рука-река, опять-вспять, звеня-меня… Хм. Надо подумать.

Генри, как мог, пытался дуть в ритм словам. Но скоро понял, что музыка Свану не нужна, он прислушивался только к строчкам у себя в голове, и Генри, бросив гармошку на землю, повернулся к остальным: Агата, Олдус и Пал в розовом венке сидели под деревом, разглядывая круглую металлическую коробку на цепочке.

– Это медальон-защитник, – пояснил Олдус, когда Генри сел рядом. – Превращает нашу любовь к семье в чары, которые ее защищают. Не хочу, чтобы он завтра остался где-то тут и Освальд его переплавил. – Он протянул его Палу. – Будьте добры, отнесите моей жене. И передайте моему сыну, что все сказки – правда. И что даже если у нас завтра ничего не получится и дара у него не будет, он не обязан становиться посланником. Может стать кем захочет.

Пал бережно взял медальон и исчез среди корней. Агата погладила Олдуса по плечу, и Генри внес это движение в список жестов, которые он пока не понимал, список, который уже никогда не понадобится.

– Знаете, Агата, ваш отец научил меня почти всему, что я знаю о старинных предметах, – бодро сказал Олдус. – Он бы вами гордился. А помните, как он однажды…

Скриплеры вытащили из-под корней два гребня и ворох цветов и начали причесывать Агату. Сван бормотал стихи и записывал на листе бумаги. Олдус рассказывал истории, Агата кивала и иногда ласково похлопывала скриплеров по коре.

Генри, растянувшись под деревом, с сонной улыбкой глядел на друзей. Листья сухо шуршали над головой, вдалеке горели огни в лагере Освальда, и Генри был уверен, что не сможет спать в такой вечер, но постепенно в голове будто распутались какие-то узлы, и все мысли залило ровной, уютной темнотой. Он почувствовал, что кто-то укрыл его одеялом, а потом соскользнул в глубокий, спокойный сон, как в воду.

Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо.

Генри мгновенно распахнул глаза, перекатился и придавил к земле человека. Тот молчал, но Генри понял: это Джетт. Костер давно потух, остальные спали. Генри встал, нащупывая за поясом нож, и Джетт приподнял руки, улыбаясь неподвижной, будто прилипшей к лицу улыбкой.

– Спорим, ты себя спрашиваешь, как я прошел через Пропасти? Тайлис стражей. Показал его им, они пропустили.

Джетт ухмыльнулся шире, и Генри захотелось разбить ему лицо.

– Да, да, я вижу, что ты не слишком рад меня видеть, и знаешь, трудно тебя за это винить. Но смотри, что я принес. – Джетт разжал кулак: на ладони у него лежал серебристый ключ. Генри потянулся к нему, но Джетт проворно спрятал ключ за спину. – Я всю ночь ждал, пока Освальд заснет и можно будет стащить. Пришел предложить тебе одну сделку. Моя проблема в том, что на мне метка Освальда, и я уже чувствую – никуда меня этот весельчак не отпустит, найдет где угодно. А мне нужно сбежать от него и доставить кое-кому деньги. Ты ведь снял заклятие с посланника, а значит, и с меня можешь метку снять, так? Сними, и я отдам тебе ключ. – Джетт перевел дыхание и выжидательно поглядел на Генри.

Тот сцепил пальцы рук, заставляя себя дышать ровно. А ведь вечером ему казалось, что он обрел спокойствие невероятной глубины и уже ничто не может вывести его из равновесия.

Джетт пару секунд подождал ответа, потом мелко закивал сам себе и заговорил снова, сбиваясь, проглатывая слова:

– Я тебе все объясню, честно, только не смотри таким убийственным взглядом. Вечно я оказываюсь в ненужном месте в ненужное время. Если б я знал, чем это кончится, я бы к вам на север в жизни не сунулся. Помнишь, тебе на постоялом дворе казалось, что кто-то нас подслушивал? Ты еще подошел к двери с номером девять и стоял перед ней, а я тебя увел обратно в комнату братьев? Вот тогда все и началось. Я оставил тебя спать и ушел. Думал, больше не увидимся. А когда я проходил мимо той двери с девяткой, она распахнулась, и кто-то втащил меня внутрь. Обычный мужчина, средних лет, ничего особенного. Я сначала перепугался, но он велел не кричать, сказал, что хочет предложить мне одну работу, и, если я ее сделаю, он мне заплатит десять золотых, а мне… Мне очень нужны деньги. Я потому и в ту кражу ввязался, из-за которой в Цитадель попал. Не в смысле – о, неплохо бы подзаработать, а в смысле – это вопрос жизни и смерти. Деньги все уладят, и я смогу жить спокойно.

Он коротко, невесело рассмеялся, крепче сжимая пальцы на ключе и не отводя глаз от Генри, будто ждал какого-то ответа.

– Тот человек сказал: «Просто следуй за парнем, которого только что спрятал, куда бы он ни пошел. Если согласен, поставлю на тебе метку слежения и смогу на карте видеть, где ты», и я даже очнуться не успел – он схватил меня, как тушу, и прижал к коже какую-то штуку, больно было ужасно, но быстро прошло, и я подумал: «Ну и ладно, поставил и поставил». Думал только про деньги. Я пытался ее отодрать, но ничего не вышло.

Джетт наклонил голову вперед и набок: за ухом, почти под волосами, у него был маленький рисунок в виде кубка. Вокруг кожа была воспаленная и в порезах.

– Я хотел напроситься идти с тобой вместе, а тут ты взял и сам меня спас, когда бить начали. Никто так не делал. Всем было плевать на то, что меня колотили. А ты… Я думал, тот мужик просто из труппы конкурентов, хочет ваши секреты вызнать. До самой башни в этом был уверен, клянусь тебе. А когда понял, что нет никакой труппы, я подумал: «Во что ж я ввязался?» А потом была деревня, где мы Агату встретили. Я потерял вас всех из виду на площади, думал: ну все, таких слабаков, как я, первыми убивают. И тут кто-то хватает меня за плечо. Я обернулся – Освальд. Я уже с мамой мысленно попрощался, а он говорит: «Ты молодец, хорошо справляешься». Я от страха чуть не умер. Понял, что тот мужик, который мне на постоялом дворе работу пообещал, – это и был Освальд, только без доспехов. Он выглядит совершенно обычным, не скелет, не призрак, я даже голос его вообще не узнал – он в доспехах совсем по-другому звучит.

Джетт прижал к себе ключ и наконец, к счастью, перестал улыбаться.