Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта

Повсеместно изделия витражного искусства стали распространяться в начале ХХ века при воцарении в архитектуре стиля модерн. В жилых домах витражами украшали вестибюли и парадные лестницы, реже – кабинеты, гостиные и столовые. Витражами украшались и доходные дома (например, на Захарьевской ул., 9, 1909 г. или дом, принадлежавший Г.В. Барановскому, Ямская ул., 36, 1897 г.).

В витражах чаще использовались геометрические орнаменты, однако для модерна более характерны растительные (из стилизованных изображений цветов популярны в северном модерне были лилии, тюльпаны, кувшинки, маки и подсолнухи; в южном модерне – плоды и листья каштана, сливы, вишни).

Сюжетные композиции использовались чрезвычайно редко: изображение викингов в нижнем этаже особняка А.В. Молчанова (ул. Литераторов, 17, 1907 г.); плетень с ромашками на фоне неба с розовыми облаками в доме Фаберже (Б. Морская ул., 24, 1900 г.); изображение аллегорий живописи, ремесел и торговли в особняке купца Д.М. Парфенова (Николаевская ул., 7, ныне витраж хранится в Музее истории Санкт-Петербурга); пейзаж с замком на парадной лестнице особняка Н.Н. Башкирова (Кирилловская ул., 4, 1906 г.); изображение павлина в квартире И.И. Дернова (Таврическая ул., 35, 1907 г.); пейзажи на верхней лестничной площадке доходного дома страхового общества «Россия» (Б. Морская ул., 35, 1907 г.) и доходного дома, перестроенного для Акционерного общества «Строитель» (Захарьевская ул., 9, 1909 г.).

Создавались и более простые композиции, в которых присутствует какой-либо «значащий» предмет: ионическая колонна в собственном доме Каценелбогенов (Заротная ул., 17, 1910 г.); амфора в доме Л.С. Перла (Рузовская ул., 9, 1910 г.); венок с лентой в доходном доме И.Ф. Хреновой (Таврическая ул., 5, 1909 г.). Иногда в витражах встречаются надписи, например растительный орнамент совмещен с цитатой из Библии на фоне желтоватого стекла в доме В.Ф. Фогель (Суворовский пр., 38, 1910 г.).

Выше говорилось об оконных витражах, но витражами украшались и двери. Обычно они были не цветные: зеркальный хрусталь с фацетом, отражающим радужные блики при солнечном освещении (особняк и контора П.П. Форостовского, 4-я линия В. О., 9, 1901 г.) или хрусталь в сочетании с опаловым стеклом (5-я линия В. О., 60).

В 1890–1917 годах становится популярным остекление больших плоскостей плафонов: расписной витраж парадных лестниц особняков (А.Ф. Кельха, Сергиевская ул., 28, 18961905 гг.); квартиры владельцев фирмы Фаберже (Б. Морская ул., 24).

Следуя моде, многие петербургские архитекторы использовали витражи в отделке возводимых по их проектам зданий. Но особенно часто их применял Л.М. Харламов, А.С. Хренов, П.М. Мульханов, Н.Д. Каценелбоген и В.В. Шауб.

В XIX веке витражи обычно привозили из Германии или из рижской мастерской Э. Тоде. Под руководством немецких мастеров работали первые петербургские мастерские, такие как фирма «М. Эрленбах и K°, преемники». В период с 1890 по 1917 год в Петербурге работало 20 витражных мастерских.

Цвета окраски домов

На внешний облик любого дома, естественно, чрезвычайно влияет цвет его окраски. После страшного пожара 1812 года по указу императора Александра I все дома, построенные в стиле барокко, выкрасили в яркие контрастные тона: изумрудный или зеленый с белым, терракотовый или темно-красный с белым и т. д. Здания в стиле классицизма красили в светлые тона: желтые, розовые, голубые, салатные. Во второй половине XIX века доходные дома окрашивались в «немаркие тона»: серые, беж.

Строительство

Закладка дома

Во всех традиционных культурах существовало множество обрядов, сопровождавших закладку жилищ. Следует различать закладку дома с технической точки зрения, когда укладываются первые камни фундамента, и закладку дома как религиозный обряд и семейный праздник. Интересно, что старинной традиции-ритуала церемонии закладки дома продолжали придерживаться в Петербурге даже в конце XIX века.

Вот как описывали закладку жилого дома Д.А. Засосов и В.И. Пызин: «Когда каменное здание выведено из цоколя, а деревянное имеет уже два венца, хозяин назначал день праздника – закладки. К этому времени на лесах ставился деревянный крест, высоко возвышающийся над постройкой. Кроме того, в каменной кладке оставлялось место для небольшой свинцовой коробочки, а в деревянном венце вырубалось гнездо для такой же коробочки. Место вырубки выбиралось в восточном углу будущего дома. Обычно в воскресенье после обедни собирались у постройки семья хозяина, священнослужители и приглашенные родные и друзья хозяина, а также рабочие и десятники, занятые на этой стройке. На грубо сколоченном столе ставилась икона и миска с водой. Начинался молебен с водосвятием. Священник при пении молитв погружал крест в миску с водой, вода становилась „святой“. Молились о „ниспослании благодати и благоденствия дому сему“, дьякон зычным голосом провозглашал „многолетие“ хозяину и его потомству. Затем все подходили целовать крест, при этом священник кропил каждого „святой“ водой. Десятник вставлял в гнездо свинцовую коробочку и наливал в нее вареного постного (обычно так называемого деревянного) масла. Потом все подходили к гнезду: сначала священник, который кропил „святой“ водой эту коробочку, затем хозяин, его близкие и гости, причем каждый клал в коробочку монету чеканки того года, в который производилась закладка. Затем края коробочки загибались наглухо и сразу же над коробочкой укладывалось два-три ряда кирпичей, а в деревянных домах гнездо с коробочкой забивалось деревянной пробкой. Тотчас вслед за этим укладывался заранее заготовленный следующий венец.

Закладка дома. Фото XIX в.

Далее с песнопениями молитв обходили всю постройку, причем священник все время кропил, а дьякон кадил. По окончании этого ритуала хозяин приглашал всех „откушать хлеба-соли“. Если была хорошая погода и тепло, то угощение устраивалось тут же, на наскоро сколоченных столах и скамейках. Если погода была плохая, то приглашали домой или в кухмистерскую. За угощением соблюдалась полная демократия: садились за один стол все, не соблюдая главенства и чина, – рабочие, гости, хозяева. Произносились тосты, разные пожелания хозяину дома и его семье. Рабочие благодарили за угощение и говорили: „Постараемся, будьте покойны, не сумлевайтесь, все будет в аккурате“. Если угощение устраивалось на открытом воздухе, закуска, выпивка и посуда приносились в корзинках. Праздник при этом принимал более непринужденный характер. Помогали каждый, кто чем мог: мужчины откупоривали бутылки, рабочие топорами вскрывали банки с консервами, топорами же рубили керченские селедки тут же на столе. Получалось что-то вроде пикника, было весело, забавно, поскольку люди выходили из обычной колеи. Священнослужители тоже обязательно приглашались к столу, причем дьякон снова провозглашал громовым голосом „многолетие“. Часа через два-три все расходились по домам, многие под сильным хмельком».

Деревянный крест оставался до тех пор, пока дом не подводился под крышу. Тогда крест снимался и отдавался какому-нибудь бедняку, у которого случался к этому времени покойник.

Закладка надолго оставалась в памяти и служила предметом разных пересудов и примет. Говорили: «Дому этому долго не стоять! Поскупились, мало денег положили в коробочку, сам хозяин и тот пожалел денег, всего полтинничек положил!» Или: «Крест-то во время молебна покосился, не бывать добру».

Возведение дома

Доходные дома строили быстро. И. Пушкарев в своем «Описании Санкт-Петербурга и уездных городов Санкт-Петербургской губернии» в 1839 году писал: «Постройка новых зданий в Петербурге производится с быстротой почти невероятною… Едва только положат фундамент, как через пять месяцев делается уже огромный каменный дом в три или более этажей, в котором на другой год все комнаты от чердака до уголка дворника наполняются постояльцами… Торговля домами приносит здесь большие доходы». Например, огромный четырехэтажный, в 33 оси (окна) по фасаду дом (Гороховая ул., 34, – Садовая ул., 31), строившийся по проекту Н.П. Гребенки, в 1845 году возвели (без внутренней отделки) всего за 50 дней, своеобразный рекорд для той поры. Владел этим домом, как и многими другими, «табачный король», хозяин трех табачных фабрик, коммерции советник В.Г. Жуков.

«Строительные леса, – пишет М.А. Гордин в книге „Путешествие в пушкинский Петербург“, – устраивали как нельзя проще: несколько бревен врывали в землю на довольно большом расстоянии друг от друга параллельно стене строящего дома и, по мере того как стены росли, от них к бревнам перекидывали перекладины, на которые стелили доски. Такие сквозные, перевязанные веревками леса устраивали одинаково и для низких зданий, и для церковных куполов, и для колоколен. Зимой на шатких, неогороженных лесах работать было особенно опасно. „Леса от мороза бывают склизки, и без того, чтобы рабочие люди не падали, обойтись не можно“, – объяснял причину многочисленных несчастных случаев один из приставленных к рабочим „надсмотрителей“».

Строительство доходного дома на углу Литейного проспекта и Бассейной улицы (ныне – ул. Некрасова). Акварель Ф.Ф. Баганца. 1860-е гг.

При оштукатуривании и окраске домов употребляли вместо подвесной люльки особого рода лестницу: вдоль длинного бревна наколачивали неширокие планки, к тонкому концу бревна прибивали несколько досок в виде маленькой площадки, а к толстому – перпендикулярно широкую плаху. «Лестницу» эту прислоняли к стене. Забрав материалы, нужные для работы, и орудия труда, мастеровой залезал на верхушку гнущейся под его тяжестью лесины. «Страшно глядеть, – писал литератор А. Башуцкий в своей книге „Панорама Санкт-Петербурга“, вышедшей в 1834 году, о работающем на высоте маляре и штукатуре, – какие положения принимает он во время работы; иногда, держась сгибом колена за часть воздушной своей мастерской, он, так сказать, висит или плавает в пространстве, где, обливаемый дождем, под свистом холодного ветра он успешно производит работу при звуках продолжительных переливов громкой своей песни. Но когда, окончив работу сию на местах, до которых может достать руками, начнет передвигаться далее, тогда сердце зрителя вздрогнет невольно: на чрезвычайной вышине, сев верхом на дерево и крепко охватывая конец оного рукою, он, вытянув ноги, сильно упирает их в стену; оттолкнув от оной себя и шаткую огромную свою лестницу, скользит по стене и, лучше сказать, летит, и смелым движением напряженного тела отбрасывается иногда более нежели на полсажени в сторону; это усилие, этот воздушный скачок… в котором малейшая ошибка в размере силы или пространства угрожает падением и неизбежною смертию, это наклонно косвенное положение дерева, доколе стоящий внизу рабочий не передвинул нижней части оного, нисколько не тревожит бесстрашного его духа».

Строительство доходных домов на набережной реки Фонтанки. Фото начала XX в.

Дома не только возводились, но и заселялись с чрезвычайной скоростью, с нарушением всех правил просушки. Хотя по ст. 195 Строительного устава: «Не дозволяется в городах каменные дома, построенные в одно лето, штукатурить снаружи по истечение года от окончания постройки и вообще предписывается соблюдать другие надлежащие правила по архитектуре для просушки новых стен. Сие правило распространяется и на казенные здания. Исполнение сего правила вменяется в обязанность архитекторов, производителей работ и самих обывателей; а на полицию возлагается строгое за сим наблюдение».

Неоднократно делались попытки как-то сократить обязательный годичный срок. Так, например, 15 февраля 1894 года Техническо-строительный комитет принял постановление № 200 о необязательности соблюдения установленного ст. 195 Строительного устава годичного срока в «случае оштукатурки зданий, построенных на цементе». Но Сенат в 1903 году это постановление отменил. Фактические же нарушения годичного срока стали обыденным явлением во время строительного бума 1890-х годов.