Мама, которую я любил

– Валяй.

Но я продолжил лежать.

– Что, стесняешься, что ли? – послышался смешок.

Я бодро скинул одеяло, попытался изобразить улыбку. Получилось кривенько.

– Ну и рожу скорчил! Ладно, – махнула рукой Регина и вышла из комнаты. – На кухню потом топай.

Сегодня Лара была другой. В махровом халате, без косметики, вся такая домашняя. Своя. Как старшая сестра. Она была моложе наших воспитателей, намного моложе. Лара… Я назвал её так, потому что это было моё самое любимое имя. Из фильма про расхитительницу гробниц.

Придя на кухню, залез на вчерашний уродский стул и размышлял, куда бы себя деть. Я в чужом доме, со взрослым человеком, которого не знаю (слава богу, не с мужиком, хотя педофилами, наверное, бывают и тётки?). Ищу взглядом что-нибудь интересное, чем можно себя занять и больше не трусить, не придумывать байки, не вспоминать страшилки. Вот, к примеру, бокалы на полке за стеклом, всего семь штук. А вон деревянный ящик на стене. С множеством отделений. В нём стоят тридцать четыре пузырька с лаком для ногтей. На полу у холодильника пылятся две пустые бутылки… Из-под чего?

– Налетай, – пригласила Регина, поставив передо мной тарелку с завтраком. – Какао налить?

– Спасибо, можно, – скромно ответил я, косясь в тарелку и разглядывая, что мне там положили.

Регина сделала мне какао, себе – кофе и тоже присела. Я решил вести себя ещё скромнее: убрал локти со стола, вытер салфеткой рот.

– Знаешь, когда я была мелкой, отец притащил с улицы котёнка. Он был такой дохленький, рыженький. Тут же забился под кровать и до самой ночи не вылазил. Даже пожрать. Молоко ему ставили – ни гу-гу. А ночью начал пищать, жалобно так, спать не давал. Я, наверное, больше всех за него переживала, боялась, что с голоду подохнет. Сутки он не ел у нас. Таня уже давай орать на отца: «Зачем ты его сюда приволок?!» Думали, хана ему. Не жрёт, прячется… Наверное, болен был. Папаша решил его обратно отнести. На помойку. Я реву: «Не надо, я его выхожу!» Короче… к чему я тебе всё это рассказываю? Прикинь, этот засранец выжил. Всё нормально было. Сначала скромнягой заделался. Спал под кроватью, по квартире перемещался как мышь, короткими перебежками. Потом всё смелее и смелее. А потом вырос в такого наглеца! С кровати не согнать. Со мной всегда дрых, у подушечки, царская морда. Я его Клопом назвала, или Клоповским. Потому что вечно вонючий был. Мы его не кастрировали. В общем, вот честно, ты мне сейчас напомнил моего кота, когда он мелким был. Такой же скромняга. А потом чего ждать? – заключила она с хищной улыбкой. Снова показались её маленькие клычки и печальная тень первых морщинок.

Я молчал. Думал: «Ни фига себе, клопом меня ещё никто не называл! Вонючий, говорит…»

– Испуганный, скромный, жалкий. Хорошенький такой… Жаль, не могу тебя усыновить.

Я подавился какао и, откашливаясь, спросил:

– Ты говорила, что тоже из детдома?

– Да, но я там не с детства была. В десять лет загремела. Постучать?.. У меня мама умерла, а папаша придурком оказался. Танька – его вторая жена, конченая сучка. Она мне не мать была.

– А-а… – протянул я, раскрасневшись от кашля.

– Папаша меня вроде любил. Наверное… А я – бабулю… Так себе время было. Девяностые. – Регина будто задумалась, сидя на высоком стуле, закинув ногу на ногу. Её взгляд упёрся в пол, прошёл сквозь него и где-то там нащупал картины прошлого.

Я молчал. Через пару минут Регина очнулась и ударила ладонью по столешнице:

– Валяй, теперь твоя очередь! Поговорим за жизнь. Только честно. Как сбежал, как сюда добрался?

– Я после завтрака сбежал, когда у нас уроки начались. Когда мы все вместе собираемся, то больше смотрят за теми, кто в классе, а я отпросился в туалет. Там через окно выбрался на крышу первого этажа, спрыгнул вниз, пролез через дыру в заборе, потом долго шёл. Я, кстати, не знал, смогу ли спрыгнуть, там высоко, у нас только старшаки там вылазят.

– Ого.

– Да! – обрадовался я. – Потом оказался на остановке, сел в автобус, вышел, где много народу сходило. Там метро и поезда ещё стучали, – я щедро жестикулировал. – Сел в метро и вышел на остановке, когда Пушкина услышал. Я его хорошо знаю, мы в прошлом году сказку по нему ставили. – И замолчал, сосредоточившись на кружке с какао.

– Ясно. И что, не страшно было?

– Ну так…

– Ну а зачем вообще сбежал? Маму решил поискать?

– Нет. Не знаю… – ответил я и опустил голову. Взгрустнулось.

– Ты, скорее всего, в Люберцах был.

– Да! – подтвердил я радостно.

– Это далеко, я тебя туда не повезу. Сюда ментов вызову.

«Не хочу… Не хочу…» – крутилось в башке.

– А про свою маму что-нибудь знаешь?

– Нет.

– Может, оно и лучше. – Регина уставилась в окно. На небе собиралась гроза. Повеяло прохладой.

– Почему? – глухо отозвался я.

– По кочану! Потому что иногда лучше не лезть туда, куда не просят! Ты же не знаешь, почему она тебя кинула? Чаще это нарики или алкашки, реже – нормальные девчата, но фиг знает, по каким обстоятельствам детьми разбрасываются. Может, нищенки, денег заработать не могут, или изнасилованные, а абортироваться страшно. Да блин! Лучше не знать правды, вот честно. Никогда не простишь. Всю жизнь будешь ненавидеть.

Я внимательно слушал.

– Но, если прям очень хочешь найти свою маму, тебе лучше в детдоме торчать. Так у тебя больше шансов, что она тебя сама отыщет. Может, и не родная. Хуже, если приёмная. У них терпения нет с чужими детьми возиться. Берут, потом истерят. А то и прибить могут. Мне вот некого было ждать, я знала, что мамы нет, – закончила Регина, тяжко вздохнув.

Повисло молчание. Лара пила кофе. Я сидел над пустой кружкой. И едва не плакал. За окном громыхнуло.

– Всё равно не хочу возвращаться.

– Надо, чтобы тебя кто-нибудь хороший усыновил.

– Вы?.. Я бы хотел!

Регина оторопела. Её глаза расширились, заблестели, будто в них игривым огоньком отразился свет фонаря.

– Щаз-з-з! Мне работа не позволяет. Я сама себе не принадлежу.

Снова пауза. Как в спектакле. Громыхнуло во второй раз. Окно всё ещё было настежь.

– Ладно, хрен с тобой, оставайся ещё на денёк. А то мне скучно. А послезавтра придётся тебя ментам сдать. Они, скорее всего, тебя уже ищут.

Сильный порыв ветра скинул с подоконника пепельницу с окурками. За окном поднялся шум, и стена дождя с рёвом Ниагарского водопада обрушилась на столицу. Майская гроза прошла быстро, оставив после себя прохладу мокрого асфальта, свежесть молодой, но скудной зелени вечно болеющих в центре города деревьев и сырые крыши соседних домов.

5

На следующий день после завтрака, к которому мне подали тарелку пельменей и чай с шоколадными сырками, моя Лара объявила:

– Ко мне сегодня вечером один важный гость придёт, на пару часиков, прости, сама не ожидала, что так получится. Я тебя очень прошу сидеть мышкой в моей гардеробной. Если захочешь, я тебе мультики включу или фильм, любой какой пожелаешь. Но только ни звука! И нос в коридор не высовывать. Понял? В туалет заранее сходи, а если припрёт, то хоть в штаны пуди, но выходить из комнаты без моего разрешения нельзя! А то я не знаю, что с тобой сделаю!